Монти Бодкин был приятным хлыщом. Многие, строго говоря, считали, что он красив; многие — но не лорд Тилбери.
Владелец «Мамонта» не мог бы выразить в слове свой идеал молодого журналиста, но этот журналист был бы погрубее, может быть — в очках, несомненно — без гетр. Правда, сейчас на Монти гетр не было, но они парили, словно аура, около его стоп.
— Ха! — сказал лорд Тилбери, его увидев. Сейчас он походил на Бонапарта, который распекает маршала, хотя у него болит зуб. — Входите! Закройте дверь! Не скальтесь! По-че-му вы ска-ли-тесь?!
Слова эти покажут, как плохо мы, люди, понимаем друг друга. Да, губы у Монти растянулись, но он твердо знал, что это приветливая улыбка. Именно ее он замыслил, а вышло, по-видимому, что-то другое. Несколько растерявшись, он ее выключил, поскольку был одним из самых добродушных, услужливых хлыщей.
— Погода хорошая, — заметил он на всякий случай.
— К черту!
— Хорошо.
— К че-ерту!
— Хорошо.
— Вы что, попугай? Заладил: «Хорошо, хорошо»! Прекратите.
— Хорошо, — согласился послушный Монти.
— Эт-то что такое?
Монти взял страничку злосчастной газеты.
— Прочитать вслух?
— Не беспокойтесь. Сам читал. Тут, тут!
— А! Дядя Обри, да.
— Ну?
— Э?
— Вы написали?
— Да, я.
— Хр-р!
Монти совсем растерялся. Он больше не мог скрывать от себя, что лорд Тилбери неприветлив. Конечно, у него вообще плохой характер, но все же не до такой степени.
— Думаете, я ошибся? — спросил юный Бодкин. — Нет, нет, не бойтесь, все так! Мне сказал сам Галли Трипвуд, брат лорда Эмсворта. Уж он-то знает!
Лорд Тилбери, к его удивлению, треснул кулаком по столу.
— Какого черта! — взревел он не совсем внятно, поскольку сосал кулак. — Это дет-ска-я газета!
— Вам не понравилось? — обеспокоился Монти.
— Вы о матерях думали? Как они будут читать такую чушь?
— По-вашему, дурной тон?
— Пари… Пол-литра… Мы потеряем всех подписчиков!
— Правда? Вот, не подумал. Очень может быть. Дурной тон… Да, да, да, есть немного. Что ж, виноват, больше ничего не скажешь.
Лорд Тилбери с этим не согласился.
— Ничего? Идите в кассу, берите деньги за месяц — и вон отсюда!
Монти окончательно удивился:
— Прямо подумаешь, что вы меня увольняете! А? Что?
Лорд Тилбери онемел, но указал рукой на дверь — и такова была власть его личности, что Монти мигом оказался у выхода.
— Подумайте! — сказал он напоследок. Лорд Тилбери зашелестел бумагами.
— Дядя Грегори обидится.
Лорд Тилбери дернулся, словно в него Осадили шило, но молчания не прервал.
— Обидится, — повторил Монти, при всей свой мягкости вынужденный предупредить о возможной беде. — Он очень хочет меня пристроить. Да, да, обидится. Дядя Грегори.
— Во-о-он!
Монти гладил ручку двери, не зная, как начать.
— Вы еще тут?!
— Да, да, — заверил Монти. — Я хочу сказать одну штуку. Понимаете, я должен работать целый год. Это очень важно. Вы не знаете такую Гертруду Баттервик? Нет? Жаль. В общем, это долго рассказывать. Вы поверьте, я должен работать так до середины июня, а то все провалится. Значит, вы меня не увольняйте. Работать я буду хорошо, без дураков. Первым приду, последним уйду, себя не пожалею…
— Во-о-о-о-он! Они помолчали.
— Значит, не передумаете?
— Нет.
— Не пожалеете меня?
— Нет.
Монти Бодкин выпрямился.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Ладно, чего уж там. Если у кого нет сердца, ничего не поделаешь. Скажу вам две вещи. Во-первых, вы разбили мне жизнь. Во-вторых, всего хорошего.
Он вышел достойно и гордо, словно молодой аристократ, направляющийся к гильотине; а секретарша отскочила от двери как раз вовремя, чтобы не получить ненароком по уху.
Монти Бодкин стоял у издательства с жалованьем в кармане, горем — в сердце и тем желанием выпить, которое посещает молодых людей, когда у них неприятности. Судьба же пыталась понять, что ей с ним делать.
«Послать его, что ли, за угол, в «Гроздь винограда?» — размышляла она. — А может, сунуть в такси и отправить в клуб «Трутни»,[24] где он встретит Хьюго Кармоди?»
От ее решения зависела участь Ронни Фиша и его невесты Сью; Кларенса, девятого графа Эмсвортского, и его свиньи Императрицы, лорда Тилбери; сэра Грегори Парслоу-Парслоу; наконец, Перси Пилбема, прежде издававшего «Светские сплетни», а теперь владевшего сыскным агентством «Аргус».
— Х-м… — сказала Судьба. — М-да… Ладно, «Трутни». Так и случилось, что минут через двадцать Монти сидел в баре и, попивая коктейль, рассказывал Хьюго Кармоди о крахе своей карьеры.
— В общем, выгнали! — закончил он, горько усмехнувшись. — Прямо в снег. Такова жизнь, я думаю.
— Да, не повезло, — сказал Хьюго. — Слушай, зачем тебе работать? У тебя этих денег…
Монти признал, что не бедствует, но указал на то, что не в этом суть.
— Тут не в деньгах суть, — пояснил он. — Есть причины. Хочешь расскажу?
— Я и так верю.
— Ну, ладно. Еще закажем? Эй, два коктейля!
— Знаешь, — сказал Хьюго, чтобы его утешить, — все равно бы уволили. Что ты там можешь делать? Разве что служить пресс-папье. Про бутылку все перепутал…
Этого Монти пропустить не мог.
— Да что ты! — пылко воскликнул он. — Мне верный человек сказал, брат лорда Эмсворта. У меня там дядя живет, в Шропшире, совсем рядом, я у него часто гостил. Как-то Галли отвел меня в сторону…
Хьюго оживился.
— Дядя? Это не сэр Грегори Парслоу?
— Он самый.
— Здорово! Я и не знал, что ты его племянник.
— А вы знакомы?
— Еще бы! Я все лето жил в Бландинге.
— Правда? Ну конечно, вы же дружите с Ронни.
— Не в том дело. Я служил у Эмсворта. Секретарем. Хорошая работа!
— Я думал, у него такой Бакстер.
— Да что ты! Он давно ушел. Монти печально вздохнул.
— Давно я не был там, года три… Как они все? Как старый Эмсворт, все такой же?
— А какой он был?
— Тихий, сонный, рассеянный. Вечно говорил о розах. Да, и о тыквах.
— Значит, такой же, только говорит о свиньях.
— О свиньях?
— Его свинья Императрица получила медаль. В этом году он опять надеется.
— А как Галли?
— В порядке.
— А Бидж?
— В самой лучшей форме. Монти умилился.
— Значит, все по-прежнему, — начал он и вдруг вскрикнул «О, Господи!», проливая коктейль на брюки. Его посетила идея.
— Минуточку, — сказал он, дрожа от волнения. — Давай разберемся. Ты служил у Эмсворта секретарем?
— Да.
— И тебя выгнали?
— Что ты говоришь! Я ушел. Если хочешь знать, я женюсь на его племяннице. Сейчас везу ее в Вустершир, к моему дяде Лестеру.
Монти был слишком занят мыслью, чтобы отвлечься на поздравления.
— Когда ты ушел?
— Позавчера.
— Кого-то взяли на твое место?
— Вроде бы нет.
— Хьюго, — Серьезно сказал Монти, — туда поступлю я. Пойду позвоню дяде Грегори, пусть похлопочет.
— Я бы не спешил, — сказал его друг. — Ты не все знаешь. Твой дядя не в самых лучших отношениях с лордом Эмсвортом. Недавно он увёл свинаря…
— Какие пустяки!
— Что ж, кроме того, Эмсворт вбил себе в голову, что сэр Грегори строит козни против его свиньи.
— Почему?
— У дяди тоже есть свинья. Если бы не Императрица, она бы получила медаль. Когда Императрицу украли…
— Украли? Кто же это?
— Ронни.
У Монти закружилась голова, и без того несильная.
— Ронни Фиш?
— Он самый. Это сложная история. Ронни хочет жениться, но не может, пока Эмсворт не даст денег. Чтобы его заставить, он украл свинью.
Голова закружилась еще больше.
— Прости, не понял?
— Очень просто. Он решил украсть ее, спрятать, а потом как бы найти. Умный план. Только ничего не вышло.
— А почему?
— Сложно рассказывать. В общем, ее нашли у Бакстера.
— Тогда Эмсворт знает, что дядя ее не крал?
— Ничего подобного. Он думает, что Бакстер работал на твоего дядю. В общем, отношения плохие. Я бы на сэра Грегори не полагался.
Хьюго встал.
— Ладно, мне пора, а то на поезд опоздаю. Монти проводил его до улицы.
— Может, помирятся, — задумчиво сказал он.
— Все может быть.
— Установят… как это? Конкордат? Нет, кон-сен-сус.
— Что-то не похоже. Ну, я бегу. — Хьюго сел в такси и прибавил из окошка: — Да, держись крепче. Там гостит одна девушка, вторая красавица Англии.
— Э?
— Невеста Ронни. Если что, он тебя задушит голыми руками. Лично я ревности не понимаю. Доверяешь — так доверяй. Совершенная любовь, как говорится… А Ронни — просто Отелло. Там один тип вроде бы с ней ужинал, так он весь ресторан разворотил. Тонкий человек, чувствительный.
