– Данфер-Рошро! – крикнул кондуктор. Матье встал и вышел; он зашагал по улице Фруадво. Он был усталым и нервничал, он беспрестанно вспоминал открытый сундучок в темной комнате, а в сундучке – душистые и мягкие банкноты; это было как угрызение совести. «Эх! Я должен был их взять», – подумал он.
– Для вас пневматическая почта, – сказала консьержка. – Только что пришла.
Матье взял письмо и надорвал конверт; в это мгновение стены, окружавшие его, рухнули, и ему показалось, что переменился весь мир. Посередине страницы было три слова крупным нисходящим почерком:
«Провалилась. В беспамятстве. Ивиш».
– Что, плохая новость?
– Нет.
– Хорошо. А то у вас стало такое удрученное лицо.
– Один из моих бывших учеников провалился на экзамене.
– А, мне говорили, что сейчас учиться стало труднее.
– Гораздо труднее.
– Подумать только! Молодые люди сдают экзамены, – сказала консьержка. – И вот они уже с дипломами. А что потом?
– Я тоже задаю себе этот вопрос. Он в четвертый раз перечитал послание Ивиш. Он был поражен его красноречивым отчаянием. Провалилась. В беспамятстве... «Сейчас она способна сделать что-то непоправимое, – подумал он. – Это ясно как день, она способна на что угодно».
– Который час?
– Шесть.
«Шесть часов. Она узнала о результатах в два. Вот уже четыре часа, как она одна посреди Парижа». Он сунул письмо в карман.
– Мадам Гарине, одолжите мне пятьдесят франков, – сказал он консьержке.
– Ой, не знаю, найдется ли у меня, – удивилась консьержка. Она порылась в ящике своего рабочего стола. – Послушайте, есть только бумажка в сто франков, принесите мне тогда сдачу вечером.
– Договорились, – сказал Матье, – спасибо. Он вышел; он думал: «Где она может быть?» Голова у него была пустой, руки дрожали. Свободное такси проезжало по улице Фруадво. Матье остановил его.
– Женское общежитие, улица Сен-Жак, 173, поскорее.
– Хорошо, – сказал шофер.
«Где она может быть? В лучшем случае уже уехала в Лаон в худшем... я опоздал на четыре часа», – подумал он. Он нагнулся вперед и непроизвольно нажимал правой ногой на коврик, как бы прибавляя машине ход.
Такси остановилось. Матье вышел и позвонил в дверь общежития.
– Мадемуазель Ивиш Сергина здесь? Дама недоверчиво покосилась на него
– Сейчас посмотрю, – сказала она. Дама быстро вернулась.
– Мадемуазель Сергина не возвращалась с самого утра. Ей что-нибудь передать?
– Нет.
Матье снова сел в такси.
– Гостиница «Полонь», улица Соммрар.
Вскоре он приник к окну.
– Здесь, здесь! Гостиница слева.
Он выскочил и толкнул застекленную дверь.
– Месье Сергин здесь?
Толстый слуга-альбинос был у кассы. Он узнал Матье и улыбнулся ему.
– Он еще не вернулся с ночи.
– А его сестра... молодая блондинка, она здесь сегодня была?
– Да я хорошо знаю мадемуазель Ивиш, – сказал парень. – Нет, она не приходила, звонила только мадам Монтеро два раза, просила передать месье Борису, чтобы он пришел к ней сразу же, как вернется; если вы его увидите, можете ему передать.
– Хорошо, – согласился Матье.
Он вышел. Где она могла быть? В кино? Вряд ли. Слонялась по улицам? Во всяком случае, она еще не уехала из Парижа, иначе она бы зашла в общежитие за чемоданами. Матье вынул из кармана письмо и изучил конверт: отправлено из почтового отделения на улице Кюжа, но это еще ничего не доказывало.
– Куда едем? – спросил шофер.
Матье неуверенно посмотрел на него, и вдруг его осенило: «Чтобы так написать, нужно быть не в себе. Она определенно напилась».
– Послушайте, – сказал он, – поезжайте медленно по бульвару Сен-Мишель, начиная с набережной Я ищу одного человека, мне нужно осмотреть все кафе.
Ивиш не было ни в «Биаррице», ни в «Ла Суре», ни в «д'Аркур», ни в «Биар», ни в «Пале дю кафе». В «Ка-пуладе» Матье заметил китайского студента, который знал Ивиш. Он подошел. Китаец пил портвейн, взгромоздившись на табурет подле бара.
– Извините, – начал Матье, приблизившись к нему. – Мне кажется, вы знаете мадемуазель Сергину. Вы ее сегодня видели?
– Нет, – ответил китаец. Он говорил с трудом. – С ней случилось несчастье.
– С ней! Несчастье! – закричал Матье.
– Нет, – пояснил китаец, – я спрашиваю, не случилось ли с ней несчастье.
– Не знаю, – отмахнулся Матье, повернувшись к нему спиной.
Он больше даже не мечтал защитить Ивиш от нее самой, у него была лишь острая и болезненная необходимость увидеть ее. «А что если она попыталась убить себя? У нее на это ума хватит», – в ярости подумал он. Помимо всего прочего, она может быть просто где-нибудь на Монпарнасе.
– На перекресток Вавен, – сказал он.
Он снова сел в такси. Руки его дрожали: он засунул их в карманы. Такси сделало вираж вокруг фонтана Медичи, и Матье заметил Ренату, итальянскую подругу Ивиш. Она выходила из Люксембургского сада с портфелем под мышкой.
– Остановите! Остановите! – закричал Матье шоферу. Он выпрыгнул из такси и подбежал к ней.
– Вы не видели Ивиш?
Рената сурово посмотрела на него.
– Здравствуйте, месье, – сказала она.
– Здравствуйте. Вы видели Ивиш?
– Ивиш? – переспросила Рената. – Конечно.
– Когда?
– Приблизительно час назад. – Где?
– В Люксембургском саду. Она была в странной компании, – немного натянуто пояснила Рената. – Вы знаете, что ее не приняли, бедняжку?
– Да. Куда она пошла?
– Они хотели пойти на танцы. По-моему, в «Тарантул».
– Где это?
– На улице Месье-ле-Пренс. Вы увидите, там магазин грампластинок, а танцзал в полуподвале.
– Спасибо.
Матье сделал несколько шагов, потом вернулся.
– Извините. Попрощаться с вами я тоже забыл.
– До свиданья, месье, – ответила Рената.
Матье вернулся к машине.
– Улица Месье-ле-Пренс, это в двух шагах отсюда. Езжайте медленно, я вас остановлю.
«Хоть бы она была еще там! Я обойду все танцульки Латинского квартала».
– Остановите, это здесь. Подождите меня немного.
Матье вошел в магазин грампластинок.
– Где «Тарантул»? – спросил он.
– В полуподвале. Спуститесь по лестнице.
Матье спустился, вдохнул прохладный и заплесневелый воздух, толкнул створку обитой кожей двери и вздрогнул, будто его ударили под ложечку: Ивиш была там, она танцевала. Он прислонился к дверному косяку и подумал: «Она здесь».
Это был пустой вычищенный подвал с ровными стенами. Яркий свет падал из-под промасленных бумажных плафонов. Матье увидел полтора десятка покрытых скатертями столиков, затерянных в глубине этого мертвого светового моря. По бежевым стенам расклеены куски разноцветного картона с изображениями экзотических растений, но картон коробился из-за сырости, кактусы надулись пузырями. Невидимый проигрыватель играл пасодобль, и эта скрытая музыка делала зал еще более пустым.
Ивиш положила голову на плечо своему партнеру и тесно прижималась к нему. Он хорошо танцевал. Матье узнал его: тот высокий молодой брюнет, который сопровождал вчера Ивиш на бульваре Сен-Мишель. Он вдыхал запах волос Ивиш и время от времени целовал их. Бледная, закрыв глаза, она отбрасывала волосы назад и смеялась, в то время как он шептал ей что-то на ухо; они танцевали одни. В глубине зала четыре молодых человека и сильно накрашенная девушка хлопали в ладоши и кричали: «Давай!» Высокий брюнет подвел Ивиш к их столику, обнимая ее за талию, студенты суетились вокруг нее и весело приветствовали; у них был странный вид, одновременно фамильярный и чопорный; они обволакивали ее на расстоянии округлыми и нежными движениями. Накрашенная женщина держалась сдержанно. Она стояла, тяжелая и вялая, с неподвижным взглядом. Потом она закурила сигарету и задумчиво сказала:
– Давай!
Ивиш рухнула на стул между молодой женщиной и маленьким блондином с круглой бородкой. Она безумно смеялась.
– Нет! Нет! – кричала она, размахивая руками перед лицом. – Нет алиби! Не нужно алиби!
Бородач услужливо уступил стул красивому брюнету: «Дальше некуда, – подумал Матье, – за ним уже признают право сидеть рядом с ней». Красивый брюнет, казалось, считал это совершенно естественным; впрочем, он единственный из всей компании выглядел довольным. Ивиш показала пальцем на бородача.
– Он убегает, потому что я обещала его поцеловать, – смеясь, сказала она.
– Позвольте, – с достоинством молвил бородач, – вы мне не обещали, вы мне этим грозили.
– Что ж, я тебя не поцелую, – сказала Ивиш. – Я поцелую Ирму!
– Вы хотите меня поцеловать, моя маленькая Ивиш? – удивилась польщенная молодая женщина.
– Да, давай. – Ивиш властно потянула ее за руку.
Остальные изумленно расступились, кто-то сказал мягко и укоризненно: «Послушайте, Ивиш!» Красивый брюнет смотрел на нее с тонкой усмешкой; он ее подстерегал. Матье почувствовал себя униженным: для этого элегантного молодого человека Ивиш была только добычей, он ее раздевал опытным и чувственным взглядом, она была уже голой перед ним, он угадывал ее грудь, бедра, запах ее тела... Матье резко встряхнулся и на ватных ногах подошел к Ивиш: он заметил, что в первый раз постыдно желал ее через желание другого.
