Если Уиллоуби испытывал сильные чувства (скажем, если его доводил известный нам Перси), цвет лица становился у него как-то гуще. Сейчас оно было пурпурным, словно царские одежды, и представляло большой интерес для медицины. Смотрел он на Гомера так, как смотрит одна улитка на другую, глубоко ее поразившую. Что до ушей, они пылали.
— Значит… — выговорил он и подавился. — Значит, она там и лежит?
— Естественно.
— Тогда что же Берни дала викарию?
— Простите?
— Берни дала ему миниатюру для благотворительного базара.
— А, — сказал Гомер и даже хихикнул, — это другая! Купила в лавочке за пять шиллингов, хотела вам подарить, но постеснялась. А вас, сэр Криспин, я извещаю, что у меня мышь. Только я лягу, она скребется. Но вы сейчас заняты, обсудим попозже.
Когда он удалился, его коллега, совершенно лиловый, приступил к нелицеприятной критике, но вдруг прервал сам себя и даже просветлел.
— Сэкономлю двести фунтов, — сказал он, и брат его заблеял от горя. — Не блей, Крисп. Платить тебе не за что.
— Послушай, Уилл!..
— Не за что. Дело есть дело.
— А ко мне это относится? — едва дыша, спросил их племянник.
— Нет, к тебе — нет. Деньги ты получишь, и очень кстати, если не раздумал жениться на Джейн.
— Я не понимаю…
— Сейчас поймешь. Кстати, где она?
— Поехала в Лондон, к нью-йоркскому юристу.
— Я его видел. Значит, он ей скажет.
— Что он скажет?
— Что у нее нет ни гроша.
— Как?!
Это вскричали и дядя, и племянник, дядя — громче.
— Ты говорил мне, — начал он тем самым голосом, каким сообщал недавно о Бернадетте и благотворительном базаре, — ты говорил, что она купит дом!
— Что ж, не купит. Насчет гроша я преувеличил, но денег у нее мало.
— Я лучше пойду лягу, — проговорил сэр Криспин. Теперь потрясенную улитку напоминал Джерри.
— Что случилось? — спросил он. — Нашли другое завещание?
— Нет-нет. Американцы, мой друг, — это акулы. Покойный Донахью не любил платить налогов. Удавалось это ему пятнадцать лет. Так что акулам есть что делать. Помню, один мой клиент унаследовал четыреста тысяч, а осталось ему — семь. Спасибо, если ей столько останется.
— Ой, Господи! — вскричал Джерри. — Ой, как хорошо! Именно тут и вошел Чиппендейл.
— Что вам нужно? — строго спросил Уиллоуби.
— То есть как это что? — удивился он. — Ну, дает! Сходите к врачу, дорогуша. Ладно, вот она. Насчет условий…
— О чем вы говорите?
— Две сотни мало, работа тяжелая. С тигрой я сидел? Сидел. То-то и оно. Положим так, три.
Уиллоуби стал малиновым.
— Три?
— Ну!
Уиллоуби встал, тяжело дыша, и положил большую руку на плечо Чиппендейла.
— Озеро видели? — осведомился он, подводя его к окну. Чиппендейл озеро видел.
— Вот туда и прыгните, — посоветовал юрист. — Только непременно возьмите большой камень. Так вернее.
Одарив Чиппендейла советом, он направился к двери, по дороге бросив племяннику:
— Деньги дам завтра. После чего ушел.
Чиппендейл, удивленный не меньше, чем любой человек, которому советуют утопиться, оправдал его резкость.
— Зарвался я, — признал он. — Три сотни, три сотни… Сказано — две, и точка.
— Дело не в этом, — пояснил Джерри. — Цена тут ни при чем. У вас — не та миниатюра.
Ему не хотелось бы задерживаться, Джейн могла приехать с минуты на минуту, но бывший сообщник — это бывший сообщник, ничего не попишешь.
— Понимаете… — начал он.
Рассказывал он хорошо, коротко и ясно, а когда кончил, Чиппендейл произнес:
— А, трам-та-ра-рам! И прибавил:
— Что ж я, зря старался?
— Видимо, да.
— Ни фига не заплатит?
— Видимо, нет.
Чиппендейл налил себе виски и немного подумал.
— Надо было контракт… — заметил он.
— Видимо, да.
— Может, в суд подать?
— Не стоит.
— Верно, не стоит. Как это он про камень?
— Ладно, Бог с ним. Рассердился человек.
— Не скажите. Оскорбление личности. Надо бы сходить к юристу. Правда, он сам юрист.
— Это уж точно.
— Значит, пустой номер. Ворон ворону, как говорится… Нет, это подумать! Мы тут надрываемся, а картинка — не та. Смешно!
Если бы кто-нибудь сказал Джерри, что он восхитится Чиппендейлом, он бы не поверил; но, услышав эти слова, испытал неведомое чувство. Человек, которому смешна утрата двухсот фунтов, заслуживает уважения. Именно о таких людях писал покойный Киплинг.
— А вы молодец, — признал Джерри. — Если бы дядя отказал мне, я бы не смеялся.
— Вам-то он деньги даст?
— Да.
— Много?
— Немало.
Теперь восхитился Чиппендейл.
— Как это вы его? Может, гипноз?
— Нет, наследство. Отец мне оставил, но я не мог получить, пока дядя не смилостивится.
— Значит, все ваше?
— Да.
— Значит, пойдем выпьем? Джерри покачал головой.
— Рад бы, но у меня свидание. Вот что, я вам дам пять фунтов, а вы за меня выпьете.
— Пять!
— То есть десять. Идет?
Чиппендейл ответил речью, в которой восхвалил широту и благородство былого сообщника. Сколько бы он их восхвалял, мы не знаем, ибо еще на ранней стадии появилась горничная.
— Мистер Чиппендейл, — сказала она, — вас хозяин зовет.
— А что такое?
— Что-то с Симмсом.
— Очень может быть. Если понадобитесь, дорогуша, где вас искать, а?
— У ворот.
— Ладно. Скорей всего обойдусь, но чем черт не шутит!..
Свершив свой подвиг у воды, Берни радовалась, как радуются хорошо выполненной работе. Если к понятной гордости прибавлялась женская жалость, то очень малая, ибо человек, идущий служить в полицию, знает, что там его ждут самые разные приключения. Кроме того, думала она, мокрый полисмен быстро превратится в сухого. Время, великий целитель, позаботится о Симмсе, да и сам он может вытереться, не маленький.
Однако больше всего она размышляла о путях Провидения. Когда-то, в одной из лучших нью-йоркских школ, Берни сетовала на то, что не создана субтильной; а сейчас поняла, что Провидение знает свое дело. Да, ее товарки походили на принцесс в весе пера — но могут ли они столкнуть в воду констебля? Куда там, они его с места не сдвинут, словно бабочки, присевшие ему на плечо: А вот она просто выстрелила им, как из катапульты. Все на свете окупается, даже внешность тяжеловеса.
Радость возросла, когда Берни подумала о Криппи. Он сразу понравился ей тем, что отличался от покойного мужа, а за эти дни чувства к нему углубились и усилились. Раньше ей хотелось погладить его по голове, теперь — дожить с ним жизнь. Многие удивились бы, что можно полюбить сэра Криспина, в том числе — фирма по устройству усадеб; многие — но не Бернадетта.
Встретились они в дверях, он — выходил, она — входила. Выходил он потому, что прикинул и решил: если ляжешь, будешь томиться, как тушеный кролик в раскаленном казанке.
Стремясь поделиться радостной вестью, Берни не сразу заметила, как он страдает, но заметив — вскрикнула:
— Криппи! Что случилось? Что с вами? Сэр Криспин ответил:
— Все, что только бывает. Пройдемся?
И они пошли по дороге к главному входу.
— Рассказывайте, — предложила она.
— Я погиб, — рассказал он.
— Деньги?
— Они самые.
— Много?
— Да.
— Сколько?
— Сто.
— Сто?! — удивленно вскричала Берни, для которой сто фунтов, в пересчете на доллары, были истинной мелочью. — Да я их вам одолжу!
Сэр Криспин покачал головой.
— Почему? — спросила она.
— Нельзя.
— Да бросьте вы!
— Спасибо вам большое, Берни, но — нельзя.
— Вы бы мне одолжили.
— Это другое дело.
— Почему?
— Другое, и все. Берни сдалась.
— Ладно, — сказала она. — Ничего не попишешь, фамильная честь Скропов. Я бы хотела, чтобы дядя Сэм был так щепетилен. Тянет и тянет. Кому вы должны эту сотню?
— Этим, ремонту.
— А, этим! Разве Уилл не дал вам денег?
Трудно признаваться в слабости, трудно — но нужно.
— Проиграл на скачках.
— Да вы же не играете!
— Много лет удерживался, но, сами знаете, когда есть деньги…
— Надо было ставить на Братолюбие. Жаль, меня не послушались.
— Послушался и поставил.
Берни удивленно взглянула на него.
— Давайте разберемся, — сказала она. — У меня мозги поехали. Какой-то улей в голове. Значит, вы послушались?
— Да.
— И поставили на эту лошадь?
— Да. Сто фунтов.
— Тогда что вам нужно? Больше двенадцати тысяч, это не кот начхал!
Криспину показалось, что упомянутый улей переместился в его голову.
— Она… она… пришла второй.
— Вы газеты читаете?
— Нет.
— А надо бы. Пришла второй, на полголовы после Мускателя. Предъявили протест. Кажется, Мускатель ее отпихнул или лягнул. В общем, проверили, разобрались, так все и было. Жокею сделали внушение, Братолюбию дали первое место. Чек получите завтра или послезавтра. Вот и все.
