Через два месяца молодая женщина была взята под опеку сестер и теток, настоящих хозяев дома. Фритьоф как был, так и остался самым молодым и неразумным. Его совета иногда спрашивали, но никогда согласно ему не поступали, и все было предоставлено их заботам. Обеды вдвоем скоро были признаны невозможными, он упрямо молчал, и Лиза, которая не могла этого переносить, прибегла к помощи громоотвода, который явился в виде одной из сестер, переселившейся во флигель молодой четы. Фритьоф пытался сделать различные попытки эмансипироваться, но все они пресекались высшею властью: их было больше, и они говорили так много, что он убегал в лес. Приближающийся вечер он теперь всегда встречал с возмущением. Он ненавидел спальню, куда входил, как преступник на эшафот.
После того как прошел год их супружества без всякого намека на заботы о потомстве, мать отвела его однажды в сторону, чтобы поговорить наедине.
— Разве ты не рад был бы иметь сына? — спросила она.
— О, конечно, — ответил он.
— Ты совсем не мил со своей женой, — сказала мать возможно мягким тоном.
Тут он вспылил:
— Так! Этого еще недоставало! Опять не так? Вы хотите, может быть, напомнить мне о моем долге, да? Гм…
Впрочем, Лиза совсем не такая, как вы думали, — но кого это касается? Ну, хорошо, формулируйте вашу жалобу, тогда я на нее буду отвечать.
Нет, на это у матери не было никакой охоты.
В своем уединении Фритьоф открыл, что их управляющий, молодой человек, охотно пил и играл в карты. Он сошелся с ним и проводил вечера с ним в своей комнате, откуда он уходил как можно позднее.
Однажды вечером его жена лежала, не спала и ждала его.
— Где ты был? — спросила она его резко и отрывисто.
— Это тебя не касается, — возразил он.
— Можно сказать, хорошо быть замужней, как я! — сказала она. — Если бы у нас по крайней мере был ребенок!
— Это не моя вина, — сказал он.
— Но ведь и не моя тоже?
И завязался спор на эту тему, тянувшийся уже два года.
Лиза испытывала все средства. Она кокетничала со своим мужем и этим возбуждала в нем отвращение, она хотела задеть его гордость и сделалась ему совершенно невыносимой.
И так как ни один из них не решился обратиться за советом к кому-нибудь, понимающему дело, или спросить доктора, случилось то, что бывает во всех подобных случаях: муж насмехался, а жена приходила в полное отчаяние.
Но господин Фритьоф чувствовал ясно, что над его мрачной, нездоровой жизнью тяготеет проклятие. Природа создала два пола, которые при известных обстоятельствах ищут друг друга, но в других случаях относятся друг к другу, как смертельные враги. Он узнал другой пол как своего врага и даже — как более сильного противника.
Однажды, как бы случайно, сестра спросила его, что значит слово «каплун».
Он не ответил, посмотрел на нее внимательно и заметил, что она действительно не знала этого слова, но где- нибудь его подслушала и ей было любопытно узнать. Его жизнь была отравлена, он был выставлен на посмешище, и своеобразное недоверие наполнило его душу. Все, что он слышал и видел, ставил он в связь с этим обвинением, он был в постоянном припадке. Он обольстил одну из служанок, и с желанным успехом: он сделался отцом! Лиза была мученицей! Но он об этом не горевал, так как его честь была спасена.
Но с этого времени в Лизе проснулась ревность и, странно сказать, что-то вроде любви к мужу.
Эта любовь была очень неудобна, так как проявляла себя в постоянном шпионстве и настойчивости и даже в невыносимых материнских заботах. Она рассматривала его ружье, было ли оно в исправности, когда он уходил из дому, она на коленях умоляла его надеть что-нибудь теплое и т. д., и т. д.
При этом она была очень педантична, в доме была масса всяких щеток и тряпок, выбивалок для пыли и вытиралок, и постоянно наводился порядок. Он никогда не имел покоя и никогда не был уверен, что может остаться один в комнате.
Работа не отнимала у него много времени, так как имение управлялось четырьмя женщинами. Он начал изучать сельское хозяйство и хотел ввести много улучшений, но это было невозможно, так как к нему так долго приставали и терзали его, что он от всего отказался. Наконец все это его утомило. Он уже давно отвык разговаривать, так как всегда был уверен, что наткнется на возражение. Благодаря недостатку подходящего мужского общества страдал его ум; его нервная система была вконец разрушена, он перестал обращать внимание на свою наружность и стал пить. Его теперь никогда не бывало дома, зато почти всегда его можно было найти пьяным в деревенском кабаке или в избе, так как он пил с каждым, кого находил, и всегда до потери сознания. Для него было потребностью заглушать алкоголем свой рассудок, и, кроме того, он тогда мог свободно говорить; и вообще нельзя было сказать, для чего он пьет — чтобы пить или для того, чтобы иметь возможность говорить, не беспокоясь о возражениях.
Чтобы иметь деньги, он стал продавать крестьянам рожь или свои права, так как касса была в руках женщин. Наконец он забрался в свой собственный денежный шкаф и украл!
С тех пор как последний управляющий был удален за «пьянство», очень строго следили за тем, чтобы на это место попал человек «благочестивого образа мыслей». Когда с помощью духовенства удалось удалить шинок из деревни, господин Фритьоф начал пьянствовать со своими собственными рабочими, и скандал следовал за скандалом.
В конце концов он сделался настоящим пьяницей, и с ним стали случаться судорожные припадки, если долго не удавалось достать алкоголя. Пришлось поместить его в лечебницу для алкоголиков и оставить там как неизлечимого.
В часы просветления, когда он думал о своей жизни, он чувствовал глубокое сожаление ко всем молодым девушкам, которых без любви принуждают выходить замуж. Он мог очень живо сочувствовать им, так как сам испытал на себе проклятие за такое насилование природы. А он был мужчина!
Но причиной своего несчастья считал он также и семью — как экономический институт, который препятствует своевременному стремлению к самостоятельной, индивидуальной жизни. На свою жену он никогда не жаловался, так как она была так же несчастлива, как и он, и была жертвою того же самого несчастного обстоятельства.
— Ты можешь себе представить, как трудно прожить всю свою жизнь с женщиною, если даже друзья обыкновенно выносят друг друга лишь короткое время. А мужчины имеют больше одинаковых привычек и общих недостатков. Оглядись хорошенько, прежде чем выберешь себе жену, советую тебе, и постарайся свою невесту хорошенько узнать, прежде чем ты на ней женишься.
Так старый дядя имел обыкновение проповедовать своему племяннику; но чему это могло помочь? Мужчина ведь не выбирает свою суженую — выбор, то есть «естественный подбор», в большинстве случаев происходит сам собою.
И вот, наконец, нашел он свою судьбу! Это была красивая девушка, двадцати двух лет, которая уже пять лет была дома и только и жаждала освободиться от постоянных упреков матери и ругани сестер.
И пришел он, спаситель, рыцарь! Он был оптовый торговец и получил в наследство хороший старый торговый дом.
Это был человек тихих покойных привычек и мечтал устроить свой дом и в нем успокоиться. Без сомнения, он был создан, чтобы быть прекрасным, любящим супругом.
И они поженились.
Он привел все в порядок и так хорошо устроил — они, конечно, будут счастливы.
На другой день после свадьбы, конечно, и речи не могло быть о работе, но через день он уже должен был в девять часов идти в контору.
— Итак, мы пьем кофе в восемь часов, — сказал он своей жене.
Она отвечала: «Да, да», так как уже совсем спала.
На следующее утро он поднялся в половине восьмого, посмотрел, хорошо ли накрыт кофейный стол, поставил букетик цветов перед ее прибором и зажег спиртовку под машинкой для варки яиц. Затем он отправился в спальню.
— Вставай, вставай, моя маленькая, кофе уже готов, — сказал он.
Но она повернулась на другой бок и сказала, что она хочет еще немножко поспать.
Гм!.. Ну, тогда он подождет до половины девятого.
В половине девятого он пришел опять.
— Это же странно, что ты не даешь мне спать! Пей свой кофе, а я буду пить позднее.
Ему было грустно, но он решил ждать. Это было неприятно, так как к утренней почте он должен был быть в конторе.
Но, когда она встанет, будет так прекрасно: маленький tet-a-tet у кофейного стола входил в программу семейного счастья.
В половине десятого он сделал новую попытку, но она нашла очень странным, что ей не дают спать. Она привыкла спать так долго, как хотела, и надеялась, что он не будет делать попыток перевоспитать ее.
Почему он до сих пор не выпил своего кофе? Что ему мешало? Она хотела, чтобы кофе принесли ей в постель, но прежде всего она хотела выспаться.
