— Чудесный человек, — сказал директор, вернувшись от лифта. — Крайне симпатичный. И совсем неплохо играет свою роль. Интересно, что он скажет о сиамских кошечках?
Кессельгут ухватился за стойку.
— Сиамские кошки? — пробормотал он.
Швейцар с гордостью кивнул.
— Три штуки. И это нам посоветовали вчера по телефону. А также насчет собирания почтовых марок.
Кессельгут безмолвно уставился на входную дверь. Может, броситься на улицу и убедить второго бедняка, который приближается, вернуться обратно?
Подошла группа постояльцев.
— Очаровательный мальчишка, — воскликнула госпожа Каспариус, неунывающая дама из Бремена.
Госпожа фон Маллебре бросила на нее взгляд. Дама из Бремена ответила ей тем же.
— Как же его все-таки зовут? — спросил господин Ленц, толстый торговец антиквариатом из Кельна.
— Кандидат наук Фриц Хагедорн, — непроизвольно сказал Иоганн Кессельгут.
Все умолкли.
— Вы его знаете? — радостно воскликнул директор. — Это грандиозно! Расскажите о нем!
— Нет. Я его не знаю, — ответил Иоганн Кессельгут. Все рассмеялись. Госпожа Каспариус игриво погрозила пальчиком.
Иоганн Кессельгут не знал, что делать. Он схватил свой ключ и хотел ускользнуть. Но ему преградили дорогу. На него посыпался град вопросов. Каждый, представившись, жал ему руку. Он еле успевал называть свою фамилию.
— Дорогой господин Кессельгут, — сказал в заключение толстый Ленц. — Не очень-то любезно с вашей стороны, что вы заставили нас так нервничать.
Раздался гонг. Группа разошлась: проголодались. Кессельгут присел за столик в холле. Горестная складка прорезала его лоб, он был подавлен и не видел выхода. Несомненно одно: фройляйн Хильда и эта дура Кункель вчера вечером сюда звонили. Сиамские кошки в номере Хагедорна! Нечего сказать, сюрприз.
У бедняка, который, насвистывая народные песни, тащился с корзиной по снегу, промокли и застыли ноги. Он остановился и, кряхтя, присел на корзину. Впереди на холме чернело большое здание с бесчисленными освещенными окнами. Наверное, гранд-отель, подумал он. Надо было поселиться в небольшом прокуренном постоялом дворе, а не в этом идиотском каменном ящике. Но потом он вспомнил, что хотел ведь изучать людей.
— Какая чушь! — сказал он вслух. — Я же давно знаю эту братву. — Он нагнулся, слепил снежок и долго держал его в ладонях. Кинуть в фонарь? Как несколько дней назад мальчуганы на Литценбургерштрассе. Или как он сам сорок лет назад.
У господина Шульце замерзли пальцы. Белый комок снега выпал из рук, оставшись без употребления. Да я все равно бы промазал, подумал он с грустью.
Запоздалые лыжники проехали мимо в сторону холма. К гранд-отелю. Шульце услышал их смех и поднялся. Грубые ботинки. Корзина была тяжелой. Фиолетовый пиджак тер под мышками. Не хватает еще раскиснуть, он мысленно обругал себя и зашагал дальше.
Когда Шульце вошел в отель, лыжники столпились у стойки швейцара, покупали газеты и с удивлением поглядывали на вошедшего. Со стула поднялся элегантно одетый господин. Вот тебе на! Это же Иоганн!
Кессельгут с тяжелым сердцем приблизился и умоляюще взглянул на «бедняка». Но эти взгляды отскочили от него как от стенки горох. Шульце поставил корзину на пол, повернулся спиной к лыжникам и лицом к афише, которая извещала, что послезавтра вечером во всех залах гранд-отеля состоится «бал в отрепьях». С большим удовлетворением Шульце подумал, что ему по крайней мере даже не надо будет переодеваться.
Лыжники, громыхая и спотыкаясь, ввалились в лифт.
Швейцар, обозрев тыльную сторону бедняка, сказал:
— Торговля вразнос запрещена!
После чего обратился к Кессельгуту и спросил, что ему угодно.
— С завтрашнего дня мне надо будет кататься на лыжах, — сказал Кессельгут. — Не знаю, как это делают. Думаете, я еще могу научиться?
— Ну конечно! — ответил дядюшка Польтер. — Здесь и не такие выучивались. Лучше всего возьмите частные уроки у Тони Гразвандера. Он сможет посвятить вам лично больше времени. Это приятнее, чем в большой группе, когда то и дело шлепаешься и на тебя вечно глазеют тридцать человек.
Кессельгут задумался.
— Кто шлепается? — робко спросил он.
— Вы! — констатировал швейцар. — Плашмя, во весь рост.
Кессельгут прищурился:
— Это очень опасно?
— Вряд ли, — успокоил его швейцар. — К тому же у нас, в Брукбойрене, первоклассные врачи! Например, медицинский советник доктор Цвизель. Лечением сложных переломов костей он прославился на весь мир. Ноги, побывавшие в его клинике, выглядят куда красивее, чем прежде!
— Я не тщеславен, — сказал Кессельгут.
Бедняк, изучивший тем временем все объявления, расхохотался.
У швейцара, который забыл о присутствии бедняка, лопнуло терпение:
— Мы ничего не покупаем!
— А я ничего и не продаю, — сказал бедняк.
— Тогда что вам здесь надо?
Навязчивый человек подошел ближе и ласково сказал:
— Жить!
Швейцар сочувственно улыбнулся:
— Это обойдется вам дороговато. Ступайте-ка обратно в деревню, мил человек! Там есть постоялые дворы и дешевые койки для туристов.
— Большое спасибо, — отозвался бедняк. — Но я не турист. Разве я похож? Между прочим, номер, который я займу здесь, стоит еще дешевле.
Швейцар взглянул на господина Кессельгута, предполагая, что тот с ним согласится, покачал головой и сказал как бы в завершение:
— Доброго вечера!
— Ну наконец-то! — сказал бедняк. — Давно пора со мной поздороваться. Уж в этом отеле я ожидал манеры получше.
Дядюшка Польтер побагровел.
— Вон отсюда! — прошипел он. — Сейчас же убирайтесь! Не то прикажу вас выгнать!
— Это уж слишком! — решительно заявил бедняк. — Моя фамилия Шульце, я второй призер конкурса. На десять дней мне предоставлены в гранд-отеле «Брукбойрен» бесплатное питание и жилье. Вот документы!
Дядюшка Польтер, сам того не замечая, начал отвешивать мелкие поклоны. Он не понимал, что творится. Сойдя наконец с подставки, он вышел из-за стойки, и сразу бросилось в глаза, что швейцар небольшого роста.
— Одну минутку, пожалуйста! — пробормотал он и рысцой устремился в контору за директором. «Убиться можно!» — скажет Кюне.
Шульце и Кессельгут временно остались вдвоем.
— Господин тайный советник, — предложил Иоганн в отчаянии, — может, лучше вернуться домой?
Шульце, видимо, оглох.
— Случилось нечто ужасное, — шептал Иоганн. — Представьте себе, когда я вошел сюда…
— Еще одно слово, — сказал тайный советник, — и я убью вас голыми руками! — Это звучало крайне убедительно.
— Но риск… — начал Иоганн.
Тут открылась дверь лифта, оттуда вышел Хагедорн с открыткой в руке и направился к стойке швейцара.
— Убирайтесь! — прошептал Шульце.
Кессельгут повиновался, но, чтобы оставаться вблизи, присел за столик в холле. Он не ждал ничего хорошего. Сейчас встретятся миллионер, которого здесь приняли за бедняка, и бедняк, которого считают миллионером! Недоразумения сгущались над отелем, как грозовые облака. Молодой человек заметил Шульце и учтиво поклонился. Шульце ответил тем же. Хагедорн озирался по сторонам, что-то искал глазами.
— Извините, — обратился он к Шульце. — Я только что приехал. Не знаете, где здесь почтовый ящик?
— Я тоже только что, — ответил бедняк. — А ящик за второй стеклянной дверью налево.
— Действительно! — воскликнул Хагедорн, вышел, бросил открытку, адресованную матери, вернулся довольный назад и остановился возле бедняка. — Вам еще не дали номер?
— Нет, — ответил тот. — Судя по всему, еще не выяснилось, можно ли вообще рискнуть и предоставить мне приют в этой скромной обители.
Хагедорн улыбнулся.
— Здесь все возможно. Мне кажется, мы попали в явно комичный отель.
— Если понятие комического толковать так широко, то вы правы.
Молодой человек пристально поглядел на собеседника. Потом сказал:
— Не сердитесь на меня, пожалуйста, но мне страшно хочется угадать, как вас зовут.
Тот отступил на шаг.
— Если с первого раза не угадаю, сдаюсь, — заявил молодой человек. — Это забавно, пожалуй, но я подозреваю, что вы — Шульце! Верно?
Старший собеседник был искренне поражен.
— Верно, — сказал он. — Моя фамилия Шульце. Но как вы узнали? Откуда?
— Я знаю больше, — сказал молодой человек. — Вы выиграли второй приз конкурса заводов «Путцбланк». Вот видите! Я из племени малых пророков! А теперь угадайте-ка вы, как меня зовут.
Шульце задумался. Потом лицо его озарилось, и, сияя, он воскликнул:
— Ага, есть! Вы — Хагедорн!
— Да, так точно, — сказал младший. — У нас можно поучиться.
Оба рассмеялись и пожали друг другу руки.
Шульце присел на свою корзину и предложил место рядышком Хагедорну. Так, в тесном единении, они завели глубокомысленную беседу о рекламе. А именно о предельном эффекте оригинальных формулировок. Было похоже, что они знакомы уже много лет.
