Алес понимающе кивнул.
Хозяин бюро проводил гостей на склад и показал нужный гроб.
— Обратите внимание, — с гордостью произнес он, — Внутренняя обивка выполнена из специального ортопедического материала, в точности повторяющего форму вашего тела. В крышке имеется улучшенная система вентиляции. Кроме того, здесь стоит специальный замок, который можно открыть изнутри.
— И цвет приятный, — едва сдерживая смешок, произнес Марк.
— Вы правы, — согласился гробовщик, а затем обратился к Алесу. — Примерить не желаете?
Марк рассмеялся, а Новак равнодушно пожал плечами и улегся в гроб. Он в действительности оказался очень удобным, особенно после ночи, проведенной на заднем сидении автомобиля.
— Даже вставать не хочется, — расслаблено проговорил Новак.
— Належишься еще, — предупредил его товарищ, выходя со склада. — Нам необходимо свидетельство о смерти и разрешение на ввоз.
Алес встал и последовал за ним. Нужно было позвонить Мире. Прошло уже девять дней с момента их расставания в Кракове, и она, наверняка не находила себе места от беспокойства.
Разговор с Мирой вышел коротким и очень эмоциональным. Алесу на силу удалось убедить ее, что он в порядке, и что его дело продвигается, пусть и медленнее, чем он планировал. О произошедшем с ним за эти дни он рассказывать не стал. Сказал только, что с напарником собирается вылететь в Софию, где продолжит свои поиски. Это немного успокоило девушку. На прощание она пообещала сделать все возможное и невозможное, чтобы найти доказательства его невиновности, и, неожиданно для нее самой, призналась, что любит его. Алес со вздохом положил трубку и присоединился к румыну.
Когда с документами все было улажено поляк и румын вернулись в бюро. Гробовщик выдал им траурные костюмы, а Марку еще и пластмассовую руку, так сказать для отвода глаз. В ответ на их удивленные выражения лиц, он сказал, что клиентов ему привозят не всегда с привычным количеством конечностей. И чтоб отправить их в последний путь в лицеприятном состоянии, приходится подкладывать муляжи.
Марк объяснил Алесу, что из Сату-Маре они сначала полетят в Бухарест, а оттуда международным рейсом — в Софию. Оба перелета в общей сложности должны были занять часа четыре, включая время на таможне. По прибытию в Софию, Марк должен будет вывезти Алеса за город, где румыном в одном из складских комплексов был арендован ангар. Там они обмозгуют, что делать дальше. На случай проверки все это время Алес будет находиться под действием снотворного. За неимением лучшей альтернативы Новак был вынужден согласиться с планом.
Проснуться в темном закрытом ящике было, мягко говоря, неприятно. Он не знал, сколько именно прошло времени с тех пор, как Марк пожелал ему покоиться с миром в Сату-Маре, и решил выждать немного, прежде чем открывать крышку. В конце концов, убедившись, что гроб совершенно неподвижен, он нашарил левой рукой замок и отодвинул затвор. Крышка приподнялась, и Алес ощутил хлынувший в ящик поток свежего воздуха. Он прислушался. Снаружи было тихо. Пожалуй, даже слишком тихо. Ни шагов, ни голосов, ни шума машин. Алес толкнул крышку вверх, и она послушно отворилась. Его взору предстала металлическая крыша ангара. Сквозь щели меж листов оцинковки внутрь просачивался солнечный свет. Он попробовал подняться. Из-за остаточного эффекта снотворного и длительного пребывания в одном положении каждое движение давалось с трудом. После нескольких попыток ему удалось, наконец, сесть. Новак огляделся. Ангар был достаточно большим и просторным. Часть его была заставлена поддонами и ящиками со сложной маркировкой. Ближе к входу были свалены не самым аккуратным образом стройматериалы. Пахло цементом и деревом.
Кое-как, встав на ноги, он, раскачиваясь из стороны в сторону, побрел к выходу. Он не удивился бы, если б не застал Марка. Но тот был где-то поблизости, Алес чувствовал его ауру.
Внезапно меж стопок досок он обнаружил мертвое тело незнакомого мужчины. По остаткам энергии и знаку на затылке он признал в нем адепта. Сердце заколотилось с бешеной скоростью. Перед глазами поплыли круги. Он тщательно осмотрел территорию и чуть поодаль нашел еще одного. За блоком брусьев на грунтовом полу отыскался и труп позитива. Все они пали от смертельного заклинания.
— Марк! — с надеждой позвал Новак. Никто не ответил. Холодок пробежал по спине, пальцы охватила дрожь.
— Отзовись же… — едва слышно со смесью раздражения и страха в голосе произнес он. Но все что он слышал — была тишина.
Минут пять ушло у молодого человека на поиски. Он нашел румына у самого выхода в луже крови с куском арматуры в животе. Негатив сидел, оперевшись спиной о дверной косяк. Пластмассовый муляж руки лежал рядом. Глаза мужчины были закрыты, а на лице застыла его неизменная кривая ухмылка. Не помня себя, Алес бросился к румыну, отшвырнул в сторону поразившую его металлическую балку и начал трясти его за плечи. Тело Марка болталось из стороны в сторону, как огромная тряпичная кукла.
— Очнись! — сквозь зубы прорычал Новак. — Ну, давай… Нельзя же так!
Но для румына все было кончено. Он умер от кровопотери еще несколько часов назад. К тому времени, как Алес пришел в себя, его тело почти остыло.
В итоге Новак насчитал всего шестерых адептов и двух позитивов. Марк использовал смертельное проклятие восемь раз подряд, и каждое из них было успешным. Но он погиб, а значит проиграл. Алес думал о том, что для них двоих такое количество противников не было бы проблемой. Они расправились бы с ними, если бы он был в сознании. Если бы он прикрывал Марка, то тот, несомненно, был бы жив. Вот только Алес опоздал. И бессмысленно было рассуждать о причинах и обстоятельствах. Новак ненавидел себя и скорбел по напарнику. Он, выросший без отца и потерявший опекуна, впервые в жизни по-настоящему понял, что значит это чувство.
Нужно было выбираться. Алес тщательно обыскал трупы. Денег при каждом оказалось немного. Он забрал все, что было; среди оружия адептов выбрал небольшой кинжал, который легко можно было спрятать за пазухой. С одного из позитивов, приблизительно его комплекции, Новак снял куртку и едва не закричал от ярости, когда во внутреннем кармане обнаружил собственное фото.
Новак покинул комплекс и по узкой однополосной дороге добежал до автострады. Денег, собранных в ангаре едва хватило, чтобы добраться до города. Остаток дня он слонялся по улицам, пытаясь отыскать места, что он видел на фото в доме Гайчука. Они не являлись достопримечательностями, в них не было ничего особенного, и все же автор фото выбрал именно их. Был небольшой шанс, что они для него что-то значат. Рыжему ребенку с фотографии, по подсчетам Алеса, сейчас было двадцать с небольшим. В этом возрасте молодые люди не страдают особой сентиментальностью. Так что Новак предполагал, что знакомый журналиста просто сделал снимки улиц, по которым часто ходит куда-либо. Как бы там ни было, в тот день поиски молодого человека не увенчались успехом.
Четыре дня Алес бродил по городу, беспрестанно думая о гибели Марка и о том, каким образом их могли обнаружить. Ему не давала покоя мысль, что единственным человеком, знавшим его приблизительное местонахождение, была Мира. Но Мира не могла его выдать. Он повторял это про себя снова и снова, будто пытался убедить себя в этом. Депрессия усугублялась голодом и отсутствием какого-либо убежища. Он был постоянно в движении, дабы не быть замеченным позитивами. Не задерживался на одном месте дольше часа, вел свои исследования по ночам в безлюдные часы, а днем старался держаться подальше от больших улиц и крупных зданий.
От постоянного пребывания на холоде и ночевок на улице, воспаление в ранах, начавшееся еще в Сату-Маре переросло в абсцесс. Сильный жар сопровождался постоянной головной болью и слабостью. Когда морфий, что он забрал у Марка, закончился, стали проявляться первые признаки абстиненции. К общему недомоганию добавилась боль в суставах и мышцах.
В какой-то момент он пожалел о том, что не погиб от пули в торговом центре в Кракове, или в той драке с адептами в доме журналиста, или в том ангаре вместо румына. Все лучше, чем сгнить заживо и сдохнуть одному в незнакомом городе в чужой стране, как последний бродяга. Вера в то, что он справится со своей задачей, с каждым часом становилась все слабее. Алес почти уже не надеялся встретить того, кто мог бы помочь ему. Ведь даже если бы и встретил, он понятия не имел, что сказать ему.
