этот человек прикоснётся к нему.
— Я когда-нибудь позволял тебе лечить собственное лицо? — напряжённым голосом спросил Снейп.
— Вам вообще необязательно это делать.
«Что не так с моим лицом?»
— Это не обсуждается!
Резкость требования заставила Гарри закрыть рот, и Снейп начал намазывать лекарство. Его руки оказались мучительно ласковыми, и это совершенно противоречило гневу.
«Дерьмо».
— Пожалуйста… — взмолился Гарри.
— Что «пожалуйста»? — Снейп прикрыл глаза, явно теряя терпение.
«Пожалуйста, не прикасайся ко мне».
Гарри думал, что если останется холодным, если ему просто будет всё равно, то он сможет отгородиться от этого человека, но почему-то со временем это только причиняло боль. А теперь профессор прикасался к нему, и это было хуже, чем Гарри когда-либо ожидал. Несмотря на десятилетний опыт болезненных ощущений, Гарри начал понимать в глубине души, что прикосновение этого человека не причиняет боли. Иногда ему начинало нравиться, что Снейп так ласково прикасается к нему. А теперь Гарри, по сути, напал на профессора, пытаясь избавиться от него, так что в конце концов он уйдёт, а его руки по-прежнему были такими же ласковыми, как и всегда. И поэтому прикосновение было чудесным и невероятно мучительным.
— Не обращайте внимания, — Гарри слегка встряхнул головой.
— Хорошо. А теперь не двигайся.
Северус полностью сосредоточился на лице мальчика, осторожно нанося мазь на воспалённую, покрасневшую кожу и пытаясь забыть о безрассудстве, которое привело к ожогам.
«Злиться будешь позже, — приказал он сам себе. — И волноваться тоже. Хоть по потолку бегать, но позже».
В данный момент он был Мастером зелий и учителем, а его юный ученик нуждался в помощи.
«Да неужели, Северус?»
Как будто он действительно мог забыть, что это Гарри. Это не было похоже на обычные проказы других учеников. Пожар, серьёзно? О чём он только думал?
Посреди процедуры мальчик закрыл глаза, его лицо снова стало тщательно неподвижным. Так было лучше для нанесения мази, поэтому Северус не возражал. Однако он замер, заметив прозрачную каплю, скользнувшую из уголка глаза к подбородку.
— Что случилось?
— Ничего.
— Я делаю тебе больно?
«Не в том смысле, как ты думаешь», — подумал Гарри, испугавшись, как бы Снейп не понял, что он плачет из-за такой глупости, как простое прикосновение.
— Нет.
Решив не давить дальше, Северус вернулся к осторожной обработке ожогов, в то время как слёзы медленно текли по лицу мальчика. Закончив, он отпустил подбородок Гарри, заметив, что тот сразу же опустил глаза.
— Руки, пожалуйста.
Гарри молча поднял руки. Левая была в порядке, но на правом предплечье виднелись ожоги похуже, чем на лице. Схватив его за запястье, Северус снова зачерпнул мазь, но помедлил, когда Гарри вздрогнул.
— Сиди спокойно, — раздражённо бросил Северус, чуть крепче сжимая запястье мальчика.
— Больно, — пожаловался Гарри.
— Ожоги — всегда больно, — сказал Северус, стараясь говорить сурово. Он поджёг твой чёртов кабинет, а теперь ты сочувствуешь, что ожоги причиняют боль? — Если ты не возражаешь, то для начала неплохо было бы не играть с огнём.
— Я не играл, — Гарри снова поморщился, но старался не двигаться.
— Нет? — Северус вопросительно поднял бровь. — Тогда что ты делал?
— Очевидно же — поджёг ваш кабинет, — огрызнулся Гарри, вздёрнув подбородок и глядя Северусу в глаза.
Гарри напряжённо выдержал взгляд Снейпа. Может быть, именно поэтому Снейп был таким добрым — он, наверное, не понял, что Гарри сделал это нарочно. А теперь, когда узнал, он наконец разозлится, накричит и выгонит мальчика, и Гарри сможет жить своей обычной жизнью. «Обычной жалкой жизнью», — признался он себе. Но Гарри — плохой ребёнок, всегда был таким. Если Снейп собирался выгнать его за это, мальчик предпочёл бы, чтобы это случилось сейчас.
— Я полагаю, это хорошо, что у тебя была какая-то причина, — ровно сказал Северус, тихо кипя.
«Ну конечно, он снова подвергает себя опасности, чтобы отомстить мне».
Снова осторожно взяв Гарри за запястье, Северус принялся наносить целебную мазь на ожоги. Мальчик, опять вздрогнув, поморщился, и Северус обнаружил, что с трудом сдерживает гнев.
— Не дёргайся, — сказал он, сохраняя некоторую теплоту в голосе. Правильным ответом на это был гнев, чёрт возьми. Ребёнок устроил ужасный погром и серьёзно рисковал. Снейп был встревожен и зол, и ему было всё равно, что мальчику сейчас больно из-за этого. Но Гарри снова избегал его взгляда, и Северус заговорил мягче: — Мазь частично снимает боль. Когда лекарство впитается, болеть будет меньше.
Гарри старательно избегал взгляда Снейпа, напряжённо размышляя.
«Он не ненавидит меня. Он всё ещё не ненавидит меня. Какого чёрта?»
Было ясно, что под мягкостью этого человека скрывался гнев, но в нём не было злобы. Он разговаривал так, как всегда разговаривал с Гарри, когда тот попадал в неприятности. Гарри слышал Снейпа, когда он был по-настоящему взбешён, до безумия — с Маркусом Флинтом и мистером Филчем. Теперь было совсем не похоже на то. Это всё ещё было вызвано беспокойством, тем волнением, которое, как Блейз твёрдо сказал Гарри, означало, что Снейп, несмотря ни на что, заботится о нём. Он ожидал, что Снейп закричит, вышвырнет его вон, а этот человек ещё даже не ругался.
— Почему вы не сердитесь? — растерянно спросил Гарри.
— Ты бы лучше подождал, пока я закончу тебя лечить, прежде чем решать, что я не сержусь, — натянуто сказал профессор, откладывая мазь в сторону и разворачивая что-то, что оказалось куском бинта.
— Н-нет, я имею в виду, что я знаю — вы злитесь, но… вы не прямо чтоб злой-злой, — объяснил Гарри, наблюдая за перевязкой и не глядя Снейпу в лицо.
— Чего именно ты ожидал? — Северус нахмурился, а его ласковые руки продолжали аккуратно перевязывать предплечье Гарри.
«Ты должен меня ненавидеть».
Но Гарри подозревал, что это не поможет, и просто покачал головой.
— Если ты знал, что я так рассержусь, зачем ты это сделал? — спросил Северус, заканчивая перевязку и закрепляя бинт заклинанием приклеивания.
Гарри только снова встряхнул головой.
— Мы поговорим об этом, Гарри. — Снейп поднялся с корточек, сел на противоположную от Гарри сторону дивана и уставился на него так пристально, что Гарри показалось, будто он чувствует взгляд профессора на своей макушке. — Я бы советовал тебе начать сейчас, когда я слишком потрясён, чтобы по-настоящему сердиться.
«Ладно, хотя он, пожалуй, страшный, пусть даже встревоженный и
