— А вдруг кто-то еще проникнет в нашу квартиру и похитит его? Не исключено, что к нам ворвется полиция.
— Ты все усложняешь.
Я приблизился к столу.
— Просто я устала. — Эдди притворно зевнула. — Какой тяжелый день.
— Мне плевать на похищенные вещи. Даже скучать по ним не буду.
— В самом деле?
— Ненавижу телевизор и факс. Терпеть не могу шкатулку.
— Посмотрим, что ты скажешь завтра, когда их изображение исчезнет навсегда.
— Я люблю только тебя одну.
Я схватил контейнер с аэрозолем. Эдди также уцепилась за него.
— Отпусти, — проговорила она.
— Люблю тебя одну. Ты смысл моей жизни. Мы вновь стали бороться за спрей. Вместе упали на диван.
— Мы поставим его на стол, — предложила Эдди.
— Хорошо.
— Отпусти.
— Сначала ты.
— Нет, давай отпустим вместе. Разом. Мы поставили баллончик на стол.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила она.
— Вполне возможно.
— А о чем ты думаешь?
— О том же, о чем и ты.
— Я ни о чем не думаю.
— И я тоже.
— Обманщик.
— Скорее всего у нас ничего не выйдет, — предположил я. — У полиции нет такой ерундовины.
— Но почему бы не попробовать?
— Не стоит.
— Ты же говоришь, что ничего не получится.
— Прекрати. В баллончике отравляющие вещества. Видела, как они закрывали собаке морду?
— Но сами-то они никак не предохранялись. К тому же я спрашивала у них, когда ты выходил в другую комнату. Полицейские ответили, что делают это для того, чтобы избавить нас от неприятного зрелища. Оказывается, пес ест очень неряшливо. Аэрозоль показывает то, что он проглотил незадолго перед экспериментом. По их словам, картина отвратительная.
— Теперь, по-моему, ты врешь.
— Давай посмотрим.
Я вскочил на ноги.
— Если обрызгаешь меня, получишь сдачи, — крикнул я.
Струя аэрозоля ударила в меня. Мокрый туман окутал все мое тело, словно парашют, опустившийся сверху. Возник образ Лусинды. Вокруг нее распространялось бледно-розовое свечение.
Лусинда стояла абсолютно голая. Короткие волосы, как в те времена, когда мы жили вместе. Голова покоится на моем плече, руки обнимают мою шею. Она прильнула ко мне, к моей рубашке и жилету. Груди прижимаются к телу, однако я не ощущаю прикосновения. Колени упираются в мои ноги. Отступаю назад, но Лусинда следует за мной. Светящаяся и бестелесная. Поворачиваю голову, чтобы увидеть лицо. Оно выражает безмятежное спокойствие. Глаза полуоткрыты.
— Ну вот, — заговорила Эдди, — сработало.
— ДАЙ ЕГО МНЕ!
Я устремился за контейнером. Эдди уклонилась. Я схватил ее за руку и потянул за собой на диван. Теперь вместе с Лусиндой нас стало трое. Причем последняя фигурировала в обнаженном виде. В борьбе за баллончик мы проходили через светящееся тело Лусинды, сквозь ее руки и ноги.
Я крепко ухватился за контейнер. Эдди не отпускала его. Четыре руки на маленьком баллончике. И тут он сработал. Кто-то из нас нажал на форсунку. Не знаю, кто именно. Только не Лусин-да.
Капельки аэрозоля окутали нас, и появился Чарльз. Он нависал над Эдди и тоже был голый, как и Лусинда. Светящиеся плечи, ноги и зад покрывали нежно-розовые волоски, словно ореол вокруг электрической лампочки. Рот открыт. Вместо лица клякса. Словно кто-то изъял его, как картинку из книжки.
— Ладно, — сказал я. — Ты своего добилась.
— Я ничего не добивалась, — возмутилась Эдди.
Мы положили баллончик на стол.
— Как долго продолжается действие жидкости? — спросил я, стараясь не глядеть на Лусинду, которая находилась совсем близко.
— Около суток. Сколько сейчас времени?
— Уже поздно. Я устал. Полицейские сказали, что эффект длится один день.
— Они имели в виду сутки.
— Значит, завтра все нормализуется.
— Не думаю.
Я посмотрел на телевизор, потом на запонки. Взглянул на задницу Чарльза.
— Надеюсь, призраки растают в лучах утреннего солнца, — предположил я.
— Может быть.
— Вероятно, они не видны в темноте. Когда совсем темно. Давай ложиться спать.
Мы пошли в спальню. Все четверо. Я снял туфли и носки.
— Они скорее всего прилипают к одежде. Сейчас я полностью разденусь и отнесу свои вещи в другую комнату…
— Попробуй.
Я снял штаны и куртку. Лусинда льнула ко мне, а не к моей одежде. Голое розовое колено прикасалось к моей ноге. Начал снимать рубашку. Эдди смотрела на меня. Голова Лусинды покоилась на моем обнаженном плече.
— Оденься, — велела Эдди.
Я подчинился. Мы легли в одежде поверх покрывал. Лусинда и Чарльз следовали за нами. Я не знал, куда деть руки. Интересно, что чувствовала Эдди по поводу мутного лица Чарльза и его широко разинутого рта. Радовало то, что у Лусинды все нормально с физиономией.
— Выключи свет, — сказал я. — В темноте они станут невидимыми.
Эдди щелкнула выключателем. Комната погрузилась во мрак. Чарльз и Лусинда светились над нами нежно-розовым светом. Свечение также исходило от вибратора, лежащего на тумбочке, и от циферблата моих часов.
— Закрой глаза, — прошептал я.
— Сначала ты, — ответила она.
Бумажные фонарики со свечками внутри сверкали вдоль всей аллеи. Легкий ветерок колебал пламя. В доме наверху мелькали тени, раздавался смех. Пульсирующие звуки музыки, доносившиеся сквозь туманную дымку, проникали на засаженную эвкалиптами лужайку. Доран, Топ, Айви и Миранда поднялись на крыльцо и смешались с толпой. Поцелуи, сигаретный дым, легкая сутолока у открытой двери. Доран заметил у входа знакомую девушку.
Он подмигнул ей и улыбнулся. Пожалуй, не стоит так откровенно таращить глаза. Надо скрывать свои чувства. Девушка заметила его и узнала. Открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же плотно сжала губы. Топ, Айви и Миранда протиснулись на кухню, настойчиво прокладывая себе путь к напиткам на стойке бара и в холодильнике. Доран немного задержался. Он подал знак рукой своей знакомой и направился к ней. Девушка отошла от своих друзей.
Фойе освещалось гирляндой красных пластмассовых фонариков в виде перцев. Огоньки волнами спускались с потолка. Яркие световые пятна окрашивали румянцем оживленные лица гостей.
— Откуда-то я вас знаю, — обратился он к девушке.
— Я думаю о том же.
— Вы знакомая Джорна?
— Какого Джорна?
— Ладно, не важно. Мне казалось, что Джорн — хозяин этого дома. Не понимаю, почему я заговорил о нем. Лично я с ним не знаком. А может, это она?
— Меня пригласили друзья, — объяснила девушка. — Даже не знаю, кто устраивает вечеринку. Не уверена, что они сами в курсе.
— Меня тоже затащили сюда приятели, — признался Доран. — Постойте. Вы, случаем, не работаете официанткой в «Элизионе» или «Дунмаркете»?
— Я приезжая. Но мы определенно где-то встречались.
— Наверняка. Ваше лицо мне знакомо.
Приходилось повышать голос из-за шума, царящего в фойе. Со всех сторон их теснили вновь входящие приглашенные. Доран махнул рукой в сторону выхода.
— Поговорим где-нибудь в сторонке?
Они свернули за угол и остановились на поляне рядом с танцплощадкой, где толпилось не меньше праздных гуляк, чем на кухне и в фойе. Они устроились в полумраке на скамейке подальше от яркого света и веселой болтовни гостей. Девушка держала в руках пластмассовый стаканчик с красным вином. Доран остался без выпивки и чувствовал себя не в своей тарелке.
— Я с ума сойду, если не вспомню, где мы встречались, — заявил он. — Где вы окончили колледж?
— В Сандстроме, — ответила она.
— А я — в Вагари. — Доран смутился, понимая, что сообщил очень интимную информацию. Да, он один из этих типов, обучавшихся в Вагари. — Однако мои знакомые посещали Сандстром. Сколько вам лет?
— Двадцать шесть.
— Мне — двадцать восемь. Мы учились почти в одно время. — Вряд ли выбран правильный курс. Тем не менее он настаивал: — Имя Джилли Норманн говорит вам о чем-нибудь?
— Похоже, это женское имя.
— Да. Впрочем, не важно. Где вы живете?
Она назвала город, в котором он никогда не был.
— И давно вы туда переехали?
— Сразу после окончания колледжа. Уже пять лет прошло.
— А откуда вы родом?
Она назвала город, с которым его абсолютно ничего не связывало. Никогда даже не доводилось ездить в близком направлении.
— Всю жизнь провели в родном городе? — спросил Доран.
Он напрягал память, однако не мог вспомнить ни одного знакомого из тех мест.
— Да. — Вопрос вызвал защитную реакцию. — А вы где жили?
— Здесь или неподалеку. Нет, это просто смешно. Вы мне точно кого-то напоминаете.
— Вы мне тоже.
В голосе девушки звучала обреченность.
— Кто ваши друзья?
— Бен и Мэлори. Вы их знаете?
— Нет. А вы часто приходите сюда?
