Стив Айлетт - Атом (Atom)

Кость руки соединена с костью кисти, кость кисти соединена с распределительным «Звездносветным Уличным Чистильщиком»: полуавтомат, двенадцать зарядов, восемнадцатидюймовый ствол и трёхсекундная задержка. Оружие на все случаи жизни: пистолеты настроения, метаболики, модники, вуайеристы, пушистики, багрянцы, геодезики, диагностики. Луза Палмтоп. Гневный пистолет. Винтовка Пенроуза, автоматическая, как мать-природа. Револьвер несовместимости – плохая пушка, он после неё галлюцинирует. Кальмаровая граната, похожая на морского ежа. Столбнячная ракета. Колокол Свободы. Семя х/б. Мурексовые патроны. Стеклодутый пистолет, который исчезает после первого выстрела. Ледяные криопули. Запатентованный ресничный ударник. Мясные метательные ножи. И вот она, Эсхатологическая винтовка, патронник с крыльями чайки и инкрустированная фруктовым деревом рукоять. Наведи прицел и разгони жертву до космического финала – к праху или славе. Метафизическая рулетка, заряженная в пепел. Её разработчик, Джонни Рыба-Пилот, вывел теорию, что вес души равен разнице между весом человека до смерти и после. Чтобы собрать практические доказательства, ему надо было знать, когда точно будут происходить смерти, и вышел на связь со стрелками города; так вышло, что когда Джонни появлялся взвесить кого-нибудь, они знали, что сейчас в них будут стрелять. Результаты озадачили Джонни – вес жертвы до и после совпадал. Это коронер Рекс Камп указал, что в теле жертвы содержится пуля. Теория Уравнения Джонни РП – вес души равен весу пули, выселяющей её – родилась, чтобы порадовать своих создателей. Но как сказал всеобщий любимый гуру оружия Брут Паркер, качество теории равно скорости, с которой она вылетает из Уэзерби Марк V.

– Ладно, – говорит Нек, – эти пули сами себя не выстрелят. – Оставалось шесть лет до того, как первое оружие обретёт абсолютное сознание. Он поднимает Эсхатологическую винтовку, тяжело дыша в спёртом воздухе.

– Нет такой вещи, как нормальный ангел, – шепчет Атом, глядя вниз на город. – Так оно никогда не делается.

Мэдисон высовывает голову из окна, дымя сигаретой.

– Полегче, Тэфф. Нам надо поговорить. Атом ползёт по карнизу и забирается в офис.

– Как там Фиаско – хвастлив, но как хакер никакой?

– Не будь таким мерзавцем. Фиаско в некотором роде честен. Сбитый с толку и в разлуке с деньгами, он хватает всё подряд, как обезьяна.

– Звучит тупо.

– Великие вещи могут тупо звучать. Что-нибудь звучит тупее и скучнее, чем забивание гвоздей?

– Гвозди в собственный гроб?

– Успокойся, Тэфф. Если уж на то пошло, мы с тобой две стороны одной крышки.

Атом с радостным трепетом наблюдает, как она рассказывает о процессе мозга. Мэдди погрузилась так глубоко, что навестить её он может только на подводной лодке.

– Есть в этом джентльмене что-то странное, Тэфф, – говорит она. Лампочка на столе мигает, сообщая о незваном госте. – Его… модифицировали.

– Копобработка?

– Нет, но я чувствую, над ним поработали. Как будто он под удалённым контролем.

– А кто на кнопке – Гарпо Маркс? Распахивается дверь, на пороге стоит Туров с весьма пожёванным видом.

– Атом! Мне досталось больше, чем я надеялся в жизни получить!

– Туров, я считал тебя вездеходным подхалимом. Способным выпить молоко, если придётся. А теперь ты притворяешься маленькой пижамой?

Кажется, что Туров теряет почву в битве против безумия. Он играет на струне прозрачных пластиковых чешуек.

– Там будут оранжевые стены и шаффлборд, Туров. Что ты там понял?

– Они обычно – беспокойный бисер. – Туров нервно стреляет глазами в Мэдисон, потом переключается на Атома. – Надо поговорить.

– Валяй.

– Есть другое место?

– Миллионы. Это всё, что ты хотел узнать?

– В какую игру ты играешь?

– Ты видишь мою игру каждый раз, как заходишь ко мне в офис, Туров. Сядь.

Туров садится на место для клиентов и смотрит в сторону, на возвышающуюся Мэдисон.

– Ты на восемьдесят процентов состоишь из бурого жира, милый, – говорит она.

– Где ваш морской монстр?

– В магазине тел, – говорит Атом, опускаясь в кресло напротив.

– Слава Богу, – бурчит Туров, вытирая лоб шёлковым платком. – Надо сказать, ужасно сложно руководить делом, когда эта антисоциальная мурена жуёт декорации.

– Отвлекает меньше, чем «голос ветра».

– Что там на столе?

– Просто изюминка.

– А я подумал, паук.

– Мечтатель. – Атом щелчком отправляет изюминку в пространство.

– Ты ведь меня презираешь?

– Позволь мне выражаться аккуратно, мистер Туров, – я не вижу разницы между коровой и твой ногой. Ты дёргаешься, как кукла со дня первого сотворения мира.

– Ты глубоко тупиковый индивидуум, – напряжённо скрежещет Туров, наклоняясь вперёд.

– Есть копы, есть бандиты, есть я – найди уже свой эшелон.

– Это как черепаха?

– Забудь, Тэфф, – говорит Мэдди. – Я не поверю, что этот парень сумеет правильно сесть на толчок.

– Да как ты смеешь! Я добросовестно пришёл сюда!

– С чем в кармане?

– Информация, мистер Атом. – Голос Турова срывается на еле слышимый шёпот. – Про Кэндимена. Он учёный джентльмен, написал книгу, доказывая это. Но Кафка ему нужен не для научных целей.

– Мыщелок из руки Гогола Шульца.

– Может быть, – кланяюсь твоей образованности. Но должен сказать, Кэндимен пылает немодным страхом, что мы все будем ободраны и разорваны в ядерной печи.

– Он может оказаться прав, – говорит Атом, закуривая аморт и откидываясь в кресле.

– Он говорит, только скользящие по земле насекомые выживут в огненном шторме. И он определённо порос бивнями в попытках создать род человеческих насекомых, которые выживут на этой проклятой планете.

– Каждому нужна цель.

– Ты не понимаешь, – возбуждённо хнычет Туров. – Он уже помещал мозг жука в человека, а мозг человека в жука. Эти ужасы он уже совершил.

Атом слышал о таких делах. Парень по имени Кидди Дазуза чувствовал, что он форель, запертая в человеческом теле и оставленная для трансвидовой операции. Он слил деньги на катер и в отчаянии пытался закачать свою голову в тело Джеда. Но его разум был забракован за укрывательство оптимизма. Похоже, рыбы – машины, рукотворные они или нет.

– Готов спорить, результаты были суровые.

– Весьма суровые, мистер Атом. Но теперь Кэндимен собирается разработать мозги, как лучше сказать, половина на половину.

– Туров, ты с утра закидывался кислотой? – мягко спрашивает Мэдисон.

– Она попала в точку, Туров. Или в моллюска. Эй, погоди, ты говоришь, что джентльмен – какой-то мозговой хирург?

– Нет, мистер Атом, он нанял человека, доктора ДеВорониза, я его презираю. Он таскает с собой странные устройства, как надомный дантист. Он из тех, кто держит своих предков в качестве украшения. Даже Кэндимен перестал доверять ему – меняет основы в страхе предательства.

– Значит, джентльмен собирается сделать мозги старого брата таракана моделью для жуковека, которого так хочет сотворить.

– Звучит как сказка, мистер Атом, но я вас уверяю, это страстное убеждение Кэндимена.

– Что ценно, Туров, – мы как раз узнали, где тыква. Глаза Турова выпучиваются, как у королевской креветки.

– То есть, раньше у тебя… Раньше у тебя никогда не было мозгов! – Задыхаясь, он лепечет. – Я оторву тебе обе руки и использую их для покраски города, ты… ты…

– Ты действительно умеешь себя вести, ты знаешь об этом? – говорит Мэдди, улыбаясь Атому всем телом.

– Твоё тело – храм, солнышко, но твоя голова – собор. – Атом надевает инфракрасные очки. – Я вытащу пистолет из основы, потом пойдём варить тыквенную кашу.

Под домом Атома подземный лабиринт, основанный на компьютерной томографии его черепной коробки. Глядя на спускающийся лифт, Нек, проскакав вниз по бесконечной гулкой лестнице, потом по проходу, бренчащему спрятанной техникой, зарывается теперь в погреб между двумя рядами труб. Волоча за собой Эсхатологическую винтовку, он добирается до железной сетки – за ней вертикальная вентиляционная шахта, ревущая сгоревшей пылью.

Похожий на ворона, Атом бредёт по дороге, нависающей над шахтой и обрывающейся в пустоту. Там стоит хромированный демонстрационный стенд с пи-столетом. Он похож на тонкий «армани».38, сделанный из чёрного бриллианта. По виду Нек готов поверить, что в нём совсем нет внутренних элементов, статуэтка-фетиш. Его дырявые бока – совсем как у самолёта-невидимки.

Но когда Атом касается его – прямо перед тем, как всё взрывается к чертям – пистолет становится прозрачным, как стекло. Ужас охватывает Нека и подкатывает к горлу. Потом он разглядывает потайные небеса скрученных стен, чудовищного смеха и взрывного сияния. Голоса рождения, тусклые капельки ландшафта и кровавые бабочки смерчат в воздухе. Атом – призрачное привидение под дождящими ранами и обтекающим склоном. Жёлтый спинномозговой свет течёт по шахте колодца, и его тени дрожат, а плащ развевается. Вспышки звезды падают в глубины. Чувства Нека начинают стробировать. Мелькание зубов отбрасывает искры. Красные пальцы обнимают рукоять пистолета. Город ослепительных игл. Потом он не видит ничего, глазные впадины его черепа парализованы холодом.