— Нет, ты видел, Боддеккер? — заявил он, вклиниваясь в разговор между мной и Чарли Анджелесом.
— Ферман, — строго произнес Анджелес, — мы с мистером Боддеккером разговариваем.
— А мне плевать. — Он ухватил меня за плечо и оттянул в сторону. — Он без нас ничто.
— Одну минуточку, сейчас я все улажу, — пообещал я Анджелесу и, когда мы с Ферманом отошли в тихий уголок, набросился на него: — Полегче, приятель! В чем еще дело — тебе не понравилось в ящике?
— О чем ты там трепался с этим старым Гомером?
— Он не старый и не Гомер, — отрезал я. — И хватит об этом.
— А по-моему, он охотится за Джетовой попкой, — сказал Ферман. — И, выходит, ты ему пособничаешь.
— Ферман, да в чем дело? Ревнуешь? Хочешь приберечь его для себя?
— Не будь гребаным идиотом. Я не из таковских…
— Тогда в чем проблема?
Он покосился на Чарли Анджелеса и поиграл челюстью, подыскивая слова.
— Не нравится мне, как он подлизывается к Джету.
— По-моему, ты все путаешь, — возразил я. — Это Джет подлизывается к Чарли Анджелесу.
— А чего ради? Мы ведь как братья. Дьяволы дают ему все, что надо.
— Ферман, у него нет отца. Будь ты хоть самым лучшим братом в мире, все равно мальчику нужен отец, и с этим ты ничего не поделаешь.
— Мальчику? Он…
— Он все еще мальчик, — прервал его я. — И Чарли Анджелес, судя по всему, отнюдь не против в чем-то заменить ему отца. По-моему, это просто здорово. Он и сам вышел из примерно таких же слоев общества, что и Джет, но сумел кое-чего добиться в жизни. Сейчас он среди главных шишек в нашей индустрии.
Ферман обжег режиссера взглядом. Мои доводы пришлись ему не слишком-то по вкусу.
— Послушай, чтобы выжить, мальчику нужна семья, — продолжил увещевать я. — А вы с ребятами так и останетесь его братьями, и этого уже ничто никогда не изменит. Даже когда у него появится отец.
Ферман уставился на носки ботинок.
— Ему по-прежнему будем нужны мы со Шнобелем и Ровером?
Я внимательно поглядел на него. Кто кому нужен? Он Джету — или Джет ему? Является ли Джет символом устрашения для других уличных банд — или дубинкой, которая не дает Роверу зарваться? Я уже чуть было не сказал «Я обещаю», но в последний момент изменил слова:
— Наверняка.
— Ну ладно.
— А теперь, с твоего позволения…
Ферман схватил меня за руку. Лицо его снова горело гневом.
— Еще кое-что.
— А ты уверен, что нельзя чуточку…
— Нет! Нельзя! — рявкнул он. — Ты видел? Я вздохнул.
— Что видел?
— Новый выпуск «Прыгги-Скока»?
— За мной не водится привычки скачивать такие журналы.
— Брось, Боддеккер, ты прекрасно знаешь, о чем я. Они прислали мне предварительный вариант выпуска на следующий месяц. Того, где мы с ребятами.
— Этот выпуск я видел.
— Я не давал разрешения ни на что подобное.
— Однако у нас оно было, — сообщил я. — Через твоего агента.
— Да не в том суть, Боддеккер…
— А тогда в чем? Тебе не нравится, когда девочки балдеют от твоего изображения и считают тебя красавчиком? Задний ход уже не дать, поезд ушел. Ты сам ответил на их вопросы.
Ферман поглядел на меня.
— А что там говорится?
Взгляд у него так и рыскал взад-вперед, точно у камышового кота, выискивающего добычу.
— Всякая мура, какую девочки-подростки хотят знать о смазливых парнях. Какого они роста, их любимое блюдо, любимая песня…
— И любимый Дьявол? — перебил Ферман.
— Ну, и это тоже. — Я старался смотреть на него столь же твердо и пристально, как и он на меня. — А кто это тебе прочитал, Ферман?
— Я завел себе ро… — Он осекся на полуслове, но через секунду продолжил: — Кое-кого, кто может мне прочитать.
— И теперь ты расстроен, потому что все считают самым хорошеньким Джимми Джаза…
— Боддеккер, да он ведь даже не Дьявол, туды его!
Я поглядел Ферману прямо в лицо — и меня удивило то, что я там увидел. Не злобную браваду, его привычное фирменное выражение. В обведенных красными кругами глазах застыли обида и неуверенность в себе — точь-в-точь как у мальчишки, которому никак не удается добиться, чтобы с ним гуляли девчонки.
— Это только первая статья, Ферман, — утешил его я. — Будут и другие. В других журналах.
— Клянусь, Боддеккер, я убью его! Я с ним поквитаюсь!
— Да брось, — посоветовал я. — Вот только выйдет эта реклама, и все позабудут про Джимми Джаза.
— Ой ли? — вызывающе спросил он.
— Погоди, пока не проведут опрос, кто самый умный Дьявол. Или самый сильный. Или самый крутой. Есть вещи и поважнее, чем внешность. И если хорошенько подумать, что чего стоит, Ферман, то красота — штука относительная и преходящая. Вот хоть тот же Ранч Ле Рой тому первый пример.
— Ранч Ле Рой? Малыш Нарко? Эй, да ведь я его, бывало, смотрел.
Я кивнул.
— Десять лет назад его лицо было на обложках всех девчачьих журналов. Он лидировал абсолютно по всем опросам: самый красивый, самый милый, с самой чистой кожей, все такое. И где он теперь?
Ферман пожал плечами.
— Сегодня ты это узнаешь. Он играет Пакостника в вашем ролике.
— Ого! Вот здорово… — Ферман снова осекся. — А тебе не кажется, что он красивше нас всех, а?
— Он будет сильно загримирован. Девочкам придется напрячь память, чтобы узнать его.
— Ну ладно, — сказал Ферман. — Ладно. Эй, погоди только пока я остальным расскажу…
Съемки начались примерно через час с группкой статистов, которые должны были изображать толпу на улице. Сперва мы хотели снимать этот эпизод последним, чтобы предотвратить утечку информации, но потом решили задержать статистов здесь до тех пор, пока все не закончится и Дьяволы не уедут. Кроме того, Дьяволам в этой сцене полагалось выглядеть безупречно, а после того, как Ранч Ле Рой над ними поработает, свернутые носы и фингалы под глазами будут не очень-то фотогеничны.
Однако на деле первые кадры были записаны только через полчаса, потому что стоило статистам узнать, с кем им предстоит работать, как они дружно потребовали автографов. Каким образом они умудрялись отличить крестик Фермана от крестиков Ровера или Джета, было превыше моего разумения, но сами статисты от счастья себя не помнили.
Чарли Анджелес собрал Дьяволов в кучку и пару минут им что-то втолковывал. Потом отослал всех на точку, где им полагалось красоваться с коробками «Наноклина», чуть попозже подозвал Джета обратно и поболтал с ним еще немного. Джет улыбнулся и радостно кивнул, явно счастливый тем, что привлек внимание столь знаменитого режиссера.
Потом они все сгрудились вокруг коробки. Чарли чуть подправил, кому где стоять — Джета отвел назад, Шнобеля — в сторону, и группа в один дубль записала всю сцену. Последний кадр ролика, где все блестит и сияет.
Все дружно захлопали: статисты, киношники, члены моей творческой группы.
Сбоку от меня появилась Дансигер.
— Когда начнут драться?
— Ле Роя ожидают только после ленча, — ответил я.
— Прямо как рождественским утром, когда только проснешься, — мечтательно проговорила она. — Лежишь в постели и надеешься получить то, что загадал, но твердо не уверен. А встать и посмотреть никак не решаешься.
Следующими на очереди стояли Дьяволы, попирающие ногами поверженного Пакостника. Поскольку Ранч Ле Рой должен был подъехать только после часа, вместо него на полу, отвернувшись от камеры, распростерся дублер. Дьяволы немало развлеклись, стоя над безжизненным телом, и обогатили сценарий, от души попинав Пакостника под ребра — дублер будет помнить эти удары даже после того, как сойдут синяки. Сцена была сложнее предыдущей, и Чарли Анджелес запечатлел целых четыре дубля прежде, чем добился того, что хотел, а потом снял еще пятый — на всякий случай.
Когда начались приготовления к сцене в толпе, у меня чуть закололо в запястье, поэтому я отошел в зрительный зал и сел в заднем ряду, а уж потом нажал нужную кнопку. Меня приветствовала Хонникер из Расчетного отдела.
— Боддеккер! — радостно сказала она. — Как возвращаемся домой — я с тобой или ты со мной?
— Мне все равно, — ответил я. — Можно опять ко мне.
— Моллен на митинге Фронта борцов за права животных, — сообщила она, — так что добро пожаловать в мой сад земных наслаждений.
— Можно и так, — согласился я.
— Эй… ты слышал что-нибудь о семье, которая живет в твоем доме?
А, там, в Принстоне. В моем личном Святом Граале, единственной причине, по которой я с самого начала позволил втянуть себя в авантюру с Ферманом.
— Папаша купился на идею. Детки тоже — для них там все еще слишком новое. Но мамаша упрямится. Так что, надо полагать, пока продолжается стадия переговоров.
— А твоя финансовая ситуация?
– «Старики» еще сидят на тех премиальных, что наобещали. Думаю, хотят торжественно вручить на рождественской вечеринке, чтобы все видели, какие они щедрые.
