Кто-то за столиком пять машет рукой, и Мисти говорит:
– Не желаете чашечку кофе?
И детектив Стилтон говорит:
– С вами все о’кей? Какая-то вы сегодня квелая.
Сегодня утром за завтраком Грейс Уилмот сказала, что ужасно беспокоится по поводу протухшего куриного салата, – так ужасно, что Мисти просто необходимо показаться доктору Туше, Грейс позвонит, договорится о приеме. Жест доброй воли, и еще один трижды злоебучий счет.
Закрывая глаза, Мисти готова поклясться, что ее голова изнутри пышет жаром. Ее шея – сплошной литой мышечный спазм. Складки кожи на шее склеились от пота. Плечи одеревенели, они подняты почти к самым ушам. Стоит ей хоть чуть-чуть повернуть голову, и уши пронзает горячая боль.
Питер любил поговорить о Паганини – возможно, величайшем скрипаче всех времен. Его мучили туберкулез, сифилис, челюстной остеомиелит, диарея, геморрои и камни в почках. Паганини, не Питера. Ртутью, которую доктора прописали ему от сифилиса, он отравился настолько, что у него выпали все зубы. Его кожа стала пепельно-белой. Паганини был ходячим мертвецом, но, играя на скрипке, он становился бессмертным.
Он страдал от синдрома Эхлерса-Данлоса, врожденного заболевания, от которого его суставы стали такими гибкими, что он мог отогнуть большой палец назад настолько, что тот прикасался к запястью. По словам Питера, то, что терзало Паганини, сделало его гением.
По твоим словам.
Мисти приносит детективу Стилтону чай со льдом, которого он не заказывал, и детектив говорит:
– Почему на вас темные очки?
И, мотнув головой в сторону больших окон, она говорит:
– Свет.
Она доливает воды в его стакан и говорит:
– У меня сегодня резь в глазах.
Рука трясется так сильно, что Мисти роняет ручку. Ухватившись пальцами за край стола для равновесия, она склоняется, чтобы ее поднять. Шмыгает носом и говорит:
– Извините.
И детектив говорит:
– Вы знаете человека по имени Энджел Делапорте?
И Мисти снова шмыгает носом и говорит:
– Будете заказывать прямо сейчас?
Почерк Стилтона – Энджелу Делапорте стоило бы на него посмотреть. Буквы рослые, подтянутые, амбициозные, идеалистические. Почерк с сильным наклоном вправо, агрессивный, упрямый. Жесткий нажим на бумагу означает мощное либидо. Так сказал бы Энджел. Хвостики букв Стилтона, его строчных «у» и «ф», никуда не отклоняются, торчат прямо вниз. Что указывает на решительность и характер лидера.
Детектив Стилтон глядит на Мисти и говорит:
– Как вам кажется, ваши соседи враждебны к приезжим?
Просто для протокола: если твоя мастурбация кончается максимум через три минуты из-за того, что в ванную очередь из четырнадцати соседей, как следует выпей.
На курсе теории искусства ты узнаешь, что женщин привлекают мужчины с высокими лбами и крупными, квадратными подбородками. Согласно исследованию, проведенному неким социологом в Вестпойнтской академии. Он доказывал, что прямоугольные лица, глубоко посаженные глаза и уши, плотно прилегающие к черепу, собственно, и делают мужчин привлекательными.
Именно так выглядит детектив Стилтон – накиньте только пару лишних фунтов. В данный момент он не улыбается, но морщины на его щеках и в уголках глаз доказывают, что делает он это частенько. Он улыбается чаще, чем хмурится. Шрамы счастья. Возможно, все дело в лишних фунтах, но хмурые морщины меж его бровями и борозды на лбу – «морщины заботы» – почти что невидимы.
И будто этого мало, у него на лбу красные рога черта.
Все это – малозаметные визуальные сигналы, на которые мы реагируем. Тайный код привлекательности. Причины, по которым мы любим тех, кого любим. Осознаешь ты их действие или нет – все равно: из-за них мы и делаем то, что мы делаем.
Вот как мы знаем то, чего не знаем.
Морщины как психоанализ по почерку. Графология. Морщинология. Энджел бы это оценил.
Дорогой милый мой Питер – он отрастил черные волосы, потому что у него торчали уши.
У тебя торчали уши.
У Табби уши ее папы. Таббины длинные черные волосы – папины.
Твои, гад такой.
Стилтон говорит:
– Жизнь здесь стремительно меняется, и многим это не по душе. Если ваш муж действует не в одиночку, нас может ждать массовое побоище. Поджоги. Убийства.
Стоит Мисти лишь глянуть на пол, и у нее подкашиваются ноги. Стоит ей повернуть голову, и в глазах мутнеет, вся комната на мгновение смазывается.
Мисти выдирает счет из своего блокнота и кладет его на стол, говоря:
– Что-нибудь еще закажете?
– Один, последний вопрос, миссис Уилмот, – говорит он. Отхлебывает свой чай со льдом, глядя на нее поверх края стакана. И говорит: – Я бы хотел поговорить с вашей родней – родителями мужа, – если это возможно.
Мать Питера, Грейс Уилмот, обосновалась здесь, в гостинице, отвечает Мисти. Отец Питера, Хэрроу Уилмот, умер. Тринадцать, а может, четырнадцать лет назад.
Детектив Стилтон записывает это. Он говорит:
– Как умер ваш свекор?
Вроде от сердечного приступа, отвечает Мисти. Она не уверена.
И Стилтон говорит:
– Похоже, вы не очень-то хорошо знаете родственников своего мужа.
Головная боль дол-дол-долбит ее затылок, прямо по черепу, и Мисти говорит:
– Я не поняла, вы будете заказывать кофе?
Доктор Туше светит лампочкой в глаза Мисти и говорит: поморгайте. Он заглядывает ей в уши. Он заглядывает внутрь ее носа. Он выключает свет в офисе, дает ей фонарик и говорит: направьте его себе в рот. Вот точно так же фонарик Энджела Делапорте светил в дырку в стенке его столовой. Это у старого доктора такой фирменный фокус-покус: надо подсветить пазухи, и они покажутся – тускло-красные под кожей слева и справа от носа; станет видно, нет ли темных участков, означающих закупорку, воспаление. От закупорки пазух бывают мигрени. Доктор откидывает голову Мисти назад и внимательно смотрит в глубь ее горла.
Он говорит:
– С чего вы взяли, что это пищевое отравление?
Так что Мисти приходится рассказать ему о поносе, спазмах, головной боли. Мисти рассказывает ему обо всем, кроме галлюцинаций.
Он накачивает воздухом манжету на ее руке и открывает клапан, сбрасывая давление. Они оба смотрят, как с каждым ударом ее сердца дергается стрелка на циферблате. Мистина головная боль пульсирует в такт.
Потом Мисти оказывается без блузки, а доктор Туше поднимает ее руку вверх и щупает подмышку. На нем очки, и он старательно разглядывает стены, пока его пальцы делают свою работу. В зеркале, висящем на одной из стен, Мисти видит их, эти пальцы. Ее лифчик так туго растянут, что бретельки врезаются в плечи. Ее кожа выпячена валиком над поясом слаксов. Ее ожерелье из дешевых поддельных жемчужин захлестывает ее шею сзади, и жемчужины исчезают, провалившись в глубокие складки жира.
Доктор Туше – его пальцы внедряются, вкручиваются, вбуравливаются в ее подмышку.
Окна операционной – из матированного стекла, блузка Мисти висит на крючке, привинченном к двери. В этой же комнате Мисти родила Табби. Стены выложены бледно-зеленым, пол – белым кафелем. До боли знакомый операционный стол. Здесь родился Питер. Как и Полетта. Уилл Таппер. Мэтт Хайленд. Бретт Питерсен. Как и все островитяне, которым меньше пятидесяти. Остров такой малёхонький, что доктор Туше – по совместительству гробовщик. Он «готовил» Питерова отца Хэрроу перед его похоронами. Перед кремацией.
Твоего папу.
Мисти хотела, чтобы Питер стал таким, как Хэрроу Уилмот. Мужчины знакомятся со своими будущими тещами, чтобы иметь представление, как невеста будет выглядеть лет через двадцать; Мисти действовала так же. Когда ей будет за сорок, ее муж должен будет выглядеть точно как Гарри. Рослый, с седыми бачками, прямым носом и выступающим раздвоенным подбородком.
Нынче же, когда Мисти закрывает глаза и пытается представить Хэрроу Уилмота, она видит лишь, как его пепел развеивается над морем со скалы на Уэйтенси-Пойнт. Длинное серое облако.
Бальзамирует ли доктор Туше покойников прямо тут, Мисти неизвестно. Если он протянет достаточно долго, то удостоится чести «приготовить» Грейс Уилмот. Доктор Туше осматривал Питера, когда того нашли в гараже.
Когда тебя нашли в гараже.
Если врачи когда-нибудь решат «выдернуть вилку», скорее всего именно доктор Туше «приготовит» тело.
Твое тело.
Доктор Туше щупает обе подмышки. Копается пальцами, ищет вздувшиеся лимфатические узлы. Ищет признаки рака. Он знает, в какой точке нужно нажать на позвоночник, чтобы твоя голова запрокинулась назад. Его глаза косят в разные стороны, радужки слишком далеко друг от друга, так что едва ли он смотрит на Мисти. Он мычит какой-то мотивчик. Его мысли явно далеко отсюда. Можно с уверенностью сказать: он привык работать с мертвецами.
Сидя на операционном столе, разглядывая в зеркале доктора и саму себя, Мисти говорит:
– Я ходила на мыс – что там было раньше?
И доктор Туше подпрыгивает. Он поднимает взгляд, брови круглые от удивления.
