— Как мило, Джонни! — засмеялась Фрэнки, низко наклонилась и мазнула его поцелуем.
— Что еще вы купили в вашем маленьком кутеже? — спросила Джуди, подливая шардоннэ в свой бокал — отмечая, что в бутылке осталось едва ли с дюйм и выливая все до конца. — Ну… — поправилась она, — не таком уж и маленьком, по-видимому. Такая куча одежды…
— О — не так уж и много, — признался Джон. — Растение, разумеется — ежемесячную арековую пальму. Понятия не имею, что происходит с растениями, которые я покупаю. Я пробовал их поливать и не поливать. Подкармливать и морить негодяев голодом. Ставить на солнце и в тень — по-моему, я все испробовал. Но нет. Иногда мне кажется, что я владею каким-то ботаническим хосписом. Я нянчу этих свинтусов с любовью, а потом они умирают.
— Ха! — засмеялась Джуди. — Может, горшки слишком маленькие? — И вдруг насторожилась: — Ребята, вы ничего не слышали? Ничего? Вроде как стук, что ли?
Джон и Фрэнки тупо смотрели друг на друга не больше секунды — а потом они оба услышали, пожалуй, всего лишь намек на что-то подобное. Джуди вскочила и бросилась к двери — которая чуточку приотворилась, не успела Джуди до нее добраться.
— Гм — привет… — очень опасливо поздоровался Джейми. — Я не совсем уверен, что мне стоило, ну…
— О боже, заходи, Джейми, — заходи. Смотрите все — это Джейми. Вы ведь помните Джейми? Заходи, Джейми, не стесняйся. Я как раз собиралась открыть еще одну бутылку шардоннэ — ты явно умеешь рассчитывать время. Мы тут совсем не привыкли стучать, знаешь ли. Стук в дверь — он меня здорово удивил.
— А, ну, хорошо, — с глупой улыбкой произнес Джейми, думая, ох — если честно, о двух вещах, пока тащился по очередному обширному деревянному пространству. Первое: неуклюжий идиот; второе: ебаная сигарета. А потом он увидел Фрэнки, и, боже, — все вылетело у него из головы, кроме мгновенного приступа чистой, незамутненной похоти. Господи боже мой, она само совершенство, я вам говорю, эта женщина. Вы только посмотрите на ее восхитительное платье! Идеально подходит для того, чтобы лихорадочно вцепиться в него руками и с визгом сорвать с ее тела роскошные надкрылья, а потом, задыхаясь, добраться до теплой, женственной, тугой спелости, которую она должна в нем таить. Потому что я вот такой, знаете ли — мгновенный удар, пугающе мощный — а иначе, по-моему, не о чем говорить. Что-то похожее я испытал с темно-синим блестящим «алвисом» Джона (ой, а Джон тоже здесь — привет, Джон!). Да я чуть не облизал ее всю, эту машину, сами знаете. Если б я поерзал по ее кожаной обивке… ну, если честно, я быстро бы возбудился, чуть не кончил бы. Вот уж дикость. Я не пытаюсь в этом разобраться, нет, больше нет. Это в моей природе. Я лишь признаю, что это во мне есть: нравится вам это или нет, во мне оно есть. Да. Но Фрэнки — о мой бог, эта Фрэнки! Особый случай. И чего я хочу — чего я на самом деле хочу, это не узнать ее, нет — не пригласить ее на ужин, не устроить потом, например, пикник или поход в театр, нет-нет: ничего подобного. Я хочу выебать ее на полу. Прямо сейчас. В этот самый миг возбуждения. И хорошо бы, конечно, если ее дружок Джон и Джуди, милая Джуди, сочли уместным покинуть помещение со всей должной поспешностью и скромностью — но если нет, значит, нет. Глядите, если охота: глядите, ради бога. Аплодируйте, если хотите — если вам приспичит. Господь всемогущий, да можете хоть поставить киоск и начать продавать билеты, можете орать, дудеть, топать, кричать «ура» — мне дела нет. Во всяком случае, пока я лежу на полу, глубоко засадив в эту удивительную, сказочную женщину. Да. Именно. Однако если не выгорит… уххх, да, я бы выпил капельку шардоннэ. Да — бочка или около того шардоннэ может слегка придушить мою жажду, мою тоску по этому чудовищу — никотину, пока я вправляю на место отвисшую челюсть и вытираю похотливый пот со лба — оставлю их до ночи, до постели — одинокой и голодной, — ибо мистеру Пыжику не светит сегодня оказаться в норке. И, боже — чертово колено, знаете ли, мне несладко: здорово разболелось. Не думал, что ушибся так сильно.
— Что у тебя с коленом, Джейми? — заботливо спросила Джуди. — Вот, Джейми, — лучшее шардоннэ Тедди. Твое здоровье. Ты все время его потираешь. Старая боевая рана, а? Осторожнее, а то Майк Киллери добавит его в свою коллекцию.
— Ха! — хохотнул Джейми (он уже опустошил бокал и сейчас протягивал его Джуди — она и повернуться не успела; что еще, блядь, за Майк Киллери?) — Нет, я, ну — вроде как наткнулся на полную тележку самого лучшего, гм, боюсь, чего-то другого Тедди. Красного.
— А, — поняла Джуди. — Бургундский экспресс.
— Колени, — с нажимом сказал Джон. — Знаешь, они бывают настоящими ублюдками, эти колени. Стукнешься где-нибудь и думать забудешь, а потом — о господи, через много-много лет — они напомнят о себе и подставят тебе ножку. В моем случае — буквально. Первыми выходят из строя. У них память слоновья, у этих коленей. Имей в виду. Я-то разваливаюсь на части весь, так что им недолго осталось безобразничать.
— Ой, не глупи, — набросилась на него Фрэнки (словно хмурая кошка кружила вокруг ее недавно вылупившихся цыплят: кто-то же должен их защитить). — Ты в прекрасной форме, Джонни!
Джон засмеялся — и Джейми, ему тоже пришлось оскалиться, потому как: он ведь не был в прекрасной форме, да? Да и вообще хоть в какой-нибудь. Старичок Джонни, как она его называет. В смысле, боже, — ему, небось, вдвое больше, чем мне, а? Мужику этому. И посмотрите, что у него есть! У него есть Фрэнки. Почему?.. Деньги. А еще у него есть «алвис». Почему?.. Деньги. Иисусе…
— Как «алвис»… — услышал Джейми собственный голос. — В смысле, ну — в прекрасной форме.
Джон довольно заулыбался вердикту — но вскоре его отвлекла Фрэнки, которая одной рукой схватилась за нос, а другой махала вверх-вниз, словно отчаянно пыталась заловить несущееся мимо такси — а может, ей просто неожиданно приспичило в туалет.
— Я только что вспомнила, — пробулькала она. — О коленях, да? Когда вы заговорили о коленях — я вспомнила одну ужасную глупость из детства. О боже — вот ведь дурдом, какие вещи иногда помнишь? Однажды днем я бегала туда-сюда — ну, знаете, как все дети, и я — ну, наверное, я — не знаю, я, наверное, наткнулась на что-то или вроде того, и я, рыдая, побежала к матери — Коленка! Коленка! (рыдала я). Мамочка, мамочка, я поранила коленку! И знаете, что она сказала? В жизни не догадаетесь, что она мне сказала. Она сказала: «Ну, Фрэнки, — это тебе урок, не так ли? Это научит тебя не бегать все время туда-сюда босиком!» Правда, забавно? Босиком… Поразительно, да, что она мне это сказала?
— Матери иногда бывают странные… — сказала Джуди.
— Ну не дурдом ли, — продолжала лепетать Фрэнки, — что я вообще это вспомнила! То есть — господи, сколько лет прошло.
— Ну да, — улыбнулась Джуди. — Можно предположить…
— А «алвис»! — продолжала Фрэнки, здорово заведенная и взвинченная явно безостановочным ходом собственных мыслей. — Когда кто-нибудь говорит «алвис» — ну потому что это такое странное и забавное слово, правда? «Алвис». Так вот — я всегда думаю про, ну знаете — Элвиса, да? И я читала совершенно потрясающую вещь. Хотите, расскажу? Очень забавную.
— Про «алвис»? — уточнил Джон. — Или уже про Элвиса?
— Про «алвис», — ответила Фрэнки. — Нет, про Элвиса. Ох, Джонни, ну честное слово, ты меня сбиваешь. Можно я просто расскажу историю, хорошо? Так вот — Элвис, да? Ну, знаете: певец. В общем, судя по всему, — а я знаю все эти числа, потому что специально их запоминала, потому что подумала, что все это так поразительно. Короче, в 1977-м — о господи, я еще даже не родилась! — в 1977-м во всем мире было примерно сто пятьдесят подражателей Элвису. Понимаете? Сто пятьдесят. Во всем мире. Но к двухтысячному году — вы послушайте. Их было — угадайте сколько. Я вам скажу: восемьдесят пять тысяч. Восемьдесят пять тысяч — вы представляете?
— Удивительно, — задумчиво произнесла Джуди, — чем люди…
— Нет, ты послушай, — напирала Фрэнки, яростно размахивая руками, словно обезумевший семафор. — Дело вот в чем. Есть один эксперт, да, и он говорит, что если темпы роста продолжат, э, — забыла слово, — ну, в общем, если все и дальше будет расти с такой скоростью, как-то так — тогда к 2013 году, который, если подумать, уже не так чтобы далекое будущее, да? Так вот, к 2013 году треть человечества будет Элвисами! По-моему — просто поразительно. И это эксперт сказал, так что стоит задуматься, правда?
