Тогда-то я и понял, что все мои романы, если и должны быть изданы, то одной толстой книжкой, дабы реально быть вещью в себе в полной мере, каковой вещью являюсь и я сам. И тогда же, весной 1999-го, мы договорились, что Данила Давыдов напишет к этой гипотетической книге предисловие, но когда она выйдет и выйдет ли вовсе, мы, конечно, тогда и знать не знали. Я знал только, что надо тупо искать на неё деньги и ни в коем случае не связываться с Кузьминым.
Ещё той весной мне казалось, что эта книга должна называться «Всё-таки хуй!..», но, как известно, впоследствии всё-таки не стал выёбываться, а банальное ощущение, что я один на один с этим миром, да, было. Что тут скажешь!
Потом я неожиданно для себя занялся возрождением «Другого оркестра» по просьбе Саши Левенко и на базе духовиков группы «Пакаvа ить»; уволился из «Независимой газеты», снова собрал «Новые праздники», и уже к концу сентября снова сел на героин, и уже на иглу. В период второй подсадки я зарабатывал на жизнь покраской подоконников и парапетов на крыше здания ГРУ.
Духовики «Пакаvы ить» задерживались в Голландии, и возрождение «Другого оркестра» как-то отошло на второй план, хотя я и создал 12 вещиц для семи исполнителей: бас, фортепьяно, туба, тромбон, саксофон, виолончель и вокал. Зато «Новые праздники» возрождались вовсю. И так же вовсю мы с Вовой вторично садились на героин. Если в первый раз мне помог сесть Вова, то теперь той же монетой (к большому его удовольствию) платил ему я. Тогда-то он и помог мне устроиться на работу в «охрану».
На сей раз мы сели очень быстро. Меньше чем за месяц моя доза выросла до такой степени, что грамм я старчивал дня за три-четыре. Однако уже в середине ноября мне удалось слезть на сей раз безо всяких лекарств и врачей. На всякий случай мои друзья взяли меня под домашний арест. С утра до вечера я находился в студии при московской консерватории, а в два-три часа ночи мы на тачке уезжали домой к Серёже и Ире Добридень. Теперь я, кажется, начинаю понимать, что они всё-таки очень помогли мне. Когда я начинал писать этот роман, я ещё не понимал этого. Теперь понимаю. Жизнь идёт. Я благодарен им. Не суть.
В конце января 2000 года я покинул студию, и репетиции «Новых праздников» возобновились в прежнем составе, не считая того, что вместо Вани Марковского на гитаре стал играть Костя Кремнёв, лидер группы «Кегли-Маугли». К этому времени Вове тоже удалось слезть.
Одновременно с «Новыми праздниками» начались репетиции «Другого оркестра», поскольку «Пакаvа ить» наконец-то вернулись, и репетиции с Чеховым. Во всех этих трёх командах играли мы с Вовой. Иногда у нас случалось по три репетиции в день. Мы больше не торчали. Только раз в три-четыре дня пили коньяк. Тогда-то я и сформулировал для себя новый внутренний девиз «No drugs! No depression!» Поначалу получалось.
Также в этот один из самых счастливых периодов моей жизни активизировалось «e69» во главе с Костей Аджером. Данная активность привела к тому, что «Термен-центр» выслал нас на фестиваль «Muzik protokol» в Австрию. Это случилось уже в октябре. Тогда же А в первый раз и, надеюсь, в последний, прыгнула с парашютом.
Когда я вернулся из Австрии, «Новые праздники» окончательно развалились, но тогда у меня были уже другие фишки, и я позволил себе роскошь отнестись к этому философски. Что это были за новые фишки и почему развалились «Новые праздники»? Сейчас расскажу.
«Новые праздники» развалились по очень простой причине. По той самой причине, по которой разваливается в этой стране всё, за что ни возьмись.
Несмотря на серию крайне удачных весенних концертов, после каждого из которых к нам подбегали люди (ко мне девочки, к Свете — мальчики) и опять говорили-говорили, какие мы замечательные и спрашивали, где нас послушать, на что меня так и подмывало ответить «в пизде», но я сдерживался и говорил «такого-то числа — Art garbige, такого-то — „Швайн“, такого-то „Бу-бу-бу“ и т. д.» Несмотря на всё это и на то, что люди, в общем-то, приходили на нас по указанным адресам, всё-таки опять ничего не вышло.
Денег платили чисто символически. Запись нашу никуда не брали. Так, например, экс-барабанщик «Кукурузы» Толя Бельчиков, олдовый человечишка лет пятидесяти, послушав нашу запись, в которой нам помогал Серёжа Хомабузарь из «Джуманджей» (барабаны), сказал: «Макс, музыка стильная, всё классно, но всё очень культурно — здесь это вряд ли пойдёт». Ещё, помнится, ему очень понравилось, как поёт Света.
Месяца через два она стала вокалисткой «Кукурузы», окончательно сменив госпожу Сурину. Есть ли связь между прослушиванием наших песен Бельчиковым и светиной работой в «Кукурузе» я не знаю. Самое смешное, что скорей всего нет. Там всегда была другая завязка через гитариста Мишу Клягина.
А Вову просто всё заебало. Мы с ним сразу после моего возвращения из Австрии деловито прогулялись и попили тёплого пива. Пришли к выводу, что не имея хотя бы тридцати штук баксов — без мазы соваться. Рынок занят. Колбаса у нас действительно неплохая, но мест нет. За место деньги надо платить, а их тоже нет. Кого ебёт, что колбаса хорошая?! И мы развалились.
А что до других фишек, то ещё в июне совершенно неожиданно появилась реальная возможность издать мою книгу, блядь, жизни, книгу, блядь, моих внутренних джунглей, блядь. Я даже сам в это не верил — так реально вдруг всё оказалось.
Самое смешное, что когда у этого дела не было никаких перспектив, я в глубине души обречённо надеялся и хотел, чтобы эта книга вышла в канун наступления нового тысячелетия. Мне казалось, что это было бы очень логично. Каково же было моё удивление, когда так оно всё и вышло на самом деле.
Ещё в мае Давыдов поговорил с Соколовским. И Никритин тоже с ним параллельно поговорил. Я до сих пор не могу понять, почему Соколовский всё-таки взялся за это. А спросить боюсь. Вдруг он ответит мне что-то такое, отчего я расстроюсь!
А в июле-августе и вовсе нашлись на неё деньги. Никритин помог, его приятель Теплов помог. Так что мне было, чем заняться, когда всё развалилось (проект Чехова в форме живой команды тоже, кстати сказать, на тот момент развалился. И с духовиками «Пакаvы» тоже ничего не вышло).
Но я подумал с несвойственной мне ранее мужественностью, да и хуй с ним. Путь, мол, он и в Африке путь! Одна электричка сломалась — не беда, на другой поеду. И, казалось, было поехал.
Вышла книга. Толстая, серая, твёрдая. Определённый сорт бумвинила с Соколовским ждали недели две. Дождались. Смешно получилось. Пришёл с этой книгой к Кате, то бишь отнёс её в Церковь Святого Результата со словами: «Вот тебе, Катя, мой результат!» Она одобрительно улыбнулась.
В день, когда книжка вышла, 29 декабря 2000 года, А, которая, мягко выражаясь, её недолюбливает, тем не менее сказала: «Пойдём купим вина, отметим». У неё были деньги, а у меня тогда не было. В «Экслибрисе» платили 90 долларов в месяц, и к тому времени я не успел получить даже первой зарплаты, потому что её немилосердно задерживали.
Мы выпили вина, и А сказала, что она любит меня, а не мои порнографические книжки, и ей всё равно, что я пишу, потому что я ей интересен и любим, опять же, безо всяких книжек и музык. Тогда я открыл эту самую книжку; в частности, роман «Псевдо», и прочитал ей текст, который она только что невольно почти дословно произнесла. Она засмеялась.
Потом была презентация, которая получилась. Без ложной скромности могу сказать, что такой презентации не было ни у одного русского писателя. Впрочем, может оно им и не надо. Не врубаются, что это круто.
Меньше всего мне хотелось, чтобы это действо было похоже на обычные презентации книжек, когда издатель или автор предисловия представляет почтенной публике героя дня в коротких штанишках со словами: «Вот Вася. Он пИсатель (как говорит А). Он напИсал (следовательно) книжку». И все кричат: «Попросим! Попросим!» И Вася, блядь, снисходительно улыбаясь, начинает читать с таким видом, будто он сейчас от счастья потеряет сознание, а то и вовсе откинет копытца.
Нет, получилось иначе. Получился, блядь, мультимедийный перформанс. В интерпретации Илюши Кукулина, опубликованной на «Вавилоне. ru», это выглядело так, как собственно, это и было на самом деле:
Презентация книги романов Максима Скворцова «Душа и навыки» (М.: Автохтон, 2001) была организована как мультимедийный перформанс. Под музыку, частично подобранную Скворцовым (из репертуара групп, в которых он принимал участие — фри-джаз-группы «E-69» и easy-listening-группы «Новые праздники»), частично написанную им же специально для данной акции, литераторы, близкие Скворцову, читали с экрана компьютера отрывки из романов Скворцова по собственному выбору (впрочем, Максим Горелик читал с карточек, перебирая их на манер Льва Рубинштейна); в акции участвовали Ирина Шостаковская, Вадим Калинин, Владимир Никритин, Станислав Львовский, Герман Лукомников и Илья Кукулин. Чтение по преимуществу проходило в темноте, при этом на боковую стену зала проецировался с монитора звучащий текст, а на переднюю (над сценой) — видеоимпровизация, частично состоящая из абстрактных разноцветных узоров, частично — из видео-арт-работ Яны Аксеновой (известной также как исполнительница на терменвоксе из группы «e69»), частично — из документальной видеосъемки, включая изображение Скворцова, набирающего текст на компьютере или говорящего по телефону; в финале перформанса экранный Скворцов выключал компьютер и выходил из комнаты. Наиболее удачным следует признать выступление Германа Лукомникова, органично подстраивавшего свое чтение к музыкальному сопровождению (по экспрессии близко к лучшим перформансам Дмитрия А. Пригова). Все прочитанные фрагменты большей частью концентрировались на двух важных для Скворцова тематиках — языковой и сексуальной. Проза Скворцова продолжает линию «подпольного человека» Достоевского и Эдуарда Лимонова; это в значительной степени рассказ о сексуальной и творческой жизни автобиографического персонажа. Однако характерное для этой линии ощущение изгойства и личной катастрофы в текстах Скворцова постоянно остраняется и преодолевается.
