Очнувшись, князь увидел, что его крепко держат под руки неизвестные люди с укрытыми за темной тканью лицами. А его воины повсюду лежат в безжизненных позах.
Князь Святослав подумал, что на его дружину напала банда разбойников, и грозно крикнул:
— Я князь Святослав! Любой, кто посмеет тронуть меня, будет убит моими братьями.
Перед князем встал человек:
— Не кричи, мы знаем, кто ты, — проговорил он и коснулся рукой повязки на лице. Повязка упала, и Святослав узнал человека — это был первый воевода Ярослава Будый.
— Будый! Я спасен! — радостно воскликнул князь. — Но кто напал на меня?
И он тут же осекся, заметив, что по лицу новгородского воеводы блуждает странная улыбка.
— Это мои люди перебили твою дружину, — проговорил Будый.
Святослав понял, что произошло, и похолодел.
— Ты убьешь и меня?
Тем не менее он еще надеялся, что Будый просто увезет его в плен к Ярославу. А с братом Святослав найдет общий язык. Он уговорит его сохранить ему жизнь. В конце концов он же не встал на сторону Святополка.
Воевода вздохнул:
— Князь Святослав, ты был хороший человек.
— Но почему был? — с трудом проворочал одеревеневшим языком Святослав. — Я же жив!
— Нет, ты уже мертв. Ты просто этого пока не знаешь, — холодно сказал Будый.
— Но я же дышу. Мое сердце бьется. И мои глаза видят, — заплакал Святослав, надеясь разжалобить убийц.
Но Будый, не слушая его стенаний, неторопливо вынул из ножен кинжал. В свете костра он был словно покрыт красной ржавчиной.
Теперь Святослав окончательно осознал, насколько напрасны его мольбы. Последние силы его покинули, и его колени подкосились, но ему не дали упасть поддерживающие его люди. Но через секунду, его опустили на колени и кто-то сильно и безжалостно потянул волосы князя назад, до боли загибая голову, чтобы открыть горло.
Будый аккуратно приставил кинжал к беззащитному горлу Святослава и проговорил:
— Поверь, Святослав, я всегда относился к тебе с симпатией. Но князь Ярослав приказал убить тебя и всех твоих братьев. Знай, я прикажу попам молиться, чтобы ты попал в рай.
Будый решительно и сильно провел острым кинжалом по горлу несчастного князя. Из его горла фонтаном хлынула кровь. Святослав задергал ногами и захрипел, как будто желая что-то еще сказать этому миру. Сказать самое сокровенное, что открылось ему в последнее мгновение. Но никто не хотел его слушать. Князя небрежно толкнули ногой в спину, и он упал, обрывая холеные ногти о холодные камни.
Ярослав стоял на полпути на Киев почти две недели. Теперь его войско пополнилось значительным количеством новгородцев. Забыв обиды, нанесенные им варягами, они теперь вместе пили мед и вино, и грабили окрестные села, и насиловали баб и девок.
Ярослав глядел на это сквозь пальцы, только посмеивался.
Первым в лагере появился Блуд со своей шайкой, Горясером и Торчиным. К Ярославу так вместе и явились.
Сообщал Блуд:
— Сделали приказанное тобою, — сказал он.
Ярослав от радости затрясся, тут же приказал накрыть стол, за который посадил Блуда и его сообщников. За столом они рассказывали в деталях, как все происходило.
Горясер с живостью рассказал, как дружинники Глеба, испугавшись нападения, прятались по кустам, как мыши.
А Торчин с искусной выразительностью показал, как он резал горло Глебу и как тот принял смерть со взглядом беспомощной овцы. Торчин хватался за горло, корчился и хрипел, показывая, как умирал Глеб. Он показывал так забавно, что рассмешил Ярослава до коликов.
Отсмеявшись, Ярослав щедро наградил убийц, и они, довольные, ушли в лагерь, где влились в войско, готовящееся отправиться на Святополка.
Блуд не стал присоединять своих людей к другим отрядам, и они встали отдельно. Вскоре к его отряду начали присоединяться другие авантюристы, прослышавшие о делах ловкого воеводы.
А еще через несколько дней перед Ярославом появился воевода Будый, который сообщил о смерти Святослава.
После этого Ярославу оставалось дождаться еще одного известия, от убийц, которых он посылал в Тмутаракань.
Но на этот раз гонец пришел один, едва живой. Он сообщил, что предупрежденный Святополком Мстислав расставил на дорогах, ведущих из Новгорода, засады и велел убивать всех, кто появится на них. Не зная этого, отряд Ярослава на первой же засаде был изрублен, и оставшемуся дружиннику удалось уйти только потому, что, получив ранение, он упал с коня, закатился в придорожные кусты и притворился мертвым.
Ярослав молча слушал сообщение, однако, когда гонец окончил рассказ, встал и решительно ударил кулаком по столу. — Все! Время пришло. Утром выходим на Киев!
Будый напомнил:
— А Мстислав?
— А Мстислав будет сидеть у себя в Тмутаракани тихо, как испуганная крыса. В борьбе со Святополком он нам не будет помехой, — уверенно сказал Ярослав.
И вот на раннее утро на огромном поле назначен смотр собранного войска.
Ярослав, в сверкающих доспехах и благородном пурпурном плаще с меховой оторочкой, въехал на коне на холм и остановился. Рядом встал конь воеводы Будого. За спиной князя прапорщик ловко воткнул в землю княжеское знамя.
Ярослав рассматривал открывшийся ему вид.
Солнце красным пылающим шаром еще висело низко над горизонтом. Его лучи были холодны. Они бриллиантами сверкали в седых каплях росы, покрывших заиндевевшую траву. Но и малого тепла, посылаемого солнцем, хватало для того, чтобы остывшая за ночь земля источила туманный пар, тонкими клочьями расстелившийся по долине.
Среди медленно плывущего белого пара неведомыми призраками вставали бесконечные колонны, ощетинившиеся копьями и разноцветными знаменами.
В бледно-голубом небе Ярослав заметил среди длинных сине-черных облаков странную точку. Она то кружила, плавно поднимаясь вверх, туда, куда каждый день стремилось в своем вечном беге солнце, то стремительной стрелой неслось вниз, к земле, и когда казалось, что она вонзится в твердь, она делала вираж и вновь поднималась в недоступную высь.
— Это сокол, — сказал Ярослав, разглядывая молодыми глазами птицу.
Будый, смотревший на птицу, приложив руку козырьком над глазами, возразил:
— Это не сокол, это ястреб.
Ярослав упорно повторил:
— Это сокол. И это хороший знак, когда сокол играет над войском. Бог дает знать, что победа будет за нами.
Будый безразлично согласился:
— Ну пусть будет сокол. Какая разница?
— Раз разницы нет, — весело проговорил Ярослав, — то тогда приступим к делу.
— Приступим, — сказал Будый и решительно рубанул рукой воздух, подавая знак трубачам, которые стояли в десяти шагах от него. И надулись как пузыри побелевшие от натуги щеки, и над долиной поплыл протяжный мелодичный звук.
В долине послышались отрывистые крики, голоса. Перед колоннами начали гарцевать на белых конях как раззадоренные петухи перед боем воеводы. По ветру развевались нарядные плащи и разноцветные пышные перья на шлемах.
Как только завершался счет, воеводы поворачивали коней в сторону холма, на котором расположился князь, и скакали сломя голову.
Над искрящейся травой красиво летели кони с распущенными длинными хвостами, оставляя за собой чернеющий мокрый след.
Поднявшись на вершину холма, воеводы подъезжали к князю и громко и торжественно кричали ему о количестве воинов, находящихся в их отрядах, и об их желании скорее вступить в бой за князя Ярослава.
Выслушав доклад, Ярослав сердечно обнимал воевод и приглашал вставать рядом.
Воеводы становились по правую руку от князя, и постепенно образовался внушительный ряд.
Рядом с главным воеводой Будым стоял писец, с бледным лицом и длинными пальцами, испачканными чернилами. Слушая доклады воевод, он макал длинное гусиное перо в ладанку на.груди и делал запись на листе пергамента, который держал перед собой.
Но вот доложился последний начальник отряда и встал рядом с князем.
После этого произошла небольшая задержка. Писец вынул из холщовой сумки на боку какую-то странную доску с круглыми костяшками, положил ее на траву перед собой и н екоторое время перекладывал кости на доске. Наконец, уверенно проговорил:
— В войске тысяча варягов. А других воинов сорок тысяч.
Затем он сделал запись на пергаменте и отдал воеводе Будому. А Будый, мельком взглянув на запись, в свою очередь передал пергамент Ярославу.
Прочитав запись, Ярослав на минуту закрыл лицо ладоням и. Когда открыл, по его щекам текли счастливые слезы.
Он двинул коня вперед на несколько шагов, затем остановился и, приподнявшись на стременах, поднял руку и начал громко говорить.
Его слова эхом понеслись по рядам войска — это повторяли слова князя специально назначенные глашатаи с сильным голосом.
