Глеб распорядился:
— Тогда забирайся на ладью. Нам некогда задерживаться, мы идем в Киев. На борту все и расскажешь.
Горясер забрался на борт княжеской ладьи. А его коня забрали на последнюю ладью, где везли коней всей дружины.
Забравшись в ладью, Горясер ловко пробежал на нос и предстал перед князем.
— Так что мне передавала Предслава? — спросил лежащий среди пуховых подушек Глеб. Он посматривал на Горясера подозрительно, так как хорошо помнил, что Предслава и Ярослав были от одной матери и всегда держались вместе. Поэтому посол от Предславы не вызывал у него особого доверия. Тем не менее посла следовало выслушать.
Горясер прикинул. Рядом с Глебом стояли двое вооруженных воинов. Они смотрели, как ладьи сталкивают на открытую воду. Горясер видел только их широкие спины. Слишком широкие для молодых воинов. Поэтому эти спины очень не понравились Горясеру.
Интуитивно опасаясь подвоха, он начал говорить, растягивая слова:
— Предслава передавала тебе... что... Князь Борис...
Внезапно ладьи качнулись так, что Горясер едва удержался на ногах, затем они плавно закачались. Горясер догадался, что ладьи вытолкнули на спокойную воду. Подтверждая его догадку, шлепнули весла о воду, и кто-то затянул заунывную песню.
Воины, стоявшие рядом с Глебом, обернулись, и Горясер увидел перед собой очень крепких зрелых воинов. Один даже был почти старик, но он был мощный, как богатырь.
Видя смятение Горясера, Глеб пояснил:
— Это воевода Владимира Добрыня.
Первый киевский воевода Добрыня был хорошо известен на Руси, и Горясеру сейчас было не совсем понятно, каким образом этот воевода оказался рядом с Глебом. Однако в этом чувствовалась опасность. Горясер почти не сомневался, что Добрыня подробно рассказал Глебу об обстоятельствах смерти Бориса.
В результате этого ранее подготовленное Горясером сообщение якобы от Предславы уже не годилось. Однако Горясер вспомнил совет Блуда говорить «правду», и с наглой уверенностью заговорил:
— Предслава передает тебе, что Великий князь Владимир умер. А твой брат Борис убит.
Глеб, покосившись на Добрыню, твердые губы которого растянулись в язвительной ухмылке, с усмешкой проговорил!
— Однако ты, гонец, задержался со своим известием.
— Прости, — сказал Горясер. — Однако я попал в Муром, когда ты из него уже ушел. Пришлось мне догонять.
Добрыня подал голос:
— Что-то я не видел тебя среди своих дружинников?
— А я не киевский дружинник, — сказал Горясер. — Я из Ростова, потому ты меня не знаешь.
— А как же ты оказался в Киеве? — с подозрением спросил Добрыня.
Горясер охотно пояснил:
— Меня князь Борис оставлял в Ростове. Но через некоторое время я должен был приехать в Киев с известием о делах в Ростове. Когда я приехал в Киев, Борис был уже убит, то Предслава попросила меня передать тебе известие о смерти отца и брата.
— Откуда ты знаешь Предславу? — подозрительно спросил Добрыня.
Горясер пожал плечами:
— Я ее не знаю. Но Борис говорил, что если что с ним случится, то можно обращаться к княжне.
Объяснение показалось странным Глебу, и чувствуя, что Горясер что-то не договаривает, либо путает, он спросил напрямую:
— Так кто убил моего брата?
Горясер помялся и ответил:
— О том точно неизвестно... Но Предслава сказала, что его убил боярин Блуд по приказу князя Ярослава.
Добрыня и князь Глеб многозначительно переглянулись. Они вспомнили о предупреждении Святополка, что на Глеба могут покушаться. Однако по разумному соображению посланец Ярослава не мог прямо обвинять своего хозяина в страшном преступлении. Поэтому его слова несколько внесли в подозрения Глеба и Добрыни трещину.
Чтобы окончательно развеять свои сомнения, Добрыня решил применить хитрость: придав своему лицу озабоченное выражение и промолвив, что давно не был в Киеве, поинтересовался, не знает ли Горясер, почем этим летом овес на киевском торгу.
Горясер спокойно и без запинки назвал цены. Блуд предвидел такую проверку, а потому тщательно проинструктировал своего лазутчика.
Ответ Добрыню устроил, и он больше ни о чем не спрашивал гонца.
После этого Глеб велел Горясеру идти в другой конец ладьи и там пообедать, после чего может вернуться назад.
Когда Горясер ушел, Глеб спросил присевшего рядом Добрыню, что он думает обо всем этом.
Добрыня отметил, что гонец довольно странно ведет себя, и это вызывает подозрение в том, что он является лазутчиком Ярослава. Тем не менее Добрыня признал, что его проверка показала, что Горясер знает о ценах на киевском торгу, как будто недавно оттуда приехал; знает он и другие детали, о которых не мог знать, не побывав в Киеве. А потому, возможно, он и не лжет. Но в любом случае один человек не может представлять опасности.
На этом и сошлись. И когда Горясер пообедал и вернулся назад, Глеб поинтересовался, где он хочет выйти. На что Горясер ответил, что намеревается вернуться в Киев, так как ростовская дружина пока находится в тех местах.
Желание Горясера показалось Глебу обоснованным, и потому он велел предоставить ему место в ладье.
Больше на Горясера никто не обращал внимания, и он пристроился рядом с княжеским поваром Торчиным. Видимо, он нашел себе подходящего собеседника, так как они долго о чем-то разговаривали. На их разговор никто не обратил внимания, хотя и было видно, что они старались, чтобы их разговор никто не слышал.
Когда солнце покраснело и начало клониться к горизонту, князь Глеб велел искать место, чтобы пристать к берегу на ночевку.
По реке ходило множество ладей, поэтому все места, удобные для ночевки, были давно известны. По правилам требовалось, чтобы берег был ровным, рядом желателен чистый родник и лес, чтобы собрать дрова для костров.
Через полчаса ладьи пристали к такому месту. Часть дружинников принялись ставить шатры, другие отправились за дровами.
Горясер также отправился в кусты, чтобы оправиться после долгого сидения в ладье.
Назад он вернулся с каким-то кожаным мешочком в руках. Судя по тому, что он держал мешочек обеими руками, он был довольно тяжелый.
Однако Горясер сразу направился к Торчину, готовившему ужин для князя, которому и передал этот мешочек. Взяв мешочек, Торчин, подозрительно оглядываясь, спрятал его среди своих вещей.
Пока ставился шатер и готовился ужин, Глеб приказал перенести себя на берег. Недалеко от костра для него поставили кресло, а, чтобы было помягче, кресло устлали пуховыми подушками. Удобно устроившись среди подушек, Глеб с удовольствием наблюдал за своими отроками.
Свободные от дел молодые воины, долго просидевшие в ладьях, с удовольствием разминали ноги, гуляя по берегу реки. Бросали в реку камни, соревнуясь, кто кинет дальше. Если бы не больная нога, Глеб и сам бы присоединился к ним.
Рядом с Глебом на деревянный чурбачок присел Добрыня с недовольным лицом.
— О чем печалишься, боярин? — спросил Глеб.
Добрыня кивнул в сторону гуляющей молодежи. — Нехорошо это...
— Что нехорошо? Что гуляют? — спросил Глеб, думая что Добрыня, как это свойственно старым людям, просто брюзжит.
— Гулять дело полезное и для молодых, и для старых, — сказал Добрыня. — Но твой воевода не удосужился выставить охрану.
— Да зачем же нужна охрана? — удивился Глеб. — Еще светло, да и кто может напасть на княжескую дружину?
— Вот так же думал и великий воин Святослав, — с осуждением проговорил Добрыня. — Потому и погиб под мечами печенегов.
Печальный конец переоценившего свои силы деда был хорошо известен Глебу. Но он не видел ничего общего с ситуацией, в которой оказался Святослав, и той, в которой находился он сам, — в глубине русских земель, в спокойном месте, где никто не мог ему угрожать. Однако, чтобы успокоить Добрыню, он проговорил, что охрану обязательно выставят после ужина.
Ночь медленно покрывала землю. В наступившем сумраке было трудно разобрать лица. Поэтому никто не обратил внимание на нескольких воинов, вышедших из леса с вязанками хвороста на плечах.
Воины, держась плотной группой, неторопливо и уверенно прошли к месту, где ставился шатер для князя и где горел костер. Затем, скинув вязанки на землю около костра, они неожиданно выхватили мечи и с воинственными криками бросились на князя Глеба.
Недалеко от Глеба сидели двое отроков, которые должны были защитить его от непредвиденных случайностей. Чудесный вечер оказал на них расслабляющее влияние, и они, забыв ранее данные им наставления быть особо внимательными в связи с тем, что на князя могут напасть убийцы, потеряли бдительность. Потому внезапное нападение оказалось для них неожиданным, и пока молодые отроки приходили в себя, они были порублены.
