ними.
Там он и остался. Шли дни. Стрелки из гарнизона Чжапу продолжали охранять баррикаду, но их больше не отправляли на улицы города. Вместо этого командование Ханчжоу выбрало другую стратегию, послав отряды с порохом и боеприпасами для маньчжурских партизан, которые везде, где только могли, досаждали тайпинам. Маньчжурские женщины проявили талант к изготовлению небольших бомб и умело их закладывали. Каждый час Гуаньцзи слышал грохот мушкетов или звук взрыва, доносившийся откуда-то из города.
Даже потеряв десятки человек, тайпины продолжали продвигаться вперед, каждый день занимая по нескольку новых кварталов в день и жестоко мстя по пути. Через три дня они были почти у ямыня. К тому времени военный совет Ханчжоу уже направил имперским войскам, осаждающим Нанкин, срочную просьбу о подкреплении.
Гуаньцзи был настроен оптимистично:
– Если нам пришлют достаточное количество людей, то генерал Ли окажется в ловушке и можно будет вытеснить его войска из города.
– Наверное, – ответил Чингис.
Но пока это был тупик.
Каждую ночь Гуаньцзи поднимался на стену. Там было тихо, и он любил побыть один. Несмотря на костры тайпинов, он мог ясно видеть великое озеро Сиху и плавные изгибы холмов вокруг него, залитые лунным светом.
За несколько дней до внезапного отъезда из Чжапу дядя отправился навестить старого друга, ученого, который жил в доме на одном из холмов у озера. Его дядя сейчас там? Он в безопасности? Гуаньцзи подумал о типографии дяди и понадеялся, что старик туда не заглядывал. Неужели тайпины ее разграбили? На данный момент узнать это было невозможно. Когда все закончится, он попробует проверить лично.
Странно было думать, что два столь разных мира соседствуют друг с другом – тихий поэтический мир ученых и гневные знамена мятежников-тайпинов – и делят берег озера в лунном свете. Но луна убывала. Еще несколько дней, и он вообще не сможет увидеть воду, если только звезды не будут очень яркими.
Тайпины нанесли удар внезапно, через несколько часов после того, как Гуаньцзи спустился со стены, под убывающей луной. Тысяча человек, вооруженных ножами, бесшумно передвигаясь, бросились к баррикаде перед ямынем и одолели стражу. Сорок сонных маньчжурских стрелков перебили в темноте менее чем за минуту, а их тела побросали в кучу на восточной стороне площади перед ямынем, чтобы сослуживцы из гарнизона могли при желании забрать их. Затем, до рассвета, баррикаду разобрали и снова возвели так, чтобы она тянулась от ямыня через улицу к стене гарнизона, загораживая городские ворота. Словно бы провозглашая свое господство, тайпины вывесили собственные знамена вокруг стен захваченных кварталов, включая ямынь префекта и примыкающие к нему западные ворота, как бы говоря: «Все это – наша территория, наша крепость». В результате в руках империи остались только гарнизон и самая северная часть города.
План действий тайпинов стал ясен еще до рассвета. Об этом возвестил стук кирок и лопат о землю. Гуаньцзи и бригадный генерал смотрели вниз со стены гарнизона. Повстанцы соорудили защитную крышу, чтобы прикрыть их, пока они работали, но в том, что они делали, не осталось никаких сомнений.
– Они делают подкоп под стеной гарнизона, господин, – сказал Гуаньцзи. – А потом что они собираются делать?
– Скорее всего, наполнят порохом и взорвут. Тогда в стене образуется брешь, через которую можно попасть внутрь.
– А мы что предпримем?
– Попробуем расстроить их план. Будем копать ниже и взорвем под их туннелем. Обычная тактика. Разумеется, они могут начать делать новый подкоп под нашим подкопом и так далее. – Чингис покивал. – Утомительное занятие.
К следующему дню тайпины рыли уже четыре туннеля, и было трудно понять, куда ведут эти подкопы. Кроме того, не стоило забывать о большом отряде тайпинов у западных ворот гарнизона. Начнут ли тайпины две атаки одновременно, одну с юга, а другую из-за западных ворот? Гуаньцзи предполагал, что случится именно так.
В тот день ходили разговоры о том, чтобы массированно напасть на ямынь, но там было так много хорошо вооруженных тайпинов, что командование Ханчжоу побоялось потерять слишком много людей.
– Давайте дождемся подкрепления из Нанкина, – решили они.
Итак, тайпины продолжили свои приготовления, а императорские войска ждали помощи.
И помощь подоспела. В день новолуния. Огромный отряд императорского Южного гранд-батальона прорвал осаду тайпинов, чтобы освободить Ханчжоу. У северных ворот сосредоточились многотысячные отряды. Гуаньцзи ожидал, что они тут же войдут в Ханчжоу, но бригадный генерал объяснил, что в городе для них сейчас недостаточно места, а потому войска императора разобьют на ночь лагерь снаружи. Это имело смысл. Но позже, оставшись наедине, когда их никто не мог слышать, командир тихо сказал ему:
– Там может быть полно тайпинских шпионов. Лучше не пускать их в город до момента сражения.
– Хоть кому-то я могу доверять, господин? – грустно спросил Гуаньцзи.
– Нет. Кроме меня. Знаешь почему?
– Потому что вы мой командир?
– Потому что я монгол. Мы единственный благонадежный народ. – Это, казалось, Чингиса позабавило, поскольку он рассмеялся в голос. – Любой монгол тебе это подтвердит!
В ту ночь Гуаньцзи не стал подниматься на стену. Первым делом утром бригадный генерал отправился на военный совет. Гуаньцзи удостоверился, что все стрелки из гарнизона Чжапу готовы к решительным действиям, и с нетерпением ждал возвращения командира. Однако часы шли, но Чингис не объявлялся.
Было позднее утро, когда сержант привел к нему женщину. Она подошла к небольшим боковым воротам гарнизона и попросила поговорить с кем-нибудь из командиров. Один из часовых знал ее как благонадежную маньчжурку и вызвал сержанта.
Это была полная женщин крепкого телосложения, лет сорока, как предположил Гуаньцзи. История проста. Повстанцы убили ее мужа неделю назад. Она ненавидела их. Накануне вечером многие тайпины в южной части города двинулись в сторону гарнизона. Ходили слухи, что они готовят массированный удар. Собираются прорвать оборону гарнизона. И случится это совсем скоро. Поэтому она осторожно пробралась из южной части города и пришла предупредить их.
Похоже на правду. Узнав о прибытии подкрепления, тайпины явно собирались бросить все силы на гарнизон, чтобы побыстрее взять его. И пусть маньчжуры туда прорываются, если смогут.
Гуаньцзи не колебался. Он отправил сообщение бригадному генералу, а сам немедленно разделил своих стрелков на две группы: сто пятьдесят в строю, чтобы давать залп за залпом по любому отряду тайпинов, который прорвется через западные ворота гарнизона, остальные двести пятьдесят должны быть готовы отразить любое нападение через брешь в стене с южной стороны.
Чингис не заставил себя долго ждать. Он одобрил шаги, предпринятые Гуаньцзи, внимательно выслушал маньчжурку и велел Гуаньцзи подняться вместе с ним на стену.
– Это изменит план сражения, господин?
– А нет никакого плана сражения, – сухо ответил монгол. – Военный совет так ничего и не решил.
Они смотрели на войска тайпинов напротив западных ворот. Мятежники вырыли траншею и возвели вал, который тянулся от городской стены до
