Стефан Георгий снаряжал и отправлял свое войско в поход. Захватив Яссы без боя, он, обманувшись легкостью победы, тотчас отпустил на родину войска валахов и венгров, боялся грабежей и разорения теперь уже своей столицы.
И вот пришлось посылать гонцов вдогонку за этими войсками: Тимош Хмельницкий перешел Днестр и наголову разбил пограничные передовые отряды молдавского войска.
У Стефана Георгия было сорок тысяч, у Тимоша Хмельницкого, по донесению лазутчиков, только двенадцать, но неуютно чувствовал себя самозваный господарь на золотом месте Василия Лупу.
8
Пальнули пушки.
— Восемь! — подсчитал Тимош, сидя в окопе вместе со своими казаками. — У нас больше! У нас одиннадцать.
Пушки молдавского войска дали еще два залпа, и поле перед окопами стало красным, словно весна, поторопясь, распустила все свои тюльпаны и маки. В атаку шли драбанты — молдавская пехота.
— Сидеть! — отдал приказ Тимош.
— Бегом! Бегом! — подбадривали командиры драбантов, и те с шага перешли на трусцу, а потом и ринулись, чтоб ударить, поразить, победить.
И когда стало видно, как пот катится по лицам наступающих, казаки выставили свои ружья, пальнули в упор и, выскочив на смешавшиеся ряды атакующих, изрубили весь отряд.
Патриарх Макарий встречал нового владетеля несчастного города Яссы.
Тимош принял благословение и направился во дворец делить огромную добычу. Стефану Георгию пришлось бежать столь резво, что он ничем не попользовался от награбленного во дворцах ближайших людей Василия Лупу.
Казаки, почитавшие себя защитниками православной веры, перед патриархом все спешились, скинули шапки и пошли гуськом под его благословение, а благословясь, ехали грабить и трясти врагов господаря Василия Лупу.
На вечерне в храме Трех Святителей Тимош сидел на господарском месте. На лице — ни плутоватой улыбки для товарищей: вон, мол, куда забрался, — ни смущения. Сидел, как в седле, — привычно, деловито. Службу слушал с интересом — патриарх служил!
К патриарху Тимош был внимателен, дал ему для охраны сотню казаков.
В конце апреля в Яссы прибыл Богдан Хмельницкий. Теперь он занимал в церкви господарское место. В почтении же к патриарху был первым. Когда служба кончалась, выходил из церкви вместе с Макарием, поддерживая его за руку. Садился патриарх на коня, Богдан стремя держал.
28 апреля 1653 года в Яссы вернулся Василий Лупу. Богдана Хмельницкого уже в городе не было, Тимошу господарь подарил соболью шубу со своего плеча.
В Яссы пришел отряд татарской конницы Шериф-бея, брата Домны Тодоры, и Тимош двинулся в поход на врагов господаря.
У деревни Поприканы он разбил и рассеял пятнадцатитысячную армию трансильванцев под командованием Януша Кимени. Валашского гетмана Дуку разгромил у Фокшан.
И еще дважды бил Тимош войска, вставшие на его пути. Ему шел двадцать первый год, и он уже столько раз побеждал! Не за спинами казаков, но сам, своею саблей помогал победе. Сколько врагов в последний раз его видели — не счесть.
В счастье свое, в неуязвимость свою, в силу слова своего Тимош верил, как отцу своему.
9
Полковники думали.
Тимофей Носач, полковник брацлавский, и Мартын Пушкаренко, полковник полтавский, уговаривали Тимоша повернуть назад. Молдаване, ненавидевшие Василия Лупу, не жаловали любовью и казаков. Хлеб продавали им по самой дорогой цене, а то и утаивали.
Кальницкий полковник Иван Богун был на стороне Тимоша.
— У нас достаточно сил, чтоб сокрушить Матея Бессараба, — сказал он. — Едва наше войско покинет Молдавию, как Бессараб, Георгица и Кимени опять нападут на Яссы. Нам нужно не ждать, пока враг завтра придет в себя от поражений, а добить его сегодня, когда он напуган и боится одного вида нашего. Я за поход на Тырговишт.
— Что бы вы ни говорили, я поведу вас на Бессараба. — Тонкие губы Тимоша вытягивались в улыбке, он пытался скрыть напряжение, но не умел. — Если в Молдавии буду я, а в Валахии — князь Лупу, то мы обложим Польшу, как медведя в берлоге. Король собирает в Глинянах большую армию. Нам нужно стать здесь хозяевами и грозить королю с тыла. Готовьтесь к походу, паны полковники. Выступаем завтра.
Едва полковники ушли, пожаловали к Тимошу дружки его, Карых да Загорулько. Пожаловали не сами по себе, а от простого казачества, потому и оробели вдруг перед своим приятелем.
— Просить за кого-то пришли? — догадался Тимош.
— Просить! — вздохнул Карых.
— Ну так просите! — закричал Тимош, уже заранее гневаясь. — Кому, чего, сколько?
— Никому и ничего! — тоже вдруг рассвирепел Загорулько. — А только церкви жечь не приказывай. Не желают казаки церкви жечь!
— Не желают? — усмехнулся Тимош. — Мы в походе. И я у вас наказной гетман. Кто не подчинится моему приказу, того я велю убить.
— И весь сказ, — Загорулько толкнул плечом Карыха. — Пошли.
Карых попятился, дернул головой, как гусак, — видно, поклониться хотел, да не учен был поклоны отвешивать.
— Ты в ножки ему упади! — уже с силой толкнул Загорулько Карыха.
— И упадете! — крикнул Тимош, брызжа слюной.
— Ты не господарь, не князь и не Бог, чтоб лоб перед тобой расшибать, — пыхнул гневом Загорулько, останавливаясь в дверях.
— Так я буду господарем! — Тимош яростно топнул ногою.
Ушли. Тимош места себе не находил. Наконец сел на коня и, хоть ночь надвигалась, поехал в поле. Ехал, бросив поводья, мрачно и бездумно глядя перед собой. Он не желал, чтобы его учили, — кто бы то ни был.
Навстречу летел с кормежки на гнездовье ворон. Тимош достал из саадака лук и стрелу. Тетива зазвенела, ворон сорвался с неба, упал в черное поле.
Тимош и сам не знал, почему убил птицу. Повернул коня, поскакал обратно. Сразу же лег спать и не уснул до утра.
10
Небо, как бирюзовый камешек, голубело невинно над людьми, которые двумя тучами собирались на просторном, заждавшемся дождя поле. Не ветер — ненависть погнала эти человеческие тучи друг на друга. Не дождем они пролились — кровью, и не всходы взошли, но смерть.
Привыкшие побеждать казаки смяли сейменов Матея Бессараба, захватили стан валашского господаря и разграбили.
Под князем убило коня, а сам он был ранен в ногу. Коня поменял и, не обращая внимания на рану, повел резервный полк на казаков, остановил их, отбросил.
— Бессараб упрям, как вол, и такой же тупой! — говорил Тимошу Василий Лупу. — Надо его добить сегодня. Обязательно добить.
— Добьем! — пообещал Тимош. — Валашские войска едва стоят.
Собрать для нового удара казаков и татар было непросто, слишком большой добычей завладели. Чего теперь башкой рисковать? За год столько не добудешь, сколько хапнули за один раз.
Командиры понукали, грозили.
Войско наконец построилось, пошло в новую атаку, но враг уже пришел в себя, а за спиной его, закрывая весь горизонт, поднималась лиловая, с черными провалами, туча-гора. Она росла на глазах. Серый туман клубился над ее иссиня-железными башнями.
Топот конницы приглушил удары грома, но ветер уже бил в лицо, засыпая глаза пылью.
— Дождя! — заорал Тимош на тучу, грозя ей саблей.
До валахов осталось два лошадиных скока, когда туча дохнула ледяным дыхом и в лица казакам ударил град.
С людьми — можно, и с Богом — дрались, но с Богом и с людьми — страшно.
Казаки поскакали прочь к своим окопам, где у них стояли пушки. Да только Матей Бессараб — дед, дышащий на ладан, — был не только мудрым правителем, но и мудрым воином. Он от радости, что казаки отступили, лба крестить не стал, но вытащил из ножен саблю и повел все свои полки на казачьи шанцы. А у казаков порох отсырел: ни пушки не стреляют, ни ружья.
Первыми побежали Носач и Пушкаренко, за ними волей-неволей хлынули в бега татары и полк Ивана Богуна. Четыре победы Тимоша Хмельницкого уничтожились одним поражением.
Только теперь, на очищенном от врага поле, Матей Бессараб сошел с коня и позвал лекарей.
Сапог на простреленной ноге был полон крови. Князь увидал кровь, побледнел и упал в обморок. Видеть чужую кровь привык, своей крови боялся.
11
Василий Лупу бежал с поля боя, с несчастной для него речки Яловец, в свои милые Яссы.
По утрам он объезжал город. Ехал то в монастырь Галию, то в монастырь Саввы. Дел у него ни до кого теперь не было. Он ездил и смотрел. Смотрел на созданное его умом, его сердцем, его верой в Бога.
— Как-то без меня будет в Яссах?
Турецкий султан прислал Лупу три халата и подтвердительную грамоту на владение молдавским престолом.
Престол был. Только подпирать его охотников не находилось.
Крымский хан в помощи отказал. Казаки не опомнились от речки Яловец. Да и польский король Ян Казимир выступил с сорокатысячной армией под Каменец, загородил казакам дорогу в Молдавию.
