что делать ее двоим сыновьям. Калифорниец предложил вернуться в Америку, но Мэйлин не успела сказать, какую боль причиняет ей эта мысль, как Матушка отрезала:
– Нет! Вы оба нужны нам здесь.
– В таком случае, – сказал Кафай, обращаясь к Мэйлин, – что насчет земли, о которой я тебе говорил, той, что продается на другом конце деревни? Хватит ли у нас денег, чтобы купить надел сейчас? Я уверен, вдвоем мы справимся.
Мэйлин посмотрела на Матушку, а та поджала губы:
– Я знаю цену этой земли. Если мы истратим деньги из Америки и продадим опиумную трубку, нам хватит, но тогда не останется на Яркую Луну, чтобы она могла найти себе богатого мужа. Теперь, когда мы уже бинтуем ей ноги…
– Мы могли бы занять деньги на землю, – предложил Калифорниец.
– Никаких долгов, – твердо заявила Матушка.
– Я думаю… – Мэйлин говорила медленно, тщательно подбирая слова, – что вам следует купить землю. В конце концов, как только вы это сделаете, земля принесет дополнительные деньги. Мужа мы начнем искать Яркой Луне только через несколько лет. За это время что-то накопим.
Мэйлин увидела, как Матушка бросила на нее долгий взгляд.
– Как пожелаешь, – сказала она. – И мы продадим опиумную трубку.
– Ты собираешься продать дедушкину опиумную трубку? – удивленно спросил Калифорниец. – А что скажет дядя?
– Он может использовать простую бамбуковую трубку, – мрачно произнесла Матушка. – Опиум заставит его помалкивать.
Все молчали. Она только что свергла собственного сына с поста номинального главы семьи и сделала это во всеуслышание. Так не должно было быть. Но все понимали, что Матушка права.
Когда ее сыновья уходили, Мэйлин услышала, как Калифорниец сказал:
– Первым делом я собираюсь отремонтировать мост через пруд.
– Мы сделаем это вместе, – согласился Кафай.
В середине того дня кое-что произошло. Случившееся застало Мэйлин врасплох. Они с Яркой Луной и Матушкой сидели на скамейке и наблюдали, как ее сыновья, стоя по пояс в воде, вытаскивают гнилые бревна из основания моста.
Через несколько минут Мэйлин подошла и шепотом обратилась к младшему сыну:
– Тебе много о чем нужно подумать после возвращения, но, когда закончите, прошу тебя уделить внимание сестренке, ты ей и слова не сказал.
Он кивнул и вскоре выбрался из воды, поднялся вверх по склону к скамейке, взглянул на Яркую Луну с широкой дружелюбной улыбкой на лице и спросил:
– Как моя красавица-сестренка?
Яркая Луна не ответила, но потупилась, и все решили, что она смущается.
– Она к тебе еще не привыкла, – сказала Матушка.
– Сейчас я высохну, и мы с тобой сядем и поболтаем.
Он пошел в дом, а когда вернулся, все уже собрались во дворе. Старший Сын, не знавший о прошедшем семейном совете, также присоединился к ним. Яркая Луна сидела под деревом с матерью. Мэйлин встала и жестом велела Калифорнийцу занять ее место. Он только сел, как Старший Сын решил обратиться к ним:
– Поскольку мой дорогой брат умер почти год назад на чужбине, то обычные правила тут неприменимы, траур продлится два дня.
Сказано было просто и достойно, и никто не стал спорить. Матушка кивнула в знак согласия. После этого разговор возобновился.
– Ты уже выглядишь такой взрослой с изящными ножками, – ласково заметил Калифорниец, обращаясь к Яркой Луне. – Отец часто говорил о тебе, когда мы работали на железной дороге. Он так бы тобой гордился, если бы увидел сейчас. – (Яркая Луна не ответила.) – Прости, что принес плохие новости. Тебе, должно быть, очень грустно.
Казалось, сейчас самое время заговорить с ним, поэтому он выжидал.
– Все так говорят! – выпалила она, все еще не поднимая глаз.
– Говорят – что?
– Что отец гордился бы мной! Но это неправда!
– Да? – Брат нахмурился. – Почему же?
– Я ненавижу свои перебинтованные ноги! – взорвалась она. – Не-на-ви-жу! И никакие они не изящные, а покореженные, кости сломаны и болят постоянно! Мне больно!
– Ну, насколько я понимаю, поболит немного…
Девочка перебила его:
– Да что ты понимаешь?! Тебе бинтовали ноги? Я теперь калека!
– А ну не смей разговаривать с братом в таком тоне! – осадила ее Матушка. – А не то тебя накажут!
– Мне плевать! – воскликнула девочка. – Больнее уже не будет!
– Ну и характер! – возмутилась Матушка, но больше ничего не сказала.
– Это для твоей же пользы, – твердо заявил Старший Сын, и не потому, что его увлекла эта тема, просто он считал себя главой семьи.
– Если бы вы с папой не уехали… – напустилась Яркая Луна на Калифорнийца, – то я бы не стала такой! Папа не позволил бы им бинтовать мне ноги. Он меня любил!
– Детка, это ради тебя, – сказала Мэйлин.
– Нет, – печально заметила девочка. – Вы просто хотите выдать меня замуж за богача, чтобы и вам перепало.
– Где она научилась таким разговорам в ее-то возрасте?! – возмутилась Матушка.
– Вообще-то, знаешь ли… – начал было Калифорниец, но Мэйлин так на него посмотрела, что он умолк на полуслове.
– Иди к себе в комнату! – приказала Мэйлин дочери.
Она наблюдала, как дочка мучительно ковыляет по двору. Когда Яркая Луна ушла, Мэйлин повернулась к младшему сыну:
– Ты собирался сказать, что отец согласился бинтовать ей ноги.
– Он много раз говорил это в Калифорнии.
– Но девочка вбила себе в голову, что отец пресек бы это. – И возможно, если бы он увидел боль, то так и сделал бы, подумала она. – А теперь отец мертв. Яркая Луна помнит, каким он был добрым, как держал ее за руку, и поэтому верит, что он спас бы ее от бинтования ног. Это единственное, что у нее есть.
– Кого она тогда будет винить? – спросил Калифорниец. – Меня? Брата? Тебя?
– Думаю, нас с Матушкой, – вздохнула Мэйлин.
– Но это все равно ложь, – сказала Матушка.
Мэйлин посмотрела на нее:
– Мы знаем, что Младший Сын души не чаял в дочери. И если единственный способ, благодаря которому Яркая Луна может постичь большую правду, – это поверить в маленькую ложь, тогда пусть она верит.
– Возможно, ты права, девочка моя, – кивнула Матушка. – Кроме того, она злится, потому что ей очень больно из-за смерти отца.
Остаток дня прошел мирно. Братья отправились осмотреть поля на другом краю деревни. Старший Сын увязался с ними. Вернувшись, Калифорниец поговорил с Яркой Луной без всяких происшествий, а после ужина сказал, что хочет спать, и все разошлись по своим комнатам.
Но Мэйлин не спалось. Она взяла маленькую лампу и вышла во двор.
Ей хотелось побыть наедине со своими мыслями, погрустить одной. Какое-то время она сидела во дворе, но горевать – это не всегда так уж просто. Небо над головой хмурилось.
Вскоре к ней присоединился старший сын.
– Не устала? – спросил Кафай.
Она покачала головой:
– Устала, но мне не спится.
Он сел рядом.
– Луна, должно быть, почти полная. – Он мотнул подбородком в сторону облаков. – Вот только не видна.
– Полнолуние завтра, – ответила Мэйлин. – Может, еще прояснится.
Он зевнул. Мэйлин всматривалась в его лицо. Он был так похож на отца, и Мэйлин испытала внезапный прилив любви. Сладкой, но с горчинкой.
– Ты помнишь, что обещал сделать, когда твой
