— Между братьями такое выражение не может быть уместным.
— Ты оспариваешь мои требования?
— Нет, Шенар, я их еще не знаю.
— Ты можешь меня выслушать?
— Говори, я прошу тебя.
Возбужденный Шенар ходил взад-вперед.
— Стать советником? Невозможно. Ты будешь обвинен в семейственности. Управлять стражей порядка? Я думал об этом, но это слишком сложная задача. Начальником писцов? Слишком тягостно и недостаточно отдыха. Великие стройки? У меня не хватает опыта. Земельным управителем? Пост уже занят. Казначеем? Ты оставил эту должность за тем, кто служил Сети. И у меня нет желания жить жизнью храмов и жрецов.
— Чего же ты желаешь?
— То, что соответствует моим вкусам и возможностям: я хочу стать управителем иностранных дел. Ты знаешь мою заинтересованность в кораблях и хозяевах. Вместо того, чтобы ограничиваться переговорами, только увеличивающими личное состояние, я хочу устанавливать мир, обогащая нашу дипломатию.
Наконец, Шенар перестал прогуливаться.
— Тебя удивляет мое предложение?
— Это огромная ответственность.
— Ты позволишь мне сделать все, чтобы избежать войны с хеттами? Никто не желает кровавого столкновения. Поставив старшего брата на этот пост, Фараон докажет тем самым, какую важность он придает миру.
Рамзес долго раздумывал.
— Я сделаю для тебя все, что ты желаешь, Шенар. Но тебе нужна будет помощь.
— Я согласен… А какая?
— Сотрудничество с моим другом Аша. Дипломатия — это его ремесло.
— В каком-то роде свобода под надзором.
— Я надеюсь на продуктивное сотрудничество.
— Такова твоя воля…
— Вам нужно встретиться как можно быстрее и точно представить свои проекты.
Выходя из дворца, Шенар с трудом сдерживал великую радость.
Рамзес сделал то, что должен был сделать.
Сестра Рамзеса Долент пала ниц и расцеловала ноги Фараона.
— Умоляю тебя, прости меня и прости моего мужа!
— Поднимись, ты смешна.
Долент приняла руку брата, но не осмелилась смотреть на него.
Томная и полнотелая, Долент казалась растерянной.
— Прости нас, Рамзес, мы действовали, как безумные!
— Вы желали моей смерти. Уже два раза твой муж составлял заговор против меня, тот, который был моим воспитателем!
— Его ошибка велика, как и моя, но мы действовали по чужой воле.
— Кто же руководил вами, моя дорогая сестра?
— Верховный жрец Карнака. Ему удалось убедить нас, что ты будешь плохим правителем и приведешь страну к войне.
— А вы не верили в меня.
— Мой супруг Сари считал тебя необузданным человеком, который не в состоянии сдерживать свои инстинкты. Он сожалеет о совершенных ошибках… Как он сожалеет о них!
— Мой брат Шенар не пытался вовлечь вас в заговор?
— Нет, — солгала Долент. — Мы должны были слушать только его. Как только он согласился с решением нашего отца, он стал считать себя одним из твоих подчиненных и решил служить Египту, ища место, достойное своих способностей.
— Почему муж не пришел с тобой?
Долент склонила голову.
— Он слишком боится гнева Фараона.
— Тебе очень повезло, моя дорогая сестра. Наша мать и Нефертари вмешались, избавив тебя от строгого наказания. И та, и другая желают сохранить единство нашей семьи в память о Сети.
— Ты… ты прощаешь меня?
— Я назначаю тебя управляющей фиванского гарема. Это хорошая должность, она не будет стоить тебе больших усилий. Будь очень скромна, моя маленькая сестра.
— А… мой муж?
— Я назначаю его управляющим мастеров на стройке Карнака. Там он будет полезен и научится созидать, вместо того, чтобы разрушать.
— Но… Сари учитель, писец и не умеет работать руками.
— Придется научиться. Если руки и разум не действуют вместе, значит, человек становится плохим. Поспешите оба приступить к новым обязанностям. Работа не ждет.
Уходя, Долент вздохнула. Как и предсказал Шенар, она и Сари избежали худшего. В начале царствования и под влиянием матери и жены Рамзес предпочел милосердие непреклонности.
Обязанность работать была настоящим наказанием, но более мягким, чем ссылка в оазис или в глубину Нубии. Сари довольствовался жизнью, даже если его работа не была почетной.
Такие унижения не могли долго продолжаться. С помощью лжи Долент выгородила Шенара, играющего роль покорного и почтительного брата. Занятый тысячами дел, Рамзес все-таки поверил вчерашним врагам — брату и сестре, которые были помилованы и решили вести спокойное существование.
Моисей пребывал в радостном настроении на стройке зала с колоннами в Карнаке. С завершением периода траура Рамзес решил возобновить эту гигантскую стройку, начатую еще отцом. С обильной шевелюрой, бородой, широкими плечами, мощным торсом и грубым лицом, молодой еврей пользовался уважением и привязанностью всей бригады каменотесов и граверов иероглифов.
Моисей отказался от поста начальника стройки, предложенного ему Рамзесом. Он не чувствовал себя готовым к такой ответственности. Согласовывать усилия мастеров и поощрять желание полного завершения стройки — да. А составлять план стройки в качестве архитектора братства Дейр-эль-Медина — нет. Изучая ремесло земледельца, слушая более образованных людей, чем он, и старательно усваивая уроки, еврей становился способным строить.
Тяжелая жизнь на стройке позволяла проявить физическую силу и забыть огонь, горящий в его душе. Вытянувшись каждый вечер на кровати и безуспешно стараясь заснуть, Моисей пытался понять, почему простое счастье жизни ускользало от него. Родиться в богатой стране, занимать выгодное положение, пользоваться дружбой Фараона, притягивать взгляды красивых женщин и вести спокойное счастливое существование… Но никакой из этих аргументов не успокаивал его. Откуда эта постоянная неудовлетворенность, эти непонятные внутренние мучения?
Заняться постоянной деятельностью, снова слышать веселые песни деревянных молотков и пил, видеть скользящие по размытой грязи деревянные сани, нагруженные огромным количеством камней, следить за безопасностью каждого рабочего, присутствовать при возведении колонны — вот что сглаживало его мучения.
Летом все отдыхают. Но смерть Сети и коронация Рамзеса изменили привычки. Согласовав свои действия с управляющим братства Дейр-эль-Медина и строительства Карнака, тщательно объяснившего ему план, Моисей организовал две смены ежедневной работы — первая с восхода солнца до середины дня, вторая — после полудня до сумерек. Таким образом, каждый располагал временем для восстановления сил.
Как только Моисей миновал пост охраны, пропускающей в зал с колоннами, находящийся в состоянии строительства, управляющий каменотесов подошел к нему.
— Невозможно работать в таких условиях.
— Но жару еще можно переносить.
— Она не пугает нас… Я хочу рассказать о поведении нового управляющего бригады мастеров, строящих леса.
— Я его знаю?
— Его зовут Сари. Он супруг Долент, сестры Фараона. И поэтому он думает, что ему все дозволено!
— В чем ты его упрекаешь?
— Он считает задачу слишком тяжелой, собирает бригаду два раза в день, но лишает ее послеобеденного отдыха и нормирует воду. Можно ли обращаться с товарищами как с рабами? Мы в Египте, а не в Греции или у хеттов. Я согласен с мастерами.
— Ты прав. А где Сари?
— В прохладной палатке управляющих бригадами.
Сари очень изменился. Жизнерадостный воспитатель Рамзеса стал очень худым, с угловатым лицом и нервными движениями. Он все время крутил вокруг левого запястья медный браслет и натирал мазью правую больную ногу, особенно пораженный артритом большой палец. В память о старой профессии Сари сохранил только элегантное льняное платье, указывающее на принадлежность к касте зажиточных писцов.
Расположившись на подушках, Сари пил свежее пиво. Он бросил небрежный взгляд на Моисея, который вошел в палатку.
— Приветствую тебя, Сари, ты узнаешь меня?
— Невозможно забыть блестящего однокашника Рамзеса Моисея! Ты тоже приговорен трудиться на этой стройке… Фараон совсем не дает преимуществ старым друзьям.
— Мое положение мне по душе.
— Ты мог бы претендовать на лучшее!
— Участвовать в строительстве памятника такого, как этот — не это ли ваша заветная мечта?
— Мечта? Жара, пыль, пот людей, огромные камни, тяжелый труд, шум инструментов, ссоры с начальниками и неграмотные поденщики? Ты хочешь сказать — кошмар! Ты зря теряешь время, бедный Моисей.
— Мне доверено поручение, а я его выполняю.
— Хорошая и благородная позиция! Но когда наступит тоска, она изменится.
— У тебя нет цели?
Гримаса исказила лицо бывшего воспитателя Рамзеса.
— Руководить мастерами… Что может быть более раздражающим?
