Не спорю. Оба известия были из разряда, после коих должен помутиться рассудок, но ты ж — Император! Ну, плевать тебе на себя, на свою Честь, подумай о Чести Той, кто тебе так доверилась! Даму (а Русь — Дама!) нельзя конфузить в приличном обществе, напиваясь до полного свинства, как и нельзя топтать ни ее, ни царских регалий!
Ведь это ж не царская шапка и не царский кафтан… Это — иное.
То, что он делал в те страшные дни — никого не изумило уже. Его не сбросили с трона лишь ради Империи. В те дни она б не пережила смены царствий. Народ же решил: "Царь — поддельный.
Моя бабушка перед смертью написала свои мемуары в виде "Записок" и… оставила их в архивах. Сразу после Войны они вдруг появились в многочисленных списках и весьма разошлись в обществе. Эти воспоминания показали всем — насколько великой правительницей была моя бабушка, а никакой там не "узурпаторшей" иль "людоедкой", как это пытаются выставить мои политические противники.
Так вот, — в насквозь польском салоне князя Кочубея пошли грязные намеки на то, что "Записки" сии написаны якобы мною (sic!) с вполне откровенной политической целью. Больше всего наших противников взбесили намеки на то, что отцом Императора Павла был никакой не Петр III, но какой-то там С***. Из сего следует весьма прозрачный политический вывод, что если все основные ветви петрова дома пресеклись еще в середине прошлого века, пришла пора передать власть ветви побочной. А именно, — моему кузену, как Бенкендорфу, и потому — правнуку Петра Великого.
Князь Кочубей был в ту пору министром внутренних дел и затеял целое следствие по поводу подлинности сих записок. Выяснилось, что моя бабушка писала какие-то мемуары, попавшие к Императору Павлу, кои были им, конечно, прочитаны и — немедленно сожжены. Нынешние ж, ходящие по рукам, "списки" — поздняя литературная обработка.
Сам Карамзин поспешил выказать немалое изумление тем, что "Записки" ходят по рукам в переводе на русский, ибо бабушка моя вела личную переписку и архивы исключительно по-немецки. Кроме того литератор провел тщательный анализ "Записок" и "дал руку на отсечение", что "писаны они в начале этого века, но никак — в середине века прошедшего", — настолько за сии годы изменилась стилистика русского языка, его морфология и даже словоупотребление.
С другой стороны, Карамзин признал, что, "мы имеем дело с литературным переводом неизвестного нам источника несомненно германского происхождения". "В унылых местах переводчик, похоже, скучал над своей работой и в тексте сохранились построения, характерные для прямых калек с немецкого языка. Иной раз фразы даже топорны и с головой выдают немецкий образчик.
В заключение Академик писал: "Для меня нет сомнений, что в основе "Записок" лежит немецкий оригинал. Но насколько точно переводчик следовал оригиналу, лежит лишь на его Совести. Сравнение же данного текста с текстами пьес Государыни Императрицы говорит о том, что самые яркие места "Записок" были просто переписаны или вписаны сим переводчиком, ибо качество его пера во сто крат выше пера венценосицы".
Экспертиза Карамзина произвела фурор в наших кругах. Сторонники Кочубея с пеной у рта доказывали, что Павел — сын Петра Федоровича, наши сторонники и люди из круга Сперанского сходились на том, что "нет дыма без огня". Обыватели же шептались и приговаривали, что если Павел и все его сыновья были "не царского роду", это объясняет все бедствия, выпавшие на долю Империи, за время сих "поддельных царей".
Следствие так и не обнаружило источник списков "Записок", отметив в своем докладе, что списки появлялись в салонах Прекрасной Элен и госпожи Дурново и стало быть "восходят" к моей "Amis Reunis" и "Великому Востоку" Сперанского.
У Кочубея возникла теория, что истинные "Записки" были уничтожены Императором Павлом, но "в известных кругах" сохранилось огромное число писем Государыни Императрицы, коя буквально обо всем писала своему истинному отцу — создателю прусского абвера барону Эриху Карлу фон Шеллингу. Тот же, чтоб не подводить свою дочь, не докладывал обо всем Фридриху Прусскому, но хранил сии письма в тайном архиве (этим объясняется то, что "Записки" обрываются на годе смерти фон Шеллинга). А вот кому достались сии бумаги после смерти барона…
Кочубей при этом многозначительно посматривал в сторону нас с моей матушкой, но никаких доказательств у него не было и быть не могло. Сохранившиеся в архивах пометки о том, что моя бабушка посылала моему прадеду депеши в двадцать и тридцать листов, ничего не доказывали, ибо не были подтверждены на дипломатическом уровне. Абвер никак не воспользовался сими посланиями, — может моя бабушка слала прадеду рецепты пирогов с черникой?! Докажите!
Так что Кочубею всеми его теориями осталось лишь подтереться, а в народе открыто заговорили, что у Николая во сто крат больше прав на корону, нежели у его старших братьев.
Когда я смог посадить на пост министра внутренних дел Сашу Чернышова, я обнаружил пикантный момент. Пять лет сряду Кочубей требовал доказать, что я — автор "Записок" (возможно, в соавторстве с моим секретарем Львовым, моим заместителем по "Amis Reunis" Грибоедовым, и адъютантом по "Мертвой Голове" — Чаадаевым).
Он верил, что из всех лиц, имевших доступ к архиву барона фон Шеллинга, у одного меня "хорош русский" (и есть помощь от дельных словесников), в то время как у моих сестры и матушки, если литературный и есть, так немецкий.
Мне лестно сие мнение, да еще из уст политического противника, но… Такое должно доказывать.
Что ж до "Записок", судьба их весьма занятна. Все кругом так часто говорили, что именно они послужили толчком к возвышению Николая, что никто не удивился, когда мой кузен стал спрашивать у наших сторонников — есть ли у них экземпляры "Записок". Их с радостью предъявляли, ибо верили, что сиим доказуется принадлежность нашей партии, а Николай тут же просил их "почитать.
Никто не смел и думать о том, чтоб отказать своему повелителю и… Мой брат не вернул экземпляров и уже к 1825 году "Записки" полностью исчезли из обращения. Все ныне существующие варианты находятся вне пределов России и представляют собой — обратные переводы с русского на немецкий, или французский.
Столь ожесточенное преследование со стороны моего брата тех самых бумаг, что оправдывали его воцарение, укрепило мысль об их подлинности. Nicola ж стали чтить "Невольником Чести", защищавшим прежде всего Честь Империи — пусть и против своей выгоды. Ряды нашей партии стали множиться не по дням, но — часам.
Я могу по разному отнестись к брату, — но он — Бенкендорф. Упрямый, настырный, горделивый и отчаянный Бенкендорф — Жеребец Лифляндии. Его можно обвинять в чем угодно, но не в том, что он — не Помазанник. Бенкендорфы испокон веков правили лютеранской частью Прибалтики. И раз во мне взяла верх Кровь "Рейнике Лиса", мой Долг пред Бенкендорфами в том, чтоб и их Кровь получила свое.
Я еще не оправился от ранения и лежал в моей Гжели, когда мне прибыл пакет с Государевым вензелем. Я просил Маргит открыть его…
"Получил недавно известие о латышской трагедии. Соболезную и оплакиваю с тобой, брат мой, гибель твоей старшей дочери.
Ну да — в сторону слезы и сопли. Лучшее средство от траура — труд и ежели ты не против, взвалю на тебя Москву и окрестности.
Город в ужаснейшем состоянии, — пожарище, да предатели: следовало бы дать в Москве многим острастку. А Право вешать людей — чужим не поручишь, не мог бы ты, как мой брат, — Именем моим и с моего Изволения учинить в Москве Суд и Расправу?
Все Изменники должны быть немедля осуждены — народ должен знать, что в город вернулась Законная Власть!
Посему, — прошу принять тебя титул московского генерал-губернатора и Куратора Трибуналов.
P.S. Ежели что не так — верни, не вскрывая, малый конверт. Там твое назначение. Я пойму. Там не только богатейшая из губерний, но и — Долг Палача. Главного Палача нашей с тобою Империи.
P.P.S. Ты — капельку жид и поймешь меня капельку лучше, ежели я заговорю с тобою на прямоту.
Пока за тобой безусловно стояло Латвийское Герцогство, ты для меня был опасен и в жизни не получил бы столь лакомый кусок, как Москву! Теперь же я надеюсь, что ты сменишь свое дикое Герцогство на вторую столицу Империи и разделишь со мною Власть и тяготы…
P.P.P.S. Да, — чуть не забыл — с этого дня все доходы с Московской губернии идут в твой карман. Но и расходы по восстановлению города опять же целиком на тебе! Не мне тебе — жиду объяснять, — какое Москва доходное место. Чем быстрее ты отстроишь ее, тем быстрее окупишь все вложенное.
P.P.P.P.S. Я понимаю, что у тебя нету средств. Все, якобы, "в деле". А ты — поищи. Возьми из своей "лютеранской кубышки" — потряси хорошенько ее, — эти нелюди убили твою старшую дочь! Ты и так собрался перебираться в Финляндию — не убудет у финнов, ежели ты не довезешь им с десяток миллионов рублей серебром!
