удобствами.
Халифа же ударился в воспоминания, как в возрасте Афии вместе с другими мальчишками спал на тюфяке под лестницей в доме учителя и не жалеет, но Би Аша его оборвала. Опять твои индийские истории, сказала она. Халифа снисходительно улыбнулся и пошел прилечь после обеда.
Однажды утром, когда Афия собиралась на урок Корана к Би Хабибе, Би Аша дала ей кангу и показала, как ее надевать. Ты уже совсем большая. А значит, когда выходишь из дома, должна соблюдать приличия и прикрывать тело [43], пояснила Аша.
Соски Афии болели и набухали, она замечала, что мужчины на улице поглядывают на ее грудь. Еще она осознала, что Нассор Биашара старается отослать ее наверх, если в конторе есть посетители-мужчины. Наверное, его смущает, как они смотрят на нее, подумала Афия. Она понимала, что происходит, хоть никто ей не объяснял, а потому с благодарностью взяла кангу и, как велели, прикрыла тело.
Офицер занимал две комнаты в конце коридора на втором этаже в правой части бомы. Маленькую спальню и еще одну, в которой стояли два удобных кресла и столик, за ним офицер иногда писал. Всего на втором этаже было семь комнат и столько же на первом; распределили их в соответствии с иерархией. Две комнаты в конце коридора предназначались для командира, одна большая в центре здания служила столовой, далее четыре комнаты еще четырех офицеров, начиная с врача и заканчивая фельдфебелем, занимавшим, как младший по званию, комнатенку в самом конце. Другие три офицера бомы квартировали в небольшом здании у ворот, на первом этаже которого размещалась гауптвахта и склад, запертый на висячий замок. На складе хранилась провизия для офицерской столовой: жестянки с европейскими деликатесами, бутылки пива, вина, шнапса и бренди. Порядок в обоих зданиях был безукоризненный. Умывальни находились на первом этаже в отдельных постройках. Спальни для офицерской прислуги — в двухкомнатном домике за жилыми зданиями; к домику примыкала умывальня. Хамза и Юлиус, служивший остальным четырем офицерам, спали в одной комнате, в другой — два денщика тех, кто жил в меньшем здании.
Юлиус был намного старше Хамзы, ему уже было под сорок. Он был старший денщик и служил в шуцтруппе более десяти лет. По-немецки он говорил плохо, понимал гораздо лучше. Его единственного пускали на склад, ключ от которого хранился у интенданта. Юлиусу поручили это задание, потому что он умеет писать, объяснил он товарищам. И если берет что-нибудь со склада, обязательно заносит в ведомость. Он рассказал Хамзе, что учился при миссии в Багамойо, но о том, сколько времени провел в школе, упомянул уклончиво. Он гордился своим образованием и своей религией. То и дело повторял: если бы ты, как я, был христианином и образованным человеком, ты на многое смотрел бы иначе. Юлиуса легко ранили, когда солдаты пришли в деревню собирать налоги, и командир назначил его ординарцем, пока не поправится. «В ординарцах я уже третий год, и пока что меня никуда не перевели — значит, служу хорошо», — сказал он.
Водопровода наверху не было, его не успели провести, хотя и планировали, по утрам Хамза наливал в умывальник чистой воды и шел за кофе для офицера в сарай, служивший кухней. Еду офицерам готовили в боме женщины из деревни, жены аскари. Возвращаясь с кухни, Хамза видел, что офицер уже встал, надел рубашку, брюки и ждет, когда ему подадут кофе. Хамза шел в спальню застелить кровать и сложить одежду; часто он чувствовал, что офицер смотрит на него сквозь открытую дверь. Потом Хамза шел в столовую помочь Юлиусу накрыть завтрак. Офицеры, квартировавшие в обоих зданиях, завтракали в столовой и каждый вечер сходились за общим ужином. Юлиус объяснил Хамзе, какая нужна посуда и столовые приборы, в общих чертах показал, как подавать на стол. Потом они шли вниз, ждали, пока прислуга из меньшего здания принесет завтрак с кухни; Юлиус и Хамза накрывали на стол и звали офицеров.
После завтрака уносили и мыли посуду, которой пользовались только офицеры, складывали посуду в буфеты, наводили порядок в столовой и в комнатах офицеров. Хамза убирал и проветривал комнату командира, вытирал пыль, опорожнял и чистил умывальник и ночной горшок, подметал переднюю и заднюю террасы, складывал грязное постельное белье в отдельный именной мешок и относил вниз: его должна была забрать прачка. Жизнь Хамзы была расписана по часам, и к семи утра он уже должен был управиться с делами.
В первые недели в новой должности личного слуги офицера после семи он отправлялся на плац к товарищам, поскольку еще не кончил курс подготовки. Пока он выметал террасы и гладил командирский китель, другие уже занимались под командованием шауша или омбаши, и Хамзе не терпелось к ним присоединиться. При первой же возможности он увлеченно принимался тренироваться, чтобы стряхнуть ощущение, будто он хуже других, — ощущение, которое внушала ему должность личного слуги офицера. Порой солдаты ходили на полевые стрельбы и на маневры, но если они уходили далеко, он не мог к ним присоединиться. Перед самым полуднем он вынужден был бежать мыться и готовиться подавать обед тем из офицеров, кто в тот день решил поесть в столовой. К обеду обычно становилось слишком жарко, засиживаться в столовой никому не хотелось, офицеры наскоро ели и удалялись к себе отдохнуть, пока не станет прохладнее. Для Хамзы наступало блаженное время: в боме и примыкающих к лагерю хижинах воцарялись тишина и покой. Даже деревенские собаки и козы забивались в тенистые уголки, чтобы переждать зной. Хамза проводил эти часы в столовой и на задней террасе, там было прохладнее всего, а когда спускался в комнатку, которую делил с Юлиусом, тот уже, как правило, спал.
Часа в четыре, когда муэдзин в деревенской мечети за оградой бомы сзывал народ на аласири [44], Хамза нес кофе офицеру, который к тому времени успевал принять душ и удалиться к себе в кабинет. Обер-лейтенант велел ему дежурить поблизости, и Хамза усаживался на табурет на террасе, чтобы услышать, если его позовут. Так было каждый день. Его посылали с различными поручениями к другим офицерам или приказывали обеспечивать командиру дополнительные удобства: подать стакан воды, чашку кофе или чистое полотенце. С самого первого дня офицер в какой-то момент подзывал Хамзу и учил его немецкому — поначалу скорее для собственного развлечения, но и потому что Хамза охотно учился. Начали с предметов.
— Fenster. Повтори, — велел офицер, указывая на окно. — Tür. Повтори. Stuhl, Auge, Herz, Kopf. — Дверь, стул, глаз, сердце, голова: произнося эти слова,
