– Мы ничего не успеваем, садись, бери ручку и работай.
Он ошарашенно посмотрел на толстую пачку бланков заказа, испещренных ее аккуратным почерком, такая же стопка лежала перед Мирой, которая так была занята работой, что даже не подняла на него головы. Залесский не подумал о дополнительных стульях, и заказчики стояли, мешая друг другу, в неудобных позах. Пришлось еще раз покинуть девушек и принести с помощью сотрудников выставки еще несколько штук.
За четыре дня заказы от двухсот пятидесяти клиентов составили почти триста тысяч пар очков всех видов. Это было невероятно. Он дал телеграмму дель Веккио, сообщил, что вылетит к нему в ближайшие дни. А сам, вооружившись результатами выставки и уложенными в специальную сумку образцами, отправился к Стивену Грину, предварительно договорившись на этот раз встретиться на его рабочем месте.
– Я вижу, вы не с пустыми руками, – произнес Стив, встречая гостя.
– Признаться, я испытываю определенный интерес к тому, что вы смогли придумать за эти месяцы. Я чувствовал некоторую вину за то предложение, которое сделал вам, помните? «Найди то, не знаю что». Но, судя по вашему виду, догадываюсь, что вы это «не знаю что» нашли.
Он внимательно выслушал все, что ему сообщил Борис, рассмотрел образцы выложенных на стол очков. На некоторое время задумался и затем спросил:
– Что вы думаете по поводу очков для детей и спортивной серии? Это вам информация к размышлению, а то, что вы принесли сегодня, оставьте у меня. Интерес, проявленный на выставке к этой небольшой коллекции, скорее, как к идее, впечатляет. Мы рассмотрим ваше предложение на совете директоров до конца месяца. Но вне зависимости от продолжения нашей истории, я должен вас поздравить. Вы выполнили, как минимум, два условия из предложенных мной тогда в клубе: этого товара должно быть в наших магазинах мало или не должно быть вовсе – и, действительно, солнцезащитных очков до сих пор в нашем ассортименте не было. И второе – маленькие вещи, которых хватит для размещения во всей сети наших магазинов из одного морского контейнера. Однако подождем решения комиссии.
На этом они расстались.
Через три дня Залесский вновь ночевал в отеле «Principe Di Savoia».
Спать не получалось, адреналин событий не отпускал. «Что меня во всем этом волнует? – он задавал себе вопросы, стараясь сориентироваться в собственных чувствах. – Деньги? По сегодняшним меркам я достаточно обеспечен. Много денег? Это заводит, это может стать самодостаточной целью, но я ведь чувствую, что дело не в этом. Азарт созидания. Как-то пафосно звучит, это для митинга, но в этом что-то правильное есть. Нет, все-таки как-то глубже это чувство. Вырваться из серой массы, из обыденности жизни. Добиться в какой-то области положения, которое дает тебе чувство самоуважения, состоятельности, чувство собственного достоинства. Это так? Или это дешевая погоня за престижем и банальное желание обеспечить себя дорогой мишурой? От лукавого все эти душевные метания. Добиться успеха в любом деле – это естественное желание человека. В моем случае добиться успеха – это создать настоящий бизнес. А настоящий бизнес – это финансовый успех, это путь к открытию чего-то нового, и это люди, много людей, которым ты даешь работу, занятие в жизни, средства к существованию».
Пустел мини-бар, путались мысли. «Надо работать, много работать – и это все оправдает», – последнее, что он объяснил себе перед тем, как все-таки провалиться в сон.
На этот раз Залесского встречали у входа в цех все двадцать работников дель Веккио, выстроенных им в шеренгу. При его появлении раздались приветственные крики. Борис разобрал «Савойа» и испугался, что они еще соберутся гимн спеть. Но на самом деле, почувствовал даже мурашки. Чего стоят его ночные мудрствования, сомнения – вот жизнь, вот люди, которых он обеспечил работой, наверное, на годы, вот и простой, понятный смысл его дела.
Витто разложил перед Борисом расчеты своих возможностей по материалам, по рабочей силе и по срокам, в которые он сможет уложиться с заданием. Заданием, к которому никто не был готов. У этого уравновешенного, спокойного человека тряслись руки. Он старался говорить убедительно и от этого выглядел еще более растерянным. Борис понял, что в сроки, необходимые для обеспечения заказчиков продукцией, от трех до шести месяцев, с тем ресурсом, которым обладала фирма дель Веккио, справиться невозможно.
Было понятно, что существует две проблемы: производственные мощности и кадры. Переманивать людей из других артелей, в атмосфере маленького городка, в котором практически каждое хозяйство было устроено наподобие цеха дель Веккио, было неприемлемо по моральным соображениям. Поиск обученных специалистов на стороне потребует времени, к этому Витто был готов. Но даже если он увеличит количество работников вдвое, по его выкладкам, с имеющимся оборудованием, на существующей площади цеха, быстрее, чем за 18 месяцев, с заданием справиться не получится. Это при том, что его фирма самая крупная в округе и единственная способная к тому, чтобы сосредоточить у себя практически весь цикл производства.
Борис видел, как переживал Витто, ему и самому было не легче. Ведь, в дополнение ко всему, через несколько дней Стивен Грин может сообщить о том, что решение совета директоров открывает ему путь в одну из самых крупных сетей department store Америки. Но шестое чувство подсказывало: выход есть, и услышит он его от дель Веккио. Несколько минут длилось молчание. Витто явно собирался с силами произнести нечто для себя неприятное, нечто тягостное, и Борис его не торопил. Наконец тот начал:
– Мистер Залесский, есть компания, она значительно превосходит мою по своим возможностям. Ею владеет мой кузен. Его племянник работает у меня в цеху. Я обязательно его вам представлю, ему всего 17 лет, но он лучший из всех.
Витто явно тянул время, так сильно ему не хотелось продолжать этот рассказ. Борис сочувственно и терпеливо ждал, несмотря на то, что внутренне едва себя сдерживал. Наконец тот продолжил:
– Дело в том, что наши отношения, – он вовсе смешался и с трудом подбирал слова, чтобы выглядеть достойно перед своим партнером, но в конце концов выпалил – Борис, понимаете, я увел у него жену, и вот уже пять лет мы не общаемся.
– А дети? – вопрос вырвался у Залесского непроизвольно.
– Дети мои, от первой жены, она ушла, там долгая история, – он помедлил, – война.
Но это отступление как будто облегчило ему дальнейшее повествование.
– Мы прежде, еще до войны, вели дело вместе, а потом он в сорок шестом по случаю уехал во Францию. Там его дальний родственник оставил ему производство, пришедшее в полное запустение. А брат сумел поднять его и получил заказы от Коко Шанель, в общем, расцвел. Но со мной связи порвал. Узнаю о нем с оказией, ну и Ноэми иногда какие-то сведения имеет. Мы знаем адрес, и я твердо могу сказать, он, если возьмется, сможет справиться и, может быть, под этот случай и наши отношения наладятся.
Эти последние слова он произнес как-то совсем печально. Но у Бориса не то что печали прибавилось, напротив, он сразу на сто процентов осознал: это то что надо. Он протянул Витто руку, и, когда тот удивленно подал свою, крепко пожал ее и заявил:
– Витто, с братом надо помириться, и я вам в этом помогу, а заодно и займемся изготовлением этих красивых штучек для глаз, чтобы солнце их не слепило, и сделаем этих штучек столько, что и тебе, и брату твоему хватит с головой.
Витто положил перед ним приготовленный лист бумаги с адресом «Франция, Oyonnax, Франсуа Гийо» – и пояснил:
– Его отец – француз, наши матери – родные сестры, и в живых из всей семьи только мы с ним и остались.
При этих словах Борис поднял на него глаза, и Витто увидел в них такое, что испуганно спросил:
– Что с вами, мистер Залесский?
Борис справился с волнением и еще раз пообещал помирить их с братом.
Он пробыл в Агордо несколько дней и убедился в том, что Витто прекрасно со всем справится. На него произвел впечатление его племянник – симпатичный, кудрявый парнишка, очень живой приветливый юноша. С первого взгляда было понятно, что он внутри процесса: вокруг него собирались работники, большинство из которых были не намного старше, но было видно, что все признавали его особенное умение обращаться с материалом, в первую очередь, с металлическими деталями.
– Смотрите, какие у него пальцы, – восторженно комментировал действия племянника Витто. – Такими пальцами бы на скрипке играть или на органе в миланском соборе.
Юношу звали Леонардо дель Веккио, и его судьба – это олицетворение фразы «неисповедимы пути господни».
400 километров до Милана, затем 400 километров до Oyonnax, и от Oyonnax – 500 километров до Парижа. Такой путь прочертил красной линией на карте автомобильных дорог Залесский, покидая Агардо. Ему нравилось вести машину, нравилась убегающая вдаль дорога, нравилось состояние души, отрешенности от обычной, повседневной суеты в этом замкнутом пространстве, гарантирующем неприкосновенность от окружающего мира. Ему нравилось останавливаться в придорожных недорогих кафе, ресторанчиках с простой, часто деревенской едой и иногда – особенной, характерной для этого конкретного места. И еще – исчезала необходимость принятия немедленных решений, действий, которые если не совершаешь, то чувствуешь себя виноватым. За рулем ты занят, ты ведешь машину, ты физически не можешь предпринимать ничего другого. Он понимал всю наивность этих ощущений, но это позволяло расслабиться, и это помогало думать, подводить итоги, рассмотреть то личное, отодвинутое гонкой ежедневных забот.
