Почему? — растерянно спросил Абу Али.
Письмо Бируни к эмиру Кабусу было по-прежнему
с ним.
Об этом не нам с тобой рассуждать, господин, — сказал житель. — Мы люди небольшие.
Абу Али въехал в город. Сюда стремился он с той ночи, как покинул Гургандж. Он прошел пески, горные перевалы и зыбкие болота. Он мечтал, что снова станет жить спокойно. Ему надоело валяться ночами в рабатах на засаленных подстилках. В дороге он обдумал немало научных проблем.
«Эмир примет меня на службу, — мечтал Абу Али в дороге. — Пусть жалованье будет небольшим, но я сумею нанять скромный дом, выпишу брата Махмуда, Ширин и маленького Али. Станем жить вместе. И главное — я сразу смогу заниматься науками!»
«Придется расстаться и с этим городом», — решил Абу Али.
Прожив лишь несколько дней в караван-сарае, он отправился в Дихистан, к берегу Каспийского моря.
В Дихистане за недорогую цену он снял комнату над мастерской портного. Он одевался скромно, скромно ел. Мало бывал на людях.
Здесь цвели сады. Воздух был всегда теплый, густой от испарений.
В этом городе всем хватало воды: и людям, и растениям. Воды было даже больше, чем нужно.
Абу Али просыпался, как всегда, рано утром. К утру от влажного воздуха одежда становилась сырой и холодной. Абу Али делал несколько гимнастических упражнений и садился за работу.
Он писал сразу несколько книг по тем наброскам,
которые сделал еще в Гургандже. За день перед ним вырастала большая стопка исписанных листов бумаги.
Портной, у которого снимал он комнату, едва умел писать. Иногда, в то редкое время, когда Абу Али выходил в город портной крадучись поднимался наверх. Он пробовал читать те листы, которые мелким плотным почерком исписывал постоялец. Буквы были известные. Они сочетались в известные слова. А вот дальше все было невероятно сложно. Портной пробовал разобраться хотя бы в нескольких фразах, но у него сразу заболевала голова! мудрые книги писал постоялец.
«Пусть пишет, — думал портной. — Может быть, станет известным богословом или философом и прославит мой дом. Главное, что за комнату он платит исправно».
У Абу Али не было лишних денег, и он не мог жечь светильник. Иначе бы он работал и ночью. Зато ночью можно было думать. Иногда разрешение неясных проблем приходило именно ночью. Однажды вечером Абу Али почувствовал сильный холод. На улице было душно, это Абу Али понимал. Холод шел изнутри, дрожали руки и ноги. Он пытался пересилить внезапную слабость и этот холод, потом лег. Он сложил на себя всю одежду, которая была только в комнате, но дрожь не проходила.
«Если после холода в теле начнется жар, значит, у меня болотная лихорадка, малярия», — подумал Абу Али.
Вскоре начался жар. Смутные мысли блуждали в голове. Абу Али сжимал зубы, чтобы не потерять сознание. После жара снова подступила слабость. Была уже ночь. Абу Али лежал мокрый от пота, обессилевший.
Диагноз поставить было несложно.
— Я говорил, у нас многие страдают лихорадкой, — объяснял на другой день хозяин. — Место такое. Уезжать тебе надо, в нашем климате не вылечишься.
Абу Али принялся лечить себя сам. Сам готовил лекарства. Приступ повторился через три дня. Абу Али почувствовал приближение приступа и готовился к нему, как к бою.
Все наблюдения над своею болезнью он записывал.
Потом он напишет отдельную книгу, используя эти наблюдения, и назовет ее «О лихорадках». Она принесет большую пользу врачам, исцелит многих больных.
Когда приступы ослабли, стали едва заметными, Абу Али решил переехать.
Деньги у него кончались. «Надо возвратиться в Джурджан. Стану лечить больных, как-нибудь прокормлюсь», — думал Абу Али.
Была еще тайная надежда: вдруг вернется эмир Кабус. Письмо, написанное Бируни, Абу Али по-прежнему возил с собой.
В Джурджан он приехал с пустым кошельком.
Абу Али остановился в караван-сарае. Он продал новую одежду, которая уцелела еще со времен Гурганджа.
Этих денег должно было хватить на несколько недель жизни.
О своем трудном положении он написал касыду.
Когда я стал большим, нет для меня широкого простора, Когда стала дорогой цена моя, лишился я покупателя —
так начиналась эта касыда.
Эмир Кабус умер в крепости. В Джурджане строили огромную гробницу для эмира. Кабус начал строить ее
сам для себя. Живой сын, отправивший отца в темницу, завершал это строительство.
Абу Али питался только лепешками. Лепешки он покупал самые дешевые.
В тот вечер он исписал последний лист бумаги. Он писал мелко, как только мог, но и этот лист кончился.
За стеной громко, с хрипом, стонал человек.
Абу Али спросил о нем у хозяина караван-сарая.
Это несчастный купец из Балха, — сказал хозяин, — попил, наверно, ледяной воды и простудился. Нет у него здесь родственников, а где знакомые, тоже не знаю.
У Абу Али оставались кое-какие лекарства. Он нашел те, что укрепляют сердце и изгоняют из тела жар.
Он сидел у постели купца до утра. Лекарство помогло. Купец постепенно затих, стал дышать ровнее.
Надо было накормить его, и Абу Али купил дорогую пшеничную лепешку. Сам он в это утро решил не есть.
Через два дня купец встал на ноги и отправился снаряжать караван.
Для Абу Али он принес в подарок халат, заплатил деньги.
Поедем со мной в Балх. Ты будешь желанным человеком в моем доме, — звал купец.
Абу Али отказывался. Он не мог объяснить купцу, что Балх слишком близко от Газны, от столицы султана Махмуда. В Балхе правил наместник султана.
Раньше Абу Али отказался бы от приношения. Сейчас же он взял и халат и деньги с благодарностью. На деньги можно было купить бумагу.
У хозяина караван-сарая болел сын. У него чесались ноги. Мальчик расчесывал их до крови. Временно зуд
утихал, потом начинался снова. С сыном отказывались играть соседские мальчишки.
— Хороших врачей в Джурджане нет. Был когда-то большой врач — хаким у эмира Кабуса на службе — Лбу Сахл Масихи. Ученейший человек. Может быть, вы слышали о таком? — говорил хозяин караван-сарая. — Так он переехал в Гургандж. Ну к нему бы я не посмел обратиться. Но у Масихи были ученики. Конечно, их теперь нет. Не стало эмира Кабуса, не стало и близких ему людей. Сын Кабуса, новый эмир, мечтает о дружбе с султаном Махмудом.
Абу Али нашел нужный корень. Корень рос в земле тут же, рядом с караван-сараем. Растер этот корень, попросил немного бараньего жира. Приготовил мазь.
Хозяин смазал этой мазью ноги своего сына всего три раза — и зуд прекратился вовсе. Но Абу Али велел мазать ею дней десять, чтоб лечение было законченном. По секрету от всех хозяин и себе стал мазать ноги — на будущее — вдруг и у него зачешутся.
Абу Али мог теперь жить в караван-сарае у хозяина хоть всю жизнь — и бесплатно.
Слух о чудесном враче — хакиме — пошел по всему кварталу. Каждое утро сходились к Абу Али больные люди.
— Очень знающий хаким, — передавали они друг другу, — моего соседа излечил, брата моей жены вылечил. И берет недорого. Сколько дашь, столько и возьмет. Больше не спросит.
У Абу Али появились небольшие деньги.
«Может быть, я и достиг всего, для чего был рожден, — думал он иногда. — Лечу людей. Люди радуются и благодарят. Ни от кого не завишу, никому не обязан. Могу продолжать труды в науке. Жаль, вот только не с кем посоветоваться, поспорить».
Жил в Джурджане человек, которого звали Абу Мухаммад аш-Ширази. Он был богат, имел большое поместье. Любил поговорить о науках. Однажды он вывихнул руку, упав с лошади. Абу Али приходил к нему в дом накладывать лечебную повязку.
В доме у Ширази Абу Али увидел метафизику Аристотеля. Ту самую, ключи к пониманию которой дал ему Фараби.
Очень трудная книга, — сказал аш-Ширази, — путаная и непонятная.
Абу Али объяснил ему несколько основных положений.
Вот как, — удивился хозяин богатого дома, — оказывается, ты не только хороший врач, ты еще и глубоко изучил философские науки. Подобной глубиной знаний обладали лишь два известных мне человека. Однажды мне посчастливилось даже побеседовать с ними...
Бируни и Масихи? — спросил Абу Али.
Да, — еще больше поразился аш-Ширази. — Тебе тоже известны их имена? Хотя, постой... Не удивляйся моей просьбе, подойди к окну и повернись правой стороной лица.
Абу Али удивился, но к окну подошел.
Аш-Ширази вглядывался в него несколько минут.
Неужели счастье посетило мой скромный дом, — внезапно заговорил он, — и я вижу самого Абу Али Хусайна ибн-Абдаллаха ибн-Хасана ибн-Али ибн-Сину?
Как ты узнал мое имя? Те, кто знает меня в этом городе, зовут меня просто Абу Али.
Свет радости коснулся моих глаз! — продолжал аш-Ширази. — Значит, я первый должен сообщить тебе приятную новость?
Какую новость? — спросил Абу Али и тут же по
