– Не верьте германке! Она лжет! - кричал он с возвышения. - Как и ты, Дзортильц, бежишь?! - Он схватил начальника стражи, недавно обмывавшего вместе с Хелхалем труп повелителя. - Остановись! Она лжет!
– Нет! Не лжет! - вырвалось у воина. - Бегите от проклятого трупа! Я сам видел, клянусь, у него во рту прядь золотых волос…
Паника усилилась.
Хелхалю удалось удержать у шатра лишь нескольких преданных ему рабов. Он боялся, что германцы уничтожат палатку вместе с покойником.
Но им было не до того - они отражали натиск гуннов, которые среди всеобщего смятения, валили прочь, круша друзей и врагов.
В то время, как Ардарих стоял на месте, Визигаст и Дагхар со своими людьми пытались пробиться с южной стороны площади туда, где возвышалась башня, в которой была заточена Ильдихо. Дагхар прокладывал себе дорогу мечом, с трудом продвигаясь вперед.
Вдруг король Визигаст воскликнул:
– Дагхар! На крыше гунн! Она погибла!
Дагхар на миг остановился и, взглянув вверх, выдохнул:
– Это Дженгизиц. Она борется с ним.
В отчаяньи бросился он вперед, изо всех сил работая и мечом, и копьем. Но если бы дорога была и вовсе пуста, он и тогда не поспел бы на помощь своей возлюбленной.
Поднявшись на ноги, Дженгизиц постоял, привалившись к чьему-то покинутому коню и едва перевел дух: в глазах темнело, в ушах стоял звон. Толпа бегущих вновь едва не сшибла его, но кто-то узнал:
– Это же сын царя, Дженгизиц! Он ранен, не задавите его!
И все пронеслись мимо. Дженгизиц собрался с силами и обратил взор на башню.
Новые толпы оттеснили его.
– Пропустите меня, - прохрипел он, обращаясь к бегущим. - Пропустите меня, гунны! Я прошу вас. Слышите? Дженгизиц просит!
Такая страсть прозвучала в его словах, что гунны отступили, отталкивая своих соседей.
– Дженгизиц просит? Этого еще не бывало!
– Пропустите сына господина!
– Что хочешь ты, господин? Бежать?
– Нет, отомстить! - прохрипел он, расталкивая бегущих и, выхватив из-за пояса свой кривой меч, помчался к башне. Дверь не уступала ударам. Одно только это и спасало доселе Ильдихо. Часовые ее бежали давно, при первой же вести о происшествии, унеся с собой ключ, и крепкая дверь, запертая еще, кроме того, на железный засов, выдержала все нападения.
– Топор! Гору золота за топор!
– Вот тебе топор, Дженгизиц! - крикнул пробегавший мимо гунн, выхватывая свой топор и бросая его князю.
– Я научу тебя бегать, собака! - закричал он и, кинувшись за гунном, рассек ему череп. Потом он начал разбивать дверь. Во все стороны летели щепы под сильными взмахами топора. На противоположном углу, в другой башне, также покинутой часовыми, в низком окне через щель ставня за работой Дженгизица с напряженным вниманием следила пара глаз.
Между тем Ильдихо с гордостью и радостью, но вместе и со страхом следила за поразительными последствиями своего поступка. Она смотрела на смятенное бегство гуннов, на их стычки с германцами, видела издалека своего возлюбленного и отца, спешивших освободить ее, но очень медленно приближавшихся к месту ее заключения.
Опершись на перила крыши, она наблюдала с волнением за всей картиной, не обращая внимания на нередко падавшие возле нее стрелы, пущенные неверной рукой бегущих мимо гуннов.
Удары топора в дверь внизу также не встревожили ее, и она продолжала следить за приближавшимся Дагхаром, когда внезапно с крыши ближайшего дома, по ту сторону соседней улицы, раздался громкий голос.
– Ильдихо! Ильдихо! Беги! Он убьет тебя! Беги с крыши в погреб, спасайся! Он сейчас придет!
Обернувшись на голос, она увидела на углу широкой улицы, на крыше, стоявшего человека, который кричал и делал ей знаки.
– Эллак! Ты здесь? Что тебе нужно?
– Не спрашивай! Спрячься! Я не могу перескочить к тебе, слишком далеко. Он убьет тебя!
– Кто?
– Брат Дженгизиц! Он ломает дверь! Вот он!
Из узкого отверстия в виде люка, ведшего на крышу, высунулось отвратительное, окровавленное лицо гунна. Он уронил топор при входе и держал в зубах длинный нож, оставив обе руки свободными, чтобы цепляться по ведшей сюда веревочной лестнице.
Как ни велико было мужество Ильдихо, сердце ее охватил смертельный ужас. У нее мелькнула мысль броситься с крыши, только бы избежать рук Дженгизица, но башня была очень высока, прыжок означал неминуемую смерть, и она кинулась вперед, чтобы столкнуть врага в люк, пока он не вылез на крышу. Но уже было поздно: он стоял перед ней.
– Дагхар! - крикнула она. - Дагхар! На помощь!
– Кричи! - насмешливо сказал он. - Горе тебе, убийце величайшего из людей! Жаль, что нет времени помучить тебя. Но жить ты не будешь!
И он бросился на нее с занесенным ножом. Но девушка была отважна и сильна: она нередко укрощала волов, останавливая их за рога. И теперь она решилась дорого продать свою жизнь.
Обеими руками вцепившись в его правую руку с ножом, она мешала ему переложить оружие в левую, и в то же время изо всей силы толкала его к открытому люку.
Сначала Дженгизиц опешил от неожиданного сопротивления, но опомнившись левой рукой схватил девушку за горло и быстро увлек ее к тому месту крыши, где перила были очень низки и где он мог покончить с ней, сбросив вниз.
Ильдихо, стиснутая его железными пальцами, уже начинала ослабевать, руки ее разжались, колени подогнулись, и в помутившемся мозгу мелькнула последняя мольба к богине Фригге, когда вдруг снизу раздался такой возглас ужаса и изумления, что палач и жертва вздрогнули и остановились в своей отчаянной борьбе. Дженгизиц вырвал руку и отскочил от Ильдихо, прислушиваясь и озираясь.
В то же мгновение на крышу позади них прыгнул человек: это был Эллак.
Угадавшие его намерение гунны приветствовали его оглушительным криком, который так поразил боровшихся на крыше. Жизнь Эллака висела на волоске в миг этого безумного прыжка, но он удался, и Эллак уже стоял между братом и девушкой.
– Беги, Ильдихо!
Она исчезла в люке и, быстро спустившись по веревочной лестнице, уже бежала к двери, когда наверху послышалось тяжелое падение. Дженгизиц, забрызганный кровью, в один миг очутился возле нее.
– Пес убит! Теперь твоя очередь!
И он схватил ее за длинные волосы. Она громко закричала от боли и страха и закрыла глаза.
– Дагхар! - отчаянно крикнула она в последний раз.
– Я здесь! - раздалось в дверях.
Волосы ее рассыпались по плечам. Она открыла глаза: рядом с ней стоял Дагхар, а позади на полу в предсмертных судорогах корчился Дженгизиц, в горле, у него торчало копье.
Все завертелось перед Ильдихо, и она без чувств упала на руки жениха.
Когда она опомнилась, вместе с Дагхаром около нее стоял король Визигаст и его свита, рассеявшие последних гуннов. Все вместе они поспешили на площадь к Ардариху, которого застали в переговорах с Хелхалем. Старик согнулся и одряхлел в эти несколько часов и стоял перед королем, склонив свою седую голову, а по его впалому бледному лицу катились крупные слезы, смешивавшиеся с кровью из раны на щеке.
Молча, угрюмо и не поднимая глаз слушал он Ардариха.
– Я не могу согласиться на твое предложение, - говорил король, -выдать тебе короля Визигаста, Ильдихо и Дагхара, для спасения которых я рисковал своей жизнью и жизнью своих всадников! Это требование безумно, старик! Отношения наши изменились. Мы не данники сыновей Аттилы! Мы свободны! Лучше согласись ты на то, что я предлагаю тебе: мы не станем трогать вас и уйдем с миром, но вы должны отпустить с нами из лагеря всех пленных германцев, их жен и детей. Вы же, гунны, оставайтесь здесь оплакивать вашего царя и падение вашего царства. Сыновьям Аттилы передай, что мы считаем себя свободными от гуннского ига! Если же вы хотите, то соблюдем древний народный обычай: назначим время и место великой битвы. Пусть боги решают сами, кому быть победителем, кому - побежденным. Через четыре месяца вы уже сможете собрать все ваше войско, и мы также. В Панонии прекрасная река Нетад течет по обширной, удобной для битвы равнине. Туда приглашаю я тебя, всех сыновей Аттилы и все орды гуннов для решения нашего спора. Ты согласен?
– Согласен! - твердо отвечал Хелхаль, выпрямляясь.
По его знаку по лагерю разосланы были гонцы, возвещавшие германцам, что они свободны и могут вернуться на родину вместе с Ардарихом.
– А теперь, - обратился к германцам Хелхаль, - уйдите и не оскверняйте вашим присутствием великого мертвеца!
Ильдихо подошла к отцу и Дагхару и, покраснев, что-то тихо сказала им. Они утвердительно кивнули, и король Визигаст обратился к Хелхалю:
– Кроме свободы пленных германцев, мы еще требуем от вас одного мертвеца: отдайте нам труп Эллака, павшего под ножом гунна за мою дочь. Труп его не должен быть посрамлен вашей местью. Мы увезем его с собой и погребем по готскому обряду.
– Он был чужой нам при жизни! Пусть же останется им и после смерти! Возьмите этого ублюдка! - угрюмо отвечал Хелхаль.