пиратская база может получиться.
В общем, пока речь пойдет только о незаконно присвоенной добыче. Лютичских девках то есть.
— Добыча, которую они взяли железом! — Бас у Пешехода мощный. Рык, а не голос. — Уверен, что ты, конунг, об этом не знал, потому что ни один достойный своего места правитель не стал бы так поступать со своим гостем. Так что вели вернуть отнятое, и забудем об этом.
Хорошо выстроил. Сразу чувствуется опытный дипломат. Не согласится Гринь, и что выйдет? Что он не достоин своего княжеского места?
Гринь наверняка намек уловил. Но никакого беспокойства не выказал. Действительно не в курсе? Или просто актер хороший?
— Ты прав, Хрольв-конунг, я ничего об этом не знаю, — с достоинством ответил руянский князь. — Пусть твой хёвдинг, — Гринь поглядел на Стевнира, — пояснит, о чем идет речь, и если все сказанное — правда, то отнятое будет возвращено и, более того, виновный заплатит за обиду. Даю тебе в том мое слово!
Вот теперь понятно. Со Стевниром и впрямь никаких сложностей. Тем лучше.
— Твое слово, — согласился Хрольв. — Этого довольно. Хёвдинг! — Он кивнул Сергею, и тот сделал шаг вперед. И синхронно с ним шагнули Грейп с Дёррудом, взятые Сергеем для солидности.
— Многие видели нас, когда мы вчера пришли на остров, — заявил Сергей по-нурмански. — Многие видели и добычу, которую мы взяли. Согласен, она невелика, но она наша. Моя и моих людей. Я доверил позаботиться о ней его подручным, — Сергей неуважительно ткнул пальцем в сторону верховного. — И что же? Эти жалкие слуги ее украли!
— Как ты смеешь… — начал верховный жрец, но Гринь его перебил.
— Кто это видел? Назови поименно! — потребовал Гринь, переводя взгляд со Стевнира на Сергея.
Ну раз ему так хочется…
— Например, твой сын Стоислав!
Князь руянский уставился на Сергея. Пытался вспомнить, кто он таков. Не вспомнил, потому что не узнал.
А вот Стоислав, стоявший за спиной отца, забеспокоился.
— Кто ты? — Гриню надоело копаться в памяти. — Я тебя не знаю.
Наверное, его сбили с толку слова о том, что они приплыли вчера. И еще то, что Сергей сейчас выглядел куда представительней, чем когда князь уполномочивал Сергея и его молодежь сопровождать Стоислава. И тогда, надо отметить, главную партию отыгрывал тоже не он, а этот седобородый пузан. Ишь, щурится недобро, тварь кровожадная. Этот точно узнал. Причем узнал не по выглядывающему из-под полумаски шлема голому подбородку. По сабле. Интересно, поведал ли ему подчиненный о том, как Сергей его рожей в пыль тыкал?
— Это мой брат Вартислав Дерзкий! — Рёрех встал рядом, но руку на плечо Сергею не положил. Не стал ронять статус. — Ты уже встречался с ним, и не раз.
— Я не знаю его!
— Ошибаешься, конунг! Но, возможно, ты просто запамятовал, — произнес Сергей, снимая шлем.
Вот теперь, без шлема, Гринь Сергея наконец-то узнал.
— Хёвдинг? — Он удивленно покосился на жреца. — А мне сказали: ты дренг…
— Тебя обманули, конунг. И мне нет дела до болтовни твоих людей. За это ты сам их накажешь. А мне нужно только мое… И, может быть, пара марок серебром за причиненную обиду, ведь те девушки должны были скрасить ночь мне и моим друзьям.
Ага. Сообразил, наконец, о чем идет речь. Покосился на жреца. Тот хмуро мотнул головой.
— Две марки, ты сказал? — уточнил князь руянский.
— Ага. За обиду.
— Пусть будет так. Шесть марок. Две — за обиду и по одной — за каждую из девушек.
Нельзя сказать, что это было совсем плохое предложение. Да, существенно ниже рыночной цены. Но ведь на рынок «товар» еще надо доставить.
— Две марки, — сказал Сергей. — И девушек. Сейчас.
Еще один взгляд на жреца. Тот снова мотнул головой, буркнул что-то, Сергей не расслышал.
— Это невозможно, — сообщил князь. — Девушки уже посвящены. Восемь марок. За все.
Сергей мотнул головой:
— Не знаю, что там бормочет твой волосатый советник, но девушки мои. И я желаю их получить. Немедленно!
— Немедленно? — Гринь нахмурился. — Ты желаешь?
— Именно так, — подтвердил Сергей.
— Этого не будет!
Во-от! Теперь позиции определены и можно не стесняться:
— Ты присвоил чужое, конунг! Отдай!
И положил руку на оголовье сабли.
Не будь у него в группе поддержки Хрольв с хирдом, Сергей не рискнул бы так разговаривать с князем, да еще в его собственном доме.
Но поддержка была. И неспроста Пешеходов друг Стевнир недавно насчет конунгова места шутил. Взять снаружи такую крепость, как эта, — дело почти нереальное. Но они-то уже внутри!
— Я сказал: нет! Бери серебро и убирайся с моей земли!
— Что я слышу? — рыкнул Хрольв. — Только что ты сказал: отнятое будет возвращено и виновный заплатит за обиду. А когда оказалось, что виновный — ты сам, то решил ограбить моего человека? И смеешь велеть ему, будто он твой трэль, а не мой хёвдинг? И мне ты тоже велишь убираться с твоей земли, конунг, который не держит слова?
— Нет воли выше воли бога богов! — Ага. Наконец-то и седобородый разверз волосатые уста. — Слова людей — ничто пред волей Свентовита!
— Это точно! — влез Сергей. — Но я эту волю почему-то не слышу. А только твои… слова. С чего бы мне им верить, если я уже знаю, что ты лжец! Ведь это ты соврал обо мне своему князю, верно? Назвал меня дренгом!
— Да, я это сказал!
Нет, в храбрости седобородому не откажешь. Публично сознаться, что соврал своему князю и заставил его нарушить слово. Вот кого стоило бы назвать дерзким. Если, конечно, это он — при князе Грине, а не наоборот. Или он так надеется на своего четырехголового?
— Пред Свентовитом он не более чем щенок! — сказал… Нет, скорее возвестил жрец.
В любом случае назвать Сергея щенком — это вообще-то оскорбление. Которое он спускать не собирается.
— А ты предо мной не более чем брехливая шавка! — заявил он вслух. — И не будь ты так дряхл, я заставил бы тебя жрать грязь, как одного из твоих длинногривых ублюдков!
— Ты не меня оскорбил! Ты оскорбил самого бога богов! — взревел жрец. — Князь! Ты слышал это!
Конечно, он
