хочешь сказать, что все знаешь?
– Да, и, узнав, стал восхищаться тобой еще сильнее, чем прежде. Подумать только: брат отравил твое существование, убил человека, которого ты любила, а Лукреция, едва Чезаре попал в опасность, собирает и оплачивает из своего кармана военный отряд для его спасения!
– Умоляю, – шепчет она, – говори тише! Если об этом узнают, я погибла!
Он тоже переходит на шепот:
– Ты великолепна, и поступки твои прекрасны.
– Но кто тебе сказал?
– Не догадываешься?
– Нет, всех посвященных я просила хранить наши планы в строжайшем секрете.
– Шила в мешке не утаишь. Проговорился начальник той школы, где мы однажды с тобой встречались. Помнишь, в которой деревянные лошади и, как ты смеялась, корзинки. Я его спрашиваю при разговоре: «Как думаете, что теперь будет с Чезаре Борджиа?» А он отвечает, эдак хитро улыбаясь: «Этим вопросом уже занимается мадонна Лукреция». Ну а дальше пошло-поехало.
– Болтун, – отзывается она, – но очень мне помогает. Именно он договорился насчет наемников. Однако, кажется, их маловато: тысяча пехотинцев и пятьсот лучников, а кавалерии совсем нет…
– Кавалерия! – в восторге повторяет Бембо. – Ты только послушай себя! Настоящий кондотьер, бесподобный мой полководец! – он поднимает ее в воздух и целует.
Переведя дыхание, Лукреция лукаво спрашивает:
– Но если я и впрямь бесподобна, почему ты с недавнего времени так редко встречаешься со мной?
– Прости, ты права, но частые свидания могут бросить на тебя тень. К тому же по отцовским делам мне часто приходится ездить в Венецию. А еще…
– Ладно, – перебивает она, – все это неважно. Давай наслаждаться теми краткими мгновениями, которые у нас есть. В конце концов, прав мой муж, хоть он и мужлан: живи, пока живешь!
Война разгорается во всю мощь. Немногочисленные приверженцы Чезаре Борджиа защищают всё уменьшающиеся в числе зáмки, осаждаемые войсками Юлия II и союзной венецианской армией – между прочим, одной из самых грозных на полуострове. Однако первоначальные надежды на быструю победу столь же быстро тают: вступивший в сражения отряд наемников, оплаченный Лукрецией, бьется под предводительством Педро Рамиреса на удивление горячо и умело. Заранее никто и гроша ломаного не поставил бы на эту наспех сколоченную ватагу, и надо же…
Посланник понтифика при дворе Феррары просит герцога ответить на запрос Ватикана: возможно ли, чтобы Эрколе д’Эсте ссужал деньгами воинское формирование, идущее против святого отца, отстаивающего вместе с верными союзниками законные права церкви на земли Романьи?
«Совершенно невозможно! – гласит ответ. – Я ни копейки не давал. Моя неблагоразумная невестка, которую я никак не могу контролировать, имеет достаточно денег и самостоятельности, чтобы по-своему выражать родственные чувства и удовлетворять прочие свои причуды».
Раздосадованный святой отец окончательно теряет терпение. 20 декабря Чезаре арестовывают и – то ли по иронии судьбы, то ли с намеренной издевкой – заключают под стражу в башню замка, того самого, в котором когда-то не без содействия новоявленного узника удавили второго мужа Лукреции.
Чезаре мерит шагами маленькую каморку, ставшую его жилищем после стольких больших сражений.
– Синьор, – окликает арестанта топчущийся у двери стражник, – к вам пришли!
Замóк, уныло скрипя, открывается, и заходит нежданный посетитель:
– Бог в помощь. Сожалею, что вижу вас при столь плачевных обстоятельствах.
– Ба, да никак передо мной Пьетро Бембо, поэтический дружок моей сестренки?
– У вас отличная зрительная память.
– И как же удалось получить разрешение на этот на визит?
– Видите ли, личный секретарь понтифика, кое-чем обязанный моему отцу, не отказался оказать определенное содействие.
– Славно. Так с чем вы, Пьетро? С приветом от Лукреции?
– Нет, она не знает, что я здесь. Но недавно я встречался с ней и надеюсь, увидевшись вскоре вновь, сообщить мадонне сведения о вас. Может быть, даже новость о том, что вот-вот вы станете свободны.
– С чего бы это вдруг?
– Я уже говорил, что имею в высших кругах Ватикана некоторые связи. По моим сведениям, переговоры об освобождении представляются вполне возможными – в обмен на добровольную сдачу оставшихся у вас владений.
– Черта с два отдам! Они моя последняя карта!
– Вот и разыграйте ее. Тем более что на кону ваша собственная голова. Сорвав банк и выйдя из застенка, вы сможете воспользоваться ею с куда большей для себя пользой.
– Но вы-то о чем печетесь? Насколько я знаю, ваши с сестрой… как бы половчей выразиться… ваши с Лукрецией сентиментальные отношения пошли, так сказать, на спад, верно?
– Тем не менее она мне до сих пор небезразлична. Необыкновенная женщина. Сформированный ею и посланный вам на подмогу отряд действует весьма эффективно.
– Знаю: тысяча пехотинцев и пятьсот лучников, тьфу!
– Немного, конечно, но пока вы томились в заключении, они отстояли Чезену и Имолу, разбив там и венецианские войска, и папские.
– Ну сестричка дает!
– Да. Но не только и не столько это делает ей честь. Редко в наши дни встретишь человека, ставящего интересы другого выше собственных выгод. Хотелось бы ее хоть чем-то порадовать. Положим, вы освободитесь – и что станете делать дальше?
– Перво-наперво уеду из Рима, нужен мне этот Юлий, чтоб он подавился моими землями! Отправлюсь в Неаполь.
– Почему же туда?
– Там испанцы, верные мне люди. Начну с ними все с начала.
– Значит, я вас убедил?
– Убедили, Бембо, черт возьми!
– Вот и хорошо. Но будьте начеку. Как говорят в долине По, «договор с папой подписан задней лапой».
Дальше все идет как по маслу. Чезаре отказывается от своих владений, ему благородно возвращают свободу, он спешит в Неаполь… Оказалось, что в капкан – Бембо не зря предостерегал: верные испанцы вовсе не жаждали ссоры с понтификом. Из Рима дернули за веревочку, ловушка захлопнулась, и Борджиа, закованного в цепи, отправили в Арагон, где любви к нему, мягко говоря, не испытывали.
Но все это случится немного позже. Пока же Лукреция тоскует в Ферраре. Жизнь ее безрадостна: муж в отъезде, Бембо неизвестно где, герцог Эрколе возлежит на одре болезни. Однажды под дверь подкидывают письмо, адресованное F. F.: приглашение на тайную встречу. Нынче вечером, у городской стены.
В назначенный час она на месте. Волнуется. В темноте приближается фигура, укутанная плащом.
– Пьетро! – шепчет она. И они заключают друг друга в объятия.
– Прости, что я вытащил тебя сюда из дворца, но здесь безопасней.
– Как же я по тебе скучала, дорогой!
– У нас мало времени, – решительно прерывает он излияния, – есть новость.
– Новость? – пугается Лукреция.
– Хорошая, – поспешно успокаивает Бембо.
– Тогда говори скорее!
– Твоего брата освободили. В обмен на земли, но не суть важно. Главное, что понтифик выпустил его из когтей.
Лукреция бросается
