В поисках поддержки она покосилась на своих подруг, но толку от этого было мало, потому что глаза Свами горели жертвенным огнем, который лучше всяких слов говорил о том, что она, если понадобится, с легкостью выполнит свою угрозу. Что касается Ахиллы, усевшейся, поджав ноги, на постели Корнелии, то на ее лице был написан такой азарт, будто она сделала огромную ставку на гонках колесниц и теперь наблюдала за борьбой на кругу. Сумасшедшая девица! Она никогда не сможет понять свою подругу, которая относилась к собственной жизни словно к забавному приключению. Нет, римлянки тоже готовы достойно встретить свою смерть, но для этого должны быть веские причины… Если Ахилла уверена, что с Корнелией ничего не случится, то стоило ли дергать льва за усы?
По плитам коридора простучали тяжелые мужские шаги, и на пороге возник злой, как фурия, Нарцисс. Оглядев девушек, он поманил заскорузлым пальцем Ахиллу:
– Эй, рыжая, поди сюда!
Тряхнув рассыпавшимися по плечам волосами, девушка медленно пошла на зов, всем своим видом показывая, что не очень-то и хотелось, но если вы настаиваете…
– Живо, зараза!
Ахилла чуть прибавила шаг и остановилась, не дойдя до тренера пары шагов.
– На! – в протянутой руке Нарцисса блеснул клинок. – Режь!
– ?!
– Ты же грозилась, что вскроешь вены. Вот я и решил поприсутствовать при этом событии. Давненько, понимаешь, крови не видел. Давай, не тяни время!
Он сунул ей в ладонь рукоятку ножа и привалился к косяку, скрестив руки на груди с видом досужего зеваки.
От ужаса у Луции захватило дыхание. Даже Свами сделала движение, будто хотела остановить подругу. Но Ахилла, словно дело касалось пустяка, пожала равнодушно плечами и, согнув левую руку в локте, полоснула по ней ножом. Из раны тут же потекла густая темная кровь, то ослабляя напор, то поднимаясь в такт биению сердца.
Луция тихонько завизжала, прикусив руку, а Свами рванулась к дверям, но ее уже опередил Нарцисс. Отшвырнув в галерею отобранный у Ахиллы клинок, он зажал ее кисть, не давая литься крови, и крикнул куда-то в сгущающиеся сумерки:
– Лекаря, живо!
Тот, видимо, стоял где-то рядом, потому что тут же возник из холодного зимнего воздуха и захлопотал над порезанной рукой. К его удивлению, рана оказалась не столь страшной, как выглядела со стороны, и, озадаченно качая головой, он быстро наложил повязку и ушел, бормоча под нос, что боги окончательно отвернулись от людей.
С выражением скуки на лице Ахилла терпеливо перенесла возникшую суматоху и, когда та закончилась, подняла глаза на озадаченного тренера.
– Ну? Я выполнила свою часть договора. Где Корнелия?
Нарцисс хмыкнул, глядя на непокорную девицу с усмешкой, к которой примешивалась толика уважения.
– Тебе жить надоело? Впрочем, идите вы все к ларвам!.. Эту девку вызвал к себе брат божественного императора. Так что вернется она завтра. Ничего с ней не случится. А теперь сидите тихо и больше не вздумайте мне угрожать! Запорю перед строем, чтоб неповадно было! Запомни, рыжая! – рявкнул он так, что во всем крыле прекратились разговоры, охрана вытянулась в струнку, а вездесущие воробьи в панике взлетели на крышу казармы. – Будь проклят тот день, когда я с вами связался!
Он счел ниже своего достоинства рассказать нахалке, что посланный за ним охранник нашел его у Федрины в тот момент, когда они вдрызг переругались из-за малышки с синими глазами.
Нарцисс впервые вышел из себя настолько, что наорал на Фламма и Федрину, которые никак не могли взять в толк, из-за чего взбеленился всегда невозмутимый второй помощник. Ну не могут сыновья шелудивой ослицы понять, что эта компания – как единый монолит, и если они хотят, чтобы выступление его подопечных прошло как надо, то никого из этой четверки трогать нельзя. Видишь ли, от этой блондиночки нет никакой пользы! Будто от остальных «куриц», кроме Германики, Виданы и Примы, есть хоть какой-то прок! А тут еще приперся дурак-раб и заявил, что девицы вызывают его к себе. Фламм от хохота даже икать начал! Нарцисс напоследок обозвал его нехорошими словами и пошел разыскивать лекаря, а затем отправился к нахалкам. Надо же было преподать им урок! Так даже этого не получилось! Он, конечно, догадывался, что рыжая с приветом, но не до такой же степени! А как она ловко порезала себе руку! Сразу чувствуется гладиаторская школа: кровищи полно, а рана ерундовая. Надо будет, когда все успокоится, порасспросить Фламма, откуда она взялась.
Ему показалось, что дежуривший у лестницы охранник посмотрел на него без должного уважения, и с маху ударил его так, что хрустнула кость, а парня отбросило в сторону, и он без сознания сполз по стене. Густым потоком потекла кровь, заливая побледневшее лицо. Похоже, что он сломал наглецу нос. Хотя, впрочем, какая разница: рабы живучи, а на душе хоть немного полегчало.
Нарцисс на мгновение остановился, пытаясь сообразить, что делать дальше. Внутри продолжал клокотать гнев, требующий выхода. Отлично, он сейчас пойдет в таверну и напьется, как последний раб, получивший от хозяина на Сатурналии целый денарий. Может, рыжая стерва за это время выкинет еще какой-нибудь номер и Фламм на собственной шкуре почувствует, как здорово быть тренером всяких… «куриц».
Стоящие у ворот вооруженные рабы, завидев, что второй помощник направляется к ним, попятились и, сделав каменные лица, вытянулись в струнку. С их места вход на лестницу был виден как на ладони, и никто не хотел оказаться на месте лежащего без сознания товарища. Проходя мимо них Нарцисс задержался, подозрительно оглядев знакомые рожи, но охранники смотрели куда-то в пространство, словно мраморные статуи, и он, махнув рукой, побрел налево по улочке, туда, где раздавался женский визг, пьяные голоса, стук падающей мебели и крики служанок, успокаивающих не в меру разошедшихся гуляк.
Так для Нарцисса закончился последний день Сатурналий.
Примерно в то же время в одном из роскошных особняков расположившихся на Эсквилинском холме рядом с садами Мецената проходило то, что люди, близкие к армии, называют военным советом. Вокруг резного стола из черного дерева с затейливой инкрустацией слоновой костью, на покрытых мягкими покрывалами кушетках расположились претор Валерий Максим, Север с Каризианом и новый друг дома философ Александр. От обычных пирушек эта встреча отличалась спартанской простотой: в роскошных золоченых кубках была налита вода, а не вино, а на блюдах вместо изысканных яств лежали сушеные фрукты.
– …и тогда я сделал ей предложение, но она, как обычно, не сказала ни «да», ни «нет», – уныло закончил свое повествование Каризиан. – Но это еще не все. Как вы знаете, я не могу жениться ни на рабыне, ни на вольноотпущеннице. Следовательно, мое предложение ничего не стоит, и Луция это скоро поймет, если уже не поняла. Тит и пальцем не хочет пошевелить ради меня. Правда, Домициан начал недавно оказывать мне знаки благосклонного внимания, но против брата в таком вопросе, как нарушение эдикта Клавдия, он тоже не пойдет. Заколоться мне, что ли?
– Ты собираешься это сделать уже полтора месяца, так что погоди еще немного. – Север вскочил с ложа и заходил по просторной столовой. – Тит просто не может вмешаться в это дело. И так дела не очень хороши. Домициан мутит воду, подбивая армию к неповиновению брату. Тит пытается приучить наших патрициев к экономии, чем вызывает их вполне понятное недовольство, и ссориться в такое время с сенатом, где отец Луции пользуется большим влиянием, смерти подобно. Мы с Цезарем недавно говорили о тебе, и он пообещал освободить девушку от гладиаторской повинности, если Луция хорошо выступит на арене. Так что нам остается только приносить жертвы богам и попытаться чем-нибудь ей помочь. Кстати, я вот что подумал: Федрина экипировал девчонок гладиусами, но, положа руку на сердце, какой у них шанс выдержать напор британских церберов?
– Что ты предлагаешь? – заинтересованно прищурился Валерий Максим, радуясь, что сын в кои-то веки не болтается по городу в сомнительной компании, а занимается дома делом и, более того, пригласил его принять участие в совете.
– Венабул! Сейчас многие венаторы переходят на короткие копья. Если его упереть в землю, то шансы сдержать зверя возрастают многократно. Мне кажется, что эту идею надо подкинуть Федрине, пока не поздно. Как ты на это смотришь, Каризиан?
– Отличная мысль! Север, ты станешь великим полководцем, или я ничего не понимаю в стратегии и тактике.
– Конечно, не понимаешь, но все равно спасибо. А вы что скажете, Александр? Скромность – прекрасное качество, но мы с удовольствием выслушали бы ваш совет.
Молчавший до этого философ приподнял голову и, немного стесняясь, произнес:
– Извините, я думал о другом. Скажите, пожалуйста, когда сенатор Луций Нумиций узнал о… приключениях дочери, он сильно рассердился?
– Еще бы! – хмыкнули хором приятели, отлично знавшие характер отца прекрасной венатриссы.
