— Цецеи?..
— Ну да, да, Цецеи! Не помнишь разве? Когда ты за Морэ гнался!
— Теперь припоминаю. Так что же здесь, отец, случилось? Как вы попали сюда из Мечекской долины?
— Да все эти собаки басурмане… — И старик подставил голову жене, снова принявшейся смывать кровь. — Эти псы басурмане напали на нас в дороге. Счастье наше, что как раз в это время нас нагнал тот юноша. Ох и парень! Крошил их, словно тыкву. Но и я не давал спуску, бил по ним прямо из повозки. Возница тоже показал себя молодцом…
— Сколько же их было?
— Десяток, пес их дери! Провались они в преисподнюю! Счастье, что не сладили с нами. Я ведь везу с собой штук четыреста золотых, если не больше. — И он хлопнул рукой по болтавшейся на боку суме.
Женщина выжала из платка красную от крови воду.
— А юноша этот не помер? — спросила она, подняв голову.
— Ничуть не бывало, — ответил Добо. — Он тоже умывается в реке — вон там, немного пониже.
Добо взглянул на лежавший поблизости окровавленный труп турка.
— Поеду посмотрю, с каким народом пришлось вам биться, — сказал он и пустился по берегу в объезд к дороге.
В ивняке Добо нашел еще семь трупов: двух венгров и пять турок, а на дороге увидел свалившуюся в канаву повозку, запряженную тройкой лошадей. Молодой возница собирал и складывал выпавшие из повозки сундуки.
— Не мучайся, дружок. Сейчас придет подмога… — сказал ему Добо и поехал обратно к Мекчеи. — Здесь, братец, не один турок, а целых пять. Рубился ты превосходно! Удары делают тебе честь.
— Где-то должен быть еще один, — ответил Мекчей. — Тот, наверно, в реке. А моих солдат вы нашли, батенька?
— Нашел, Одному, бедняге, голову раскроили пополам.
— Нас было трое.
— А турок?
— Их, собак, было десять!
— Стало быть, четверо сбежали?
— Сбежали. Чего доброго, вздумают вернуться!
— Пусть возвращаются! Теперь и я помогу!
Добо слез с коня и стал осматривать рану юноши.
— Порез большой, но не глубокий, — сказал он и, сжав края раны, сам положил на нее корпию и туго перевязал длинными кусками полотна. — Ты куда ехал, братец?
— В Дебрецен.
— Уж не к Терекам ли?
— Да, к ним.
— Послушай, братец, есть у меня там дружок: Гергей Борнемисса. Он еще, наверно, мальчик. Знаешь его?
— За ним я как раз и еду. Гергей прислал письмо, что хочет служить в моих войсках.
— Он так уже вырос?
— Восемнадцать лет ему исполнилось.
— А с земель Балинта Терека народ разбежался, конечно?
— Да, с тех пор как хозяин попал в неволю, всех словно ветром разметало.
— И Тиноди ушел?
— Тоже бродит где-то. Впрочем, сейчас, может быть, и он ютится в Дебрецене.
— Что ж, передай привет и поцелуй ему и обоим сыновьям Терека.
Пока они беседовали, Добо взял тряпку и, засучив рукав, вымыл окровавленное лицо Мекчеи. А один из солдат отчищал мокрой тряпкой кровавые пятна с его одежды.
— Старик еще там? — спросил Мекчеи, указав в ту сторону, где был Цецеи.
— Там. Беды большой с ним не случилось. Он тоже в голову ранен. А ты не голоден, братец?
— Нет, только пить хочу.
Добо велел солдату принести флягу, остальных же отрядил помочь вознице.
Потом они направились к Цецеи. Старики супруги сидели уже на траве возле экипажа. Цецеи держал в руке индюшечью ножку и с волчьим аппетитом обгладывал ее.
— Милости просим к нашему столу! — весело крикнул он. — Хорошо, братец, что с тобой ничего не стряслось.
Мекчеи махнул рукой.
— Ничего!
Солдаты собрали добычу: пять турецких коней, столько же плащей и различное оружие.
Мекчеи разглядывал коней, потом стал осматривать валявшееся на земле оружие.
— Выбирайте, отец, — предложил он Цецеи, — добыча общая.
— Очень мне нужно! — отмахнулся старик. — У меня и коней, и своего оружия хватит.
— Что ж, тогда разрешите вам, Добо, предложить какую-нибудь саблю.
— Благодарю, — улыбаясь, ответил Добо и замотал головой. — Зачем же я-то возьму? Я ведь не бился с турками.
— Ничего, выбирайте.
Добо покачал головой.
— Добыча вся твоя, до последней пуговицы. С какой стати приму я у тебя подарок!
— Я даром и не собираюсь отдавать.
— Вот это другой разговор. — Добо с интересом взглянул на турецкую саблю превосходной работы. — Какая же ей цена?
— А вот какая: когда вы, ваша милость, будете комендантом какой-нибудь крепости и вам придется туго, вы призовете меня на помощь.
Добо, улыбнувшись, замотал головой.
— За такую неверную плату мы не покупаем.
— Что ж, я назначу другую: поедемте со мной в Дебрецен.
— Сейчас это тоже невозможно. Я королевский комиссар, собираю десятину в брошенных имениях. Разве что попозже выберусь в Дебрецен.
— Тогда подарите мне взамен сабли вашу дружбу.
— Она и без подарков твоя. Но в знак дружбы я, так и быть, возьму саблю на память. На вас напали не простые турки, вижу по оружию. Один из них был, наверно, беем. Знать бы только, откуда они.
— Думаю, что из Фейервара.
Добо поднял с земли саблю в бархатных ножнах, украшенных бирюзой, с рукояткой в виде позолоченной змеиной головы. Глаза у змеи были алмазные.
— Ну, братец, это твоя. Такой сабли я не возьму. Она ведь стоит целое состояние.
Тут же валялись еще две сабли из турецкой стали. Обе были попроще. Добо поднял одну и согнул кольцом.
— Хороша сталь! — заметил он весело. — Подаришь мне эту саблю — спасибо скажу.
— С удовольствием! — ответил Мекчеи.
— Но если ты подарил ее мне, сделай еще одно одолжение: возьми эту саблю с собой в Дебрецен, и ежели Тиноди обретается там, попроси его написать на клинке какое-нибудь изречение. Какое он сам захочет. В Дебрецене есть золотых дел мастер, он вырежет эти слова на клинке.
— С удовольствием! — ответил Мекчеи. — Я тоже попрошу его написать что-нибудь и на этой вот змеиной сабле.
Взмахнув кривой саблей, он привязал ее к поясу рядом с другой.
— Не нашлось ли денег у турецкого офицера? — спросил Добо своих солдат.
— Еще не обыскали его.
— Так обыщите.
Солдат вскоре приволок убитого турка, прямо за ноги протащив его по траве, и тут же обыскал.
Карманов в красных бархатных шароварах не оказалось. Но в поясе нашли мешочек с золотом и серебряные монеты.
— Как раз на расходы пригодятся! — обрадованно воскликнул Мекчеи. — Солдат всегда найдет, на что потратить.
Обнаружили также рубиновое украшение на тюрбане и золотую цепочку на груди. На цепочке висел талисман — накрученный на кокосовую щепку листик пергамента.
Мекчеи положил драгоценности на ладонь и протянул Цецеи.
— Ну, из этого, отец, вы уж непременно должны что-нибудь выбрать себе.
— Спрячь, братец, — отмахнулся старик. — Куда старику цветок на шляпу, с него и репейника хватит!
Но у его жены заблестели глаза.
— Цепочку-то возьми для дочки, — сказала она. — У нас есть дочка. Красивая барышня. Она живет при дворе королевы.
— Приезжайте, братцы, на свадьбу! — весело заорал Цецеи. — Хочу перед смертью душу потешить, потанцевать вволю.
Мекчеи опустил цепочку на ладонь его жены.
— За кого ж ваша дочка выходит замуж?
— За лейтенанта королевы Адама Фюрьеша. Вы, может, знакомы с ним?
Мекчеи, помрачнев, замотал головой.
— Славный малый, — хвасталась супруга Цецеи. — Дочку мою сама королева выдает замуж.
— Дай бог им счастья! — буркнул Добо.
Одежду турок и все оружие без украшений Мекчеи подарил солдатам Добо.
Начали собираться в путь.
Мекчеи поднял с земли свою шапку и, раздосадованный, повертел ее в руке. Шапка была разорвана почти пополам.
— А ты не досадуй! — утешал его Цецеи. — Не будь она надорвана, сейчас не полезла бы тебе на перевязанную голову. К тому же за убыток ты получил сполна.
Одежда на Мекчеи была еще мокрая. Ну, да не беда: солнце и ветер высушат ее до вечера.
— Бери двух солдат, — сказал Добо, — и они проводят тебя. Дядюшке Цецеи я тоже дам двоих.
— А может, мы вместе поедем? — сказал Мекчеи и, обернувшись к супругам Цецеи, спросил: — Поедемте вместе?
— Куда? — спросил старик.
— В Дебрецен.
— Поедем.
— Тогда нам хватит и троих солдат.
— Бери, сколько твоей душе угодно, — любезно ответил Добо.
Пока старики супруги собирались, Добо и Мекчеи обошли мертвецов. Среди них, раскинув руки и ноги в синих суконных шароварах, лежал на спине огромный турок лет тридцати. Удар ему пришелся как раз в глаз.
— Я будто припоминаю его, — сказал Добо. — Не иначе как дрался с ним когда-то.
— Он выл, как шакал, — улыбнулся Мекчеи. — Ну что, шакал, молчишь небось?
Убитые венгерские воины были сильно покалечены; голову одного они прикрыли платком.
Мертвым туркам солдаты прокололи живот и кинули их в Беретьо. А венграм выкопали в мягкой прибрежной земле могилу под старой вербой и положили их туда прямо в одежде. Укрыли плащами и засыпали землей. В могильный холм крест-накрест воткнули сабли.
