Местная жительница Татьяна с нервным смешком рассказывает, как ее подруга однажды ехала на дачу через блокпост боевиков.
— Ее остановил бородатый мужик с автоматом, посмотрел документы и спросил: «Кто ты?» Она ему испуганно: «Я из Северодонецка...» Он снова: «Кто ты?» Она опять отвечает, что местная. И тут он на нее посмотрел так строго и сказал: «Запомни, ты — новороска». Когда она ехала обратно, вся тряслась и снова встретила того мужика. А он на нее зыркнул и сказал с гадкой такой ухмылкой: «Ну что, запомнила, кто ты?..» Вот в такой обстановке мы и жили.
— Из-за всего этого у нас много семей рассорилось, — говорит Владимир. — Вот я, например, с сестрой поругался. Но она уже изменила свое мнение на 180 градусов. А сейчас здесь все очень боятся, что сепаратисты могут вернуться.
Когда в Северодонецке появились боевики, местные власти — горисполком и правоохранительные органы — не стали сопротивляться. Единственный орган, который отказался сотрудничать с сепаратистами, — прокуратура. Глава ведомства вместе с сотрудниками заявил, что не станут признавать ЛНР, и покинули город.
Мэрия же работала как прежде: в Северодонецке были и вода, и газ, и свет, и вывоз мусора. И глава горсовета, и депутаты оставались на своих местах.
Но спустя несколько дней после того, как в город зашла Нац-гвардия, руководство Северодонецка испарилось.
Некоторые местные жители считают, что мэр с заместителями просто сбежал, чтобы не нести ответственность за сотрудничество с ЛНР. А секретарь горсовета Андрей Гавриленко, который перенял управление Северодонецком, считает, что его начальников похитили. Также, по его словам, на двоих депутатов было совершено разбойное нападение, после чего они уехали.
Заседания горсовета не проходят «в целях безопасности», хотя при ЛНР уезжать депутаты почему-то не торопились.
— Мы никуда не уезжали, поскольку ехать нам было, в общем-то, некуда и незачем, — рассказывает Гавриленко. Он выглядит уставшим. Возможно, оттого, что его каждый день опрашивают сотрудники милиции. — Мы занимались жизнеобеспечением города. Ведь эта процедура не зависит от того, что вокруг происходит. Людям нужно, чтобы работало ЖКХ, медицина, образование, транспорт, аварийная служба, чтобы мусор вывозили.
И. о. мэра демонстрирует флаги Украины и Северодонецка, которые установлены в его кабинете. По его словам, руководство города всеми силами старалось не допустить уничтожения символики сепаратистами.
— Никто не поймет, в каких условиях мы тут находились, — объясняет секретарь. — Никто не оценит, и никак этого не объяснишь. Можно только находиться здесь и впитывать эту атмосферу. Но ни один чиновник не сказал, что понимает нас.
Тем временем Северодонецк готовится принять у себя часть ведомств и органов власти Луганской области. Еще в советские времена он планировался как запасная столица региона на случай непредвиденных ситуаций вроде стихийного бедствия. И вот такое время пришло.
Возможно, перенос областного центра в Северодонецк станет переворотным моментом в жизни этого небольшого промышленного городка, все еще пропитанного атмосферой Советского Союза. По крайней мере, местные на это очень надеются.
— Я ожидаю хорошего будущего, — делится соображениями Владимир. — Жду, что к власти придут совсем новые люди, больше молодежи другой формации, вроде тех, что представляют «Демаль-янс». Хочется, чтобы власть контролировалась народом, и думаю, изменения будут. Не зря же люди гибли на Майдане и сейчас. Если ничего не изменится, то к чему все это было? Люди не дадут этого так оставить.
— А здесь люди к этому готовы? — спрашиваю у него.
— Нет... — отвечает Владимир. — Люди привыкли к тому, чтобы за них все делали. Они не такие инициативные, как на Западной или Центральной Украине. Но главное сейчас, чтобы Россия над нами не правила. После такого конфликта мы, конечно, отдалимся. Она не нужна нам такая, как сейчас. Вы можете спросить у меня, уважаю ли я российский народ, — после многозначительной паузы продолжает Владимир. — Я не уважаю Путина, но народ ведь Путина любит? 85 процентов его поддерживает. Значит, я и народ не уважаю, получается. Они верят в то, что здесь фашисты, которые детей едят и женщин вырезают. А чего они этому верят?..
Северодонецк освобожден от боевиков, но «новой жизнью» он пока не зажил. Как, впрочем, и масса других городов и поселков Луганской и Донецкой областей. В отличие от флагманского Славянска, где проходят показательные восстановительные работы, здесь ничего не происходит. Люди привыкают ходить по взорванному мосту и надеются, что когда-нибудь их город изменится к лучшему.
Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»
12 августа 2014
Мы с Мариной сидим между этажами в подъезде сталинского дома в центре Донецка. Трясутся стекла, слышно, как падает «Град». Это значит, что война идет где-то совсем близко, в нескольких километрах от нас. С удивлением отмечаю, что отношусь к этому факту как-то уж слишком спокойно. Есть в этих раскатистых звуках что-то неизбежное.
— Мы в правильном месте сидим, — флегматично отмечает Марина, закуривая очередную сигарету. — Здесь толстые стены. И главное, далеко от окон.
Несколько дней назад Марина запаслась сигаретами и продуктами на случай, если из Донецка вдруг окончательно уйдет цивилизация.
— Вчера снаряд упал в родильное отделение, где когда-то появился на свет мой сын, — говорит она драматически тихо. — А один «ополченец» расстрелял лаборанта в больнице за то, что тот с ним как-то неправильно поговорил. Врачи после этого взбунтовались и написали заявления об уходе. Оперировать теперь некому.
Донецк — миллионный город, который когда-то был центром одного из важнейших регионов страны. Между моментом, когда здание областной администрации захватили вооруженные люди, провозгласившие «Донецкую народную республику», и сегодняшним днем пролетела целая вечность. За это время в антитеррористической операции на Донбассе погибли сотни военных и мирных жителей, был освобожден Славянск и сбит малазийский «боинг». Закрылось большинство магазинов, салонов красоты и кафе. С аптечных полок стали исчезать медикаменты, а из больниц — врачи. Регион покинули тысячи людей.
Миллионный город пуст. На въезде в Донецк с южной стороны стоит устойчивый запах гари: в этом районе регулярно бомбят. С некоторых пор мегаполис взят в кольцо украинской армией, и я совершенно отчетливо ощущаю, как здоровое, мускулистое тело города покидает кровь.
Спокойствие берегут лишь цветочные клумбы: несмотря ни на что, старушки продолжают поливать розы и подрезать кусты. Говорят, красота и ухоженность улиц спасают людей, оставшихся в Донецке, от погружения в ужас. Но спокойно только в центре, а за несколько километров от него начинается пространство тревоги.
Во дворе одного из домов в районе железнодорожного вокзала, который недавно обстреляла артиллерия, разведен костер, а на нем — кастрюля. Пенсионерки кипятят воду на чай. В доме уже несколько дней нет газа и электричества. Новости они узнают от знакомых из других районов, где еще работает телевидение и интернет.
Рядом, при 18-й больнице, находится бомбоубежище. Меня к нему подводят двое инспекторов «Гражданской обороны» ДНР, Людмила и Александр. Там нас встречает группа хмурых бабушек.
— Вот посмотрите, здесь люди фактически живут, — показывает пальцем Людмила. — Мы им привозим все необходимое.
— Чего ж ты врешь-то? — вдруг набрасывается одна из старушек на инспектора. — Никто нам не помогает! И тебя мы в первый раз видим!
— Я же отправляла вам волонтера... — оправдывается она.
— Не мурчи! — надвигается на нее другая бабушка. — У нас тут даже света нет, никто свечек не привез!
В бомбоубежище темно и сыро, по лестнице снует раненая собака. В глубине погруженных во мрак коридоров на узких раскладушках, закутавшись в старые одеяла, лежат люди. У некоторых на столе горит тоненькая свечка, вокруг тарелки, кастрюли и игральные карты.
Из дальней комнаты показывается силуэт мужчины. Увидев камеру, он с ходу принимается кричать. Через каждое второе слово прорываются ругательства.
— Мою квартиру на *** разнес снаряд, прямо когда я дома был, — рассказывает он. — Сначала я услышал свист. А я знаю, что если слышен свист миномета, значит, летит прямо на меня. Успел лечь на пол. Квартиру всю разворотило, балкон вырвало с корнем. Когда успокоилось, решил на всякий случай лечь в коридоре на коврик для йоги, который жена оставила. И тут в дом ударила гаубица. Вот тогда я ушел в бомбоубежище и больше отсюда выходить не хочу.
Мужчина постепенно успокаивается, выходит на улицу и закуривает сигарету.
— Знаете, я ведь в курсе, кто там на самом деле стрелял, — продолжает он. — Я такие вещи отличать умею. И знаю, что и те, и эти — «молодцы».
