— А мы что, можем что-то сделать? У нас есть выбор? — с сарказмом спросил Бельтран.
— Мы должны драться! — запальчиво воскликнул Теодор. — Мы не сможем долго выдерживать осаду. С каждым днем мы становимся слабее. И у нас не остается иного выбора, как выйти из Антиохии и навязать Хебоге сражение.
— И потерпеть поражение, да? — спросил Бельтран.
— Мы в отчаянном положении! — вмешался в разговор Гуго. — Выбора у нас нет. Теодор прав. Мы видели приметы в небесах. «Армия Господа» должна вокруг чего-то сплотиться. Мы должны очиститься. — Голос его, еще минуту назад сильный и звонкий, вдруг превратился в шепот. — Граф в курсе дела. Воля Божья должна быть исполнена.
Он и Готфрид поднялись и отправились вниз по ступенькам. Чуть позже за ними последовали Альберик и Норберт.
Наконец и Бельтран, пробормотав слова прощания, ушел, оставив Элеонору и Теодора наедине.
— Как ты себя чувствуешь?
Она слабо улыбнулась в ответ.
— Я — усталая, голодная, грязная и…
— Растерянная? — подсказал Теодор.
— Да, растерянная.
— Мы все растерянные, потому что сбились с нашего пути.
Элеонора прислушалась, наклонив голову. Голос Пьера Бартелеми уже не раздавался во дворике.
— Что замышляет мой брат, скажи, Теодор?
— Он замышляет знамение. — Теодор приблизился и сел на подушку рядом с Элеонорой. — Знамение Господне.
— И Господу в этом немного поможет мой брат?
— Возможно, — усмехнулся Теодор. — Господь помогает тем, кто обращается к нему за помощью.
— А также тем, кто готов пойти ему навстречу, да? — устало пробормотала Элеонора.
— Вот именно, — прошептал Теодор. — Элеонора, в Иерусалиме находятся реликвии нашего Спасителя. А что, — Теодор взглянул на небо, — если мы найдем подобную реликвию здесь, в Антиохии?
Ответ на вопрос Теодора последовал довольно быстро. Пьер Бартелеми, загадочным образом исчезнувший на несколько дней, появился снова и предстал перед графом Раймундом и Адемаром Монтейским, обещая божественное откровение. Потребность Пьера в благодарных слушателях наконец-то была замечена Господом и немедленно удовлетворена. Дело в том, что в городе уже ширилась паника, и люди страстно желали знать, какая судьба их ожидает. Весть о предстоящем откровении распространилась, как пожар в сухой траве, и когда Пьер предстал перед зрителями, то послание, оглашенное его зычным голосом, мгновенно разнеслось по всему городу.
— Судари мои! — начал он. — Андрей, апостол Господа Бога нашего Иисуса Христа, явился мне с уже четвертым предостережением. Он ранее уже приказывал мне явить вам копье, которым проткнули грудь нашего Спасителя. Я не послушал его. Сегодня я покинул город, чтобы принять участие в бою. И во время боя я попал меж двух всадников. Чуть не погибнув от удушья, я присел на камень, думая, что умираю. Я ослаб от голода, и меня преследовали страх и горесть. Тут мне привиделся святой Андрей с неким спутником. Он пригрозил, что если я не сообщу вам эту новость… — В этот момент его прервали граф и епископ, спросив, о чем он хочет сказать. Пьер продолжил: — Несколько месяцев назад, когда Антиохию потрясло первое землетрясение, я не сказал ничего, и слава Богу. Однажды ночью, когда я улегся спать, земля снова задрожала. Мой страх усилился, я взглянул наверх и вдруг увидел перед собой двух человек в сиянии и ярких одеждах. Один был старше, среднего роста, с рыжевато-седыми волосами и густой бородой; его спутник был моложе и выше, красивый, как никто из детей рода человеческого. И спросил у меня старший из них: «Что ты здесь делаешь?» Я испугался и спросил в ответ: «А вы кто?» Незнакомец сказал мне: «Вставай и не бойся. Слушай, что я тебе скажу. Я — апостол Андрей. Позови епископа Ле-Пюи и графа Раймунда Тулузского и передай им эти слова: „Почему епископ пренебрегал своим долгом проповедовать крестоносцам и наставлять их на путь истинный для их же блага?“» Потом он добавил: «Иди за мной, я покажу тебе копье нашего Господа Иисуса Христа, и ты отдашь его графу Раймунду, ибо так было предназначено Господом с тех пор, как родился граф Тулузский». Поэтому я, облаченный лишь в одну рубаху, поднялся и последовал за святым Андреем в город. Я беспрепятственно прошел по турецким улицам, и апостол ввел меня в церковь Святого Апостола Петра, которую турки превратили в мечеть. В этой церкви две лампы светили так ярко, как будто внутрь проникали лучи солнца. Святой Андрей приказал мне подождать и сесть у подножия колонны возле ступенек, ведущих к алтарю. Сам же он пошел вперед и исчез, словно сквозь землю провалился. Потом он появился снова, держа в руке копье, которое вручил мне. И сказал мне апостол: «Держи копье, которым была пронзена грудь Того, кто пришел спасти человечество». Я держал копье в своих руках и плакал от радости. «Господи, — сказал я, — если такова Твоя воля, то я возьму это копье и передам его графу». И сказал мне святой Андрей: «Нет, не сейчас, ибо вскоре город будет взят. Приходи позже с двенадцатью воинами и ищи его там, откуда я его только что взял. Там ты его и найдешь». И он вернул копье на место. После того как все это произошло, меня отвели назад в лагерь к моему шатру. Проснувшись, я устыдился своей нищеты и побоялся обращаться к вам. Однако в первый великопостный день на рассвете святой Андрей снова явился предо мной в том же облачении и с тем же самым спутником. От них исходило ярчайшее сияние. «Ты не спишь?» — спросил меня апостол. «Нет, мой господин, я не сплю». «Ты сделал то, что я сказал?» И я ответил ему: «Видит Бог, я молился, чтобы вы послали к графу кого-нибудь другого, потому что я — человек бедный, и они мне не поверят». Апостол сказал, что Господь выбрал Пьера Бартелеми, словно зерно из половы, потому что увидел в нем добродетель и достоинства.
Потом Пьер заявил, что это объяснение его весьма утешило, хотя он все равно продолжал молчать вплоть до сегодняшнего дня.
Новость о видении, посетившем Пьера Бартелеми, мгновенно разнеслась по городу. Все узнали о его предложении проверить истинность его слов: пойти в церковь Святого Петра и найти там копье. Другие пророки тоже начали вспоминать о похожих видениях. Прорицательницы и гадалки вспомнили о метеорите, упавшем вблизи Антиохии, о землетрясении, а также о воинах небесных, которых видели в рядах «Армии Господа».
Элеонора слушала с большим интересом. Она попыталась вызвать Теодора на разговор, однако он отказался и лишь прижал палец к губам. Гуго и Готфрид повели себя примерно так же. Они оба явно нервничали и всячески побуждали графа пойти в только что возрожденную церковь и поискать там копье.
— Это — наша единственная надежда, — шептали они. — Если его найдут, то мы все сплотимся вокруг этой священной реликвии.
Наконец граф согласился. В сопровождении Теодора, Гуго, Готфрида, Пьера Бартелеми и других он пошел в церковь Святого Петра. Оттуда вывели верующих, однако люди сгрудились возле входа. Их становилось все больше и больше по мере того, как новость ширилась по городу. Подняли напольные камни и лихорадочно обыскали то место, на которое указал пророк. Однако ничего найдено не было. Под насмешки и едкие шутки граф Раймунд покинул церковь Святого Петра. Однако Гуго, Готфрид и Пьер Бартелеми стали копать дальше. Теодор рассказал Элеоноре, что случилось потом. Они уже успели значительно углубиться в почву, когда Пьер спрыгнул в яму в одной рубашке. Постояв на коленях и молча помолившись, он через какое-то время обнаружил в земле камень, вытащил его и, засунув руку в какое-то отверстие, извлек из него наконечник — священное острие священного копья. Он поцеловал его и поднял высоко вверх.
— Знамение! — воскликнул прок. — Такова воля Божья! Господь дает нам свое благословение!
Весть о находке разлетелась по городу. Господь послал знамение! Произошло чудо! Предводители немедленно созвали военный совет и проголосовали за то, чтобы командование всей армией было передано Боэмунду на последующие пятнадцать дней. Адемар распорядился выделить три дня на молитвы, пост, а также на процессии на улицах города, литании, мессы и воззвания к Богу. Отчаяние сменилось восторженной радостью. Франки уверовали в то, что Ангел Смерти оставил их. Армия мобилизовалась и стала готовиться к выходу из города, чтобы навязать Хебоге сражение. Элеонора, будто очнувшись от летаргии, хотела было принять участие в празднествах, однако ей и писцу Симеону не позволили покидать дом. Элеонора не особенно возражала, потому что не хотела быть обузой для остальных. Путь вперед был открыт. Лучше погибнуть в бою, чем умереть медленной смертью.
Элеонора восхищалась хитростью своего брата, однако призналась Теодору, что ее все больше беспокоит перемена в характере Пьера Бартелеми, которому «Армия Господа» стала буквально поклоняться и чуть ли не на руках носить. Он полнился новыми видениями и присвоил себе роль глашатая Всевышнего. Предводители благожелательно приняли священное копье, однако чувствовали определенную ревность из-за того, что его хранителем Господь Бог избрал именно Раймунда. Гуго и Готфрид поняли, что новоявленного пророка следует урезонить. Кое-кому был дан негромкий совет, и на торжественной церемонии священную реликвию официально вручили епископу Адемару. Предводители были удовлетворены в своем тщеславии, однако Боэмунда копье мало интересовало. Словно разъяренный лев, метался он по городу, собирая армию на предстоящую битву. Франков оставалось двадцать пять тысяч, однако лошадей, пригодных для битвы, было всего лишь триста. Тем не менее Боэмунд решил рискнуть и применить ту же тактику, которую он использовал в сражении с Ридваном из Алеппо. Было организовано пять отрядов. Рыцарей, лишившихся коней, сгруппировали в пять плотных пеших фаланг. Им подробно рассказали о боевой тактике турок, уделив особое внимание необходимости держать сомкнутый строй, и строго приказали неукоснительно выполнять распоряжения своих командиров. Сначала Элеонора никак не могла понять, почему Боэмунд, коротко стриженный, с пылающим взором голубых глаз, стал постоянным гостем в их доме на Ладанной улице. Еще более удивительным было то, что он привозил с собой всяческие дорогие лакомства и корзины с хлебом. В доме была своя конюшня, и в нее привели трех довольно упитанных коней, которых ежедневно кормили наилучшим образом. Элеонора заметила также, что она, Теодор и Симеон стали основными потребителями привозимой пищи, которая подавалась к столу подальше от завидущих глаз, когда становилось темно. В День рождества святого Иоанна Крестителя Боэмунд, облаченный в заляпанный и несвежий кожаный камзол, темно-синие гетры и поношенные сапоги, приехал к ним, чтобы разделить вечернюю трапезу, и стал громко распространяться о том, что святой Иоанн — его покровитель и что он хочет отметить его рождество. Он шумно ввалился в дом, пожал руку Готфриду и Гуго, похлопал по плечу Симеона. Потом он крепко сжал в своих свирепых объятьях Элеонору, оторвав от пола и уколов своим щетинистым подбородком. Затем резко отпустил ее и смахнул с шеи капли пота.
