в соответствии с пожеланиями Диамантино. Возможно, Сальваторе любили в «Волчице» намного больше, но и Диамантино пользовался у Кларетты уважением за щедрость и за то, что никогда не обижал девушек.
Распрощавшись с Сальваторе, Бруно поднялся в указанный номер. Мари действительно уже ждала его. По подсчетам Диамантино Мари не могло быть меньше двадцати пяти, хотя сама она говорила, что ей только двадцать один. Он встречался только с ней последние три года. Бруно был в нее влюблен. Страстно и чувственно, как будто ему было пятнадцать, а ей шестнадцать. Только ему было почти семьдесят, и он ни на мгновение об этом не забывал. Всю жизнь прожив холостяком, Бруно вовсе не собирался впускать в свою жизнь женщину, которая была настолько младше него. Диамантино вполне удовлетворялся приятными совместными вечерами примерно раз в неделю.
– Чао, Бруно!
– Добрый вечер, дорогая. Как дела?
– Очень даже неплохо! А у тебя?
Мари была в хорошем настроении, и Бруно был уверен в ее искренности. Примерно год назад он сообщил Мари, что ее оплата зависит не от ее действий, настроения или даже постели, а от самого факта ее присутствия в его жизни. В тот раз она мгновенно стерла фальшивую улыбку с лица и пожаловалась на сильную усталость в ногах от новых туфель. Поэтому Диамантино верил в ее эмоции и иногда даже позволял себе верить в то, что Мари действительно нравится его общество.
– Устал. Кастеллаци все-таки очень утомительный человек.
– А наши говорят о нем только хорошее.
– Я тоже не говорю плохого… До сих пор не могу поверить, что он никогда не спал ни с одной из здешних девушек!
Мари раскрыла Бруно секрет Кастеллаци месяц назад. Диамантино тогда по-новому взглянул на Сальваторе и на отношение к нему в «Волчице».
– Ну, по крайней мере, ни одна об этом не рассказывала… Некоторые девочки даже делают ставки на то, что им удастся его соблазнить, но не одна еще не выиграла. Впрочем, давай не будем о нем, раз он так тебя утомил.
На это Диамантино был согласен целиком и полностью. Бруно поцеловал Мари и устроился на диване, посадив ее к себе на колени. Мари, как он и просил, оделась в платье, которое было в моде лет пятьдесят назад. Диамантино почувствовал себя молодым. Бруно с удивлением обнаружил, что у него почти ничего не болит. Аромат духов Мари попал ему в ноздри и Диамантино не сдержал улыбку – это был его подарок ей. Мари спросила:
– А как поживает твой сын? Ты в последнее время совсем о нем не рассказываешь.
– Да, в общем по-старому. Кривляется на публику, вроде что-то пишет, но не показывает, что… Он стал очень напоминать мне меня в его возрасте.
– Это не странно, он же все-таки твой сын.
– Я был в его возрасте очень неприятным человеком… Впрочем, времена сейчас другие, кроме того, у него есть то, чего всегда не хватало мне. Я был один в Риме, а у него есть я и, вроде бы, девушка, с которой он, правда, отказывается меня знакомить.
Через несколько минут неспешных разговоров Бруно высвободился из объятий Мари и подошел к небольшой плоской сумке, которую взял сегодня с собой.
– Между прочим, у меня для тебя подарок. Мне очень понравилось, как ты напевала партию из «Турандот» в прошлую нашу встречу. Не знал, что ты любишь оперу.
– Ну, напевала… скорее пыталась напевать.
Это было сущей правдой – голос Мари не стоял рядом с оперными стандартами, но Бруно не позволил себе согласиться с ней:
– Может быть, ты и не Рената Тебальди, но мне твое пение понравилось…
Бруно достал из сумки картонный конверт с двумя пластинками. Мари взяла конверт в руки и широко улыбнулась:
– «Травиата»! Ироничный мерзавец! Как же ты узнал, что это моя любимая опера?
– Я не узнавал, я просто не смог пройти мимо. Партию Виолетты исполняет Мария Каллас, дирижирует Карло Мария Джулини – этот молодой человек очень хорош, хотя, конечно, не Тосканини… Тебе нравится?
– Да, очень! Давай поставим, в этом номере как раз есть патефон.
– Я знаю, я специально попросил двенадцатый.
Зазвучала музыка Верди, а старик и молодая женщина снова вернулись на диван. Минуты текли, комната была наполнена музыкой и пением, а двое молчали.
– Ты знаешь, Мари, это была первая опера, которую я услышал вживую. Мне было лет двенадцать, родители были еще живы… и мы пошли на «Травиату». Я уже не помню, кто пел и кто дирижировал, помню только, что мне было скучно – тогда я еще не умел видеть красоту. Помню еще, что такого исполнения я больше никогда не слышал. Мне часто снится, что мне снова двенадцать, я снова на том концерте, но теперь я знаю обо всем, что со мной произойдет потом, поэтому слушаю, слушаю настолько внимательно, насколько могу, пытаясь запомнить каждый звук и каждое впечатление…
– А что такого особенного было в том исполнении, Бруно? Бруно?.. Эй, что с тобой?! Тебе плохо?!
– Нет, дорогая, мне хорошо…
Ставка
Кастеллаци чувствовал себя неприкаянным после возвращения с Севера. Добравшись до дома, он попытался напиться, но организм воспротивился этому столь рьяно, что Сальваторе сдался после одной бутылки вина. Желая занять себя хоть чем-нибудь, он почти всю ночь редактировал сценарий для Диамантино и лег спать только после того, как договорился с Бруно о встрече.
Разговор с Диамантино, как и всегда, получился не самым простым. В определенный момент Сальваторе показалось, что Бруно откровенно посмеивается над ним. В «Волчицу» Кастеллаци сегодня не хотелось. Он даже собирался отказаться, но какая-то часть души Сальваторе отчаянно запротестовала, возжелав увидеть юную Лоренцу.
На его счастье Лоренца была свободна, поэтому распрощавшись с Диамантино, который, как всегда, направился к загадочной Мари, Кастеллаци прошел в указанный Джулио номер. Оказавшись в изящно обставленной комнате, Сальваторе начал продумывать грядущую сцену. В голову ничего не шло. Пробродив из угла в угол пару минут, Кастеллаци решил доверить создание антуража бархатным шторам и богатым обоям на стенах, тем более, что это было их прямой обязанностью.
Сальваторе устроился в кресле и принялся ждать робкого, негромкого стука в дверь. Минуты шли, а в дверь никто не стучал. Кастеллаци начал немного беспокоиться, но как только беспокойство переросло в нервозное постукивание пальцами по подлокотнику, раздался тот самый робкий, негромкий стук.
– Войдите.
Лоренца вошла и встала перед дверью. После прошлого раза она, очевидно, ожидала от Кастеллаци очередных экспериментов. Сальваторе улыбнулся этому.
