– Не вздумай, сынок, еще кому-нибудь сказать об этом. Люди станут смеяться над тобой. Если бы Соси сделал такое, солнце взошло бы на западе.
Хусен опустил голову и замолчал. Он ужасно разозлился на себя за то, что проболтался. И сам ведь еще не очень верит. Надо бы дождаться следующего дня, посмотреть, правда ли Соси приведет лошадь, тогда и говорить.
Было еще темно, когда Соси стал собираться в Пседах.
– Дади, ты сегодня купишь лошадь? – спросила Эсет.
– Какую лошадь? Что ты мелешь? – Соси даже позеленел от злости.
– Ты же обещал, что купишь?…
Отец подошел и ладонью наотмашь ударил Эсет по щеке.
– А ну, замолчи, шайтан!
– Эй, ты что накинулся на ребенка? – встала между мужем и дочерью Кабират.
Сама-то она частенько прикладывала к ней руку, но другим, боже упаси, не позволяла и близко подойти к девочке. Эсет, закрывши руками лицо, всхлипывала и бормотала:
– Ты же сам обещал купить лошадь и дать арбу кукурузы. Не хочешь – и не надо. Они и без тебя купят…
Соси снова кинулся к Эсет, но Кабират преградила ему дорогу.
– Женщинам следовало бы сразу при рождении отрубать голо вы! – крикнул Соси, чуть вытянув из ножен кинжал и тотчас же со злостью вогнав его обратно.
– Ну, хватит, хватит! – сказала Кабират, махнув рукой. – Мы знаем, что ты храбрый.
– Я не храбрый и даже не мужчина. Но пусть только она посмеет еще хоть пикнуть! – И, погрозив пальцем, Соси вышел.
Мать и так и этак пытала дочь, о какой, мол, она лошади говорит и кому ее покупать надо? Но Эсет не проронила ни слова.
Кабират не на шутку растревожилась. Может, дочь знает такое, что и не скажешь? Уж не собирается ли Соси привести в дом вторую жену?
Она и ласкала Эсет, и обещала купить ей чего только попросит. Но дочь молчала, как камень.
– Чтоб у тебя язык отсох! – крикнула Кабират. – Может, ты уж и онемела совсем?
Эсет и сама удивлялась, как это она, которая даже самую маленькую тайну не умела сдержать в себе, сегодня вдруг нашла силы молчать, несмотря ни на что. Не знала она и о том, что отныне в ее душе родилась такая сила, которая не раз поможет ей молчать.
…Соси поехал прямо в полицейский участок. Несколько дней он терзался, все думал, как поступить – сообщить о встрече с Даудом или нет. Соси почему-то был уверен, что Дауд опять скрывается от властей. А если нет? Если никто не будет ловить его и Дауд станет мстить Соси – будет всем рассказывать, что чуть не снял с него штаны? Э, да никто ему не поверит. А если его не арестуют, Соси ведь должен купить лошадь и дать арбу кукурузы семье Беки…
Неподалеку от ворот полицейского участка он встретился с Саадом.
– Ассалам алейкум.
– Ваалейкум салам. Ты что, к пирстопу?
– К нему.
– Его нет дома.
– А куда он поехал?
– Спрашивал. Не говорят.
– Может, скоро приедет?
– Кто его знает? – пожал плечами Саад и, облокотившись о бидарку, спросил: – Он что, звал тебя?
– Да. А тебя?
– Меня тоже.
Оба они врали. У каждого из них были схожие заботы, но и тот и другой предпочитали скрывать их друг от друга.
– Пройдемся. Посмотрим, что в лавках есть, – предложил Саад. – Может, тем временем и пирстоп вернется?
– Не хочется. Я здесь подожду.
Саад сел в бидарку, взялся за вожжи. В это время за мостом показался всадник. Узнав Товмарзу, Соси схватился за рукоять кинжала.
С тех пор как Соси на пахоте дал пощечину Товмарзе, вражда между ними не затихала. Как ни искал Соси примирения – людей не раз засылал, Товмарза не соглашался простить ему, но и мстить не мстил.
И сейчас, будто не заметив Соси, Товмарза поздоровался с Саадом и сказал:
– Ты пирстопа ждешь? Он в Сагопши.
– Что случилось?
– Там на майдане убитый лежал. Люди вокруг собрались, и пирстоп там.
– А кто убитый?
– Не знаю. Одни говорят, вор, другие, что беглый какой-то. Я не видел его.
Хлестнув коня, Товмарза поскакал по дороге в Кескем.
– Едем, посмотрим, что за человек? – предложил Соси. Он уже загорелся любопытством.
– Да, пожалуй, поедем. Здесь делать нечего.
Саад погнал лошадь во весь дух. Ему, не меньше чем Соси, хотелось поскорее самому посмотреть, кого там убили. Каждый надеялся увидеть своего врага. Соси даже поклялся про себя: если убитым окажется Дауд, зарезать барана и пригласить муталимов на мовлат.
Отъехав от села, Касум хотел было завернуть в лес – поделиться с Даудом своей удачей, порадовать товарища. Но вовремя спохватился. Поразмыслив, понял, что это опасно. Если будет погоня, первым делом лес прочешут. А Дауда там сейчас, к ночи, наверняка нет. «Самое разумное, – решил Касум, – податься к Магомет-Юрту. Туда не поскачут, побоятся, как бы казаки не приняли их за конокрадов и не открыли огонь. Так бывало».
Нет, он свернет к Магомет-Юрту. Там отпустит коня и дальше пешком будет пробираться до Моздока, а оттуда на поезд. Так безопаснее. Да Касуму и не нужно большего, чем ему положено. Придержав коня, он полез в карман – посчитать, сколько Саад дал ему денег. Светила полная луна, и сделать это было совсем просто. Денег оказалось всего сто пятьдесят рублей.
– В таком случае, Саад, тебе не видать коня как своих ушей! – погрозил Касум плетью назад и двинулся дальше.
На подъем конь пошел шагом. Касум не стал его подгонять. «Наверстаю на спуске, – подумал он. – В Моздоке продам лошадь, сколько бы ни дали, – и домой!»
Всего два дня пути отделяют его от родных гор, от родного села, от матери. Мать! Как она там? Может, увидит сына – поправится?
Касум ехал и прислушивался к топоту коня, как бы отсчитывал – ведь с каждым шагом ближе дом!..
Станица вытянула в сторону дороги – только одним концом она примыкает к проезжей части. Крайняя усадьба полукольцом обнесена рвом.
Из рва вдруг вышли двое и встали на дороге. Оба с винтовками.
Весной у станичников увели коней, и с тех пор они регулярно выставляли посты. Но откуда было Касуму знать об этом.
Сейчас перед ним был один из таких постов.
Касум резко осадил коня. Он понимал, что не с добром вышли эти двое на дорогу вооруженными.
Один что-то говорил, глядя на Касума, и поднял винтовку.
– Не стреляй, Степан, – остановил его другой. – Узнаем сначала, что за человек.
– Что за человек! Не видишь, что ли? Горец!
Степан, сын станичного богатея, давно усвоил то, что слышал от всех, кто бывал у них в доме: ингуши – воры, абреки, их надо убивать. Авдей в станице вроде бы как атаман, с ним считаются все. Он богат, а богатого кто же не чтит.
Степан жаждет пойти дальше своего отца. Богатства наживать ему не приходится – без того хватает. Он мечтает прославиться своей храбростью, смелостью.
В дозорные Степан ходил с особым удовольствием. Все надеялся встретить абрека-конокрада. Но каждый раз возвращался огорченный, словно охотник, которому так и не попалась дичь.
И вот удача. Перед Степаном не «дичь», а «зверь». Уж завтра утром мать не будет утешать его в печали, а Кондрат Бычья голова не станет хвастать тем, что убил горца. Он-то уложил несчастного старика, возвращающегося из Моздока с базара. А перед Степаном всадник, молодой, сильный. И если он не абрек, то уж наверняка вор. Не понимал Степан того, что, будь этот всадник абреком или вором, не стоял бы он так спокойно посреди дороги.
А бедняге Касуму и в голову не приходило, что, столь далеко отъехав от Сагопши, он вдруг встретит совсем неожиданную опасность. Дагестанец стоял в растерянности, не зная, что же предпринять: то ли подъехать к ним, то ли повернуть коня и ускакать? Пожалуй, от этих не уйти. Вот один держит винтовку наготове, того и гляди выстрелит. А другой пошел к Касуму.
– Глупый, не ходи, – крикнул Степан, – думаешь, он не вооружен?
Но тот не ответил и шел вперед. Степан двинулся за ним.
Касум стоял не шевелясь. Ему больше ничего и не оставалось, как спокойствием своим убедить их хотя бы в том, что человек он мирный.
– Каков конь! – вырвалось у Степана. – Не иначе – абрек. – Он щелкнул затвором и закричал: – Слазь с коня!
– Степан, не горячись, – придержал парня за локоть товарищ.
Но тот отскочил от него и прицелился. У Касума мелькнула мысль: «Не достать ли кинжал?» Но тут же он подумал: «Что кинжал против винтовки? Только еще больше обозлятся».
Видя, что всадник вроде бы не собирается защищаться Степан совсем осмелел.
– Не тронь, – попытался еще раз удержать его напарник, – человек, похоже, мирный, пусть себе едет…
Но Степан не слушал.
– Эй ты! Слазь, зверюга!
Касум, в упор глядя, покачал головой. Кто знает, что он этим хочет сказать: то ли не слезу, то ли не стреляй? А может, и то и другое сразу. Как бы там ни было – выстрел раздался. Конь шарахнулся в сторону. Касум, обеими руками схватившись за грудь, еще сидел, слегка, правда, откинувшись назад. Но тут раздался второй выстрел – и Касум свалился на землю.
– Чуть отъехав, конь остановился. Когда Степан подошел к нему, конь стоял и словно в удивлении смотрел на лежащего на земле человека.
