отглаженные черные брюки, он выглядел так, словно только что вышел из дорогого парижского ресторана. Мамуся суетилась вокруг него, без умолку восторгалась, какой он красивый, как она рада видеть его и какая это честь, что он решил отобедать с ними. На мадам Барбье, которая по такому случаю раздобыла драгоценного цыпленка и немного картошки, он, судя по всему, также произвел впечатление. Она достаточно активно участвовала в деятельности подполья, слышала имя Жерара Фокона и знала, что он был важной фигурой в Сопротивлении.
– Жо… то есть Жерар, – вздохнула мамуся и нетерпеливо подалась вперед, после того как мадам Барбье, открыв для них бутылку вина, с неохотой ушла, оставив их одних. – Разве не удивительно, что вы с Евой оказались здесь вместе, вдали от дома?
– Мамуся, – шепотом предупредила ее Ева.
Жозеф улыбнулся, сначала – мамусе, а потом – Еве, и его взгляд задержался на ней.
– Но Ева – сама по себе удивительный человек.
Мамуся покраснела и театрально всплеснула руками, как будто комплимент Жозефа был адресован ей.
– Ой, Жозеф, ты такой учтивый. А правда она у нас красавица?
– Мамуся, перестань!
Жозеф улыбнулся, и их с Евой взгляды снова встретились.
– Да, разумеется.
– Может, лучше сменим тему? – процедила сквозь зубы Ева.
– Ну хорошо. – Мать вздохнула и начала рассказывать о том, как была приглашена на вечер, который родители Жозефа устроили летом 1937 года в их большой квартире на улице дю Ренар, и как она потом рассказывала мужу, что все там было образцом великолепия и организовано по высшему разряду. Однако при упоминании о муже улыбка ненадолго исчезла с ее лица, и она посмотрела на дверь, словно ожидала, что он в любой момент может войти в комнату.
– Мне очень грустно было услышать о депортации вашего супруга, – мрачным голосом сказал Жозеф и взял мамусю за руку.
– Спасибо тебе, Жозеф, – всхлипнула мамуся. – Я все же надеюсь, что после окончания войны мы снова будем вместе. Я так по нему тоскую.
Ева, проглотив комок в горле, уставилась в свою тарелку. Похоже, мамуся была уверена, что отец однажды вернется, и не рассматривала других вариантов.
– Мамуся, – тихо сказала Ева, а Жозеф дотронулся до ее руки под столом, осторожно сжал и уже не отпускал.
– Мадам Траубе, я постараюсь навести о нем справки. Надеюсь, это поможет вам, – сказал Жозеф, и Ева увидела, как мать резко вскинула голову.
– Ты наведешь справки о моем Лео? – спросила мамуся высоким и хриплым голосом. – А это возможно?
Жозеф пожал плечами, как будто ему ничего не стоило получить сведения из нацистского концентрационного лагеря, как будто секретарь по приему корреспонденции только и ждал его письма на той земле смерти и отчаяния.
– У меня обширные связи, – заметил он. – Я непременно попытаюсь все выяснить, и тогда, возможно, удастся отыскать вашего мужа. Не сомневаюсь, что он все время думает о вас, мадам Траубе.
– Жозеф, мне кажется, так не… – начала было Ева.
– Ах, Жозеф, – перебила ее мамуся. Ее глаза блестели от слез, когда она улыбнулась ему. – Я всегда знала, что ты чудесный мальчик. И не уставала повторять это Еве, правда, милая? Я же говорила, что ты должна связать свою жизнь с таким милым еврейским мальчиком, как Жозеф.
От стыда Ева прикрыла глаза правой рукой, но Жозеф не засмеялся и не отпустил ее левой руки. Он сжал ее еще крепче, а потом большим пальцем стал водить по ее ладони, словно пытался успокоить ее этим интимным жестом.
– Знаете, мадам Траубе, мне очень повезет, если я найду такую женщину, как Ева. Вы и ваш супруг вырастили прекрасную дочь.
Мамуся снова всплеснула руками и захихикала, как девочка-подросток, а потом извинилась и ушла на кухню за основным блюдом. Как только она скрылась из вида, Ева простонала:
– Я хочу извиниться за мою мать. Кажется, она решила, что у нас свидание.
– По-твоему, в этом есть что-то плохое? – спросил Жозеф. Когда она подняла на него удивленный взгляд, он добавил: – Признайся, Ева, а из нас могла бы получиться прекрасная пара?
Ева выдернула руку из его ладони и смущенно опустила глаза.
– Жозеф, я…
– О, не переживай так, – со смехом сказал Жозеф. – Из-за работы у меня совсем не остается времени для романтики. Я просто заметил, как ты одинока и как сильно изменилась с тех пор, когда мы виделись в последний раз. – Он опять подождал, пока их с Евой взгляды встретятся. – Разве в моих словах есть что-то дурное?
– Спасибо тебе. – Она снова почувствовала себя робкой школьницей и, отчаянно пытаясь сменить тему, спросила: – Ты знаешь, насколько серьезной опасности подвергаются участники подполья, которые переводят еврейских детей через швейцарскую границу?
Жозеф рассмеялся:
– Я думал, у нас с тобой разговор по душам, а ты спрашиваешь о безопасности сопровождающих группу? Да ты просто мастер вести такие беседы!
Она почувствовала, как ее щеки зарделись еще сильнее.
– Я переживаю за одного человека.
Жозеф больше не улыбался.
– А, ты про своего коллегу, с которым занимаешься подделкой документов? Кажется, его зовут Реми?
– Да, верно.
– С ним все будет хорошо, Ева. Он в состоянии о себе позаботиться.
Она пыталась заглянуть ему в глаза.
– Он тебе не понравился. Почему?
– Просто в нынешние времена я чувствую себя намного спокойнее, когда меня окружают более предсказуемые люди. Вроде тебя.
Ева не могла понять, показалось ли ей, что в его голосе звучало пренебрежение, или нет. Неужели Жозеф пришел только потому, что считал ее прежней Евой – кроткой студенткой английского факультета, не умеющей за себя постоять, неопытной, замкнутой девчонкой, которая была слишком стеснительной, чтобы флиртовать с мужчинами.
– Не знаю. Мне кажется, важно уметь меняться, когда в этом есть такая необходимость. Иначе мы просто остановимся в развитии.
Жозеф удивленно приподнял брови.
– Да, ты абсолютно права. Я лишь хотел сказать, что уважаю тебя как личность, восхищаюсь твоим постоянством. Я всегда знаю, чего от тебя ждать, и это не может не радовать меня. – Он одарил ее еще одной обворожительной улыбкой.
– Значит, ты думаешь, что с Реми все будет хорошо? – Ева никак не могла успокоиться.
– Что ж, он перемещается по документам, которые вы же вдвоем и сделали. Мне кажется, нет причин за него переживать. А теперь, Ева, давай ближе к теме, которую нам нужно обсудить. – Он вытянул шею и выглянул в коридор. Убедившись, что мать Евы пока решила их не беспокоить, он повернулся к своей собеседнице: – Видишь ли, удостоверения личности, которые ты подделываешь, не вызывают нареканий. И у тебя отлично получаются печати. Однако сопроводительные документы в последнее время все чаще стали вызывать подозрения при проверке.
Ева в ужасе распахнула глаза. Неужели тот случай с участником Сопротивления по фамилии Лакруа был не единственным?
– Жозеф, прости. Ты хочешь сказать, что из-за нашей работы кого-то арестовали?
– Речь сейчас не об этом. Проблема в том, что бумага, на которой печатаются эти документы, не должна вызывать сомнений.
Еву снова бросило в
