минули, – в таком ключе предлагала Тэтчер свою риторику, и “Бритиш Лейленд” решили соответствовать положению и предложить новую машину, которая восстановит веру в национальный автопром.
– Реклама по телевидению начнется сегодня, – сказал Джек брату. – На середине “Улицы Коронации” [61].
– Ты для этого заехал? – спросил Мартин. – Чтобы усадить нас всех смотреть рекламу?
– Такое нельзя пропускать. Я ее видел, и она обалденно потрясная. У тебя ком в горле встанет, гарантирую.
Перед захватывающей премьерой Мэри, Джеффри и двое их сыновей поужинали, и за ужином Мартина допросили о его первом рабочем дне. Рассказал он немногое. Вопреки любым разговорам о национальном обновлении, Британию все еще мучили трудности, связанные с повышением цен на нефть, и правительство недавно спустило указание властям на местах о необходимости снизить температуру в общественных плавательных бассейнах на два градуса.
– И Тед, мой новый начальник, и его зам потратили почти все утро, решая, выполнять ли и им это указание. Понижать ли температуру в бассейне для персонала. То есть, понимаете, подать пример – в соответствии с этическим кодексом “Кэдбери”. Или оставить ту же температуру и показать всем, до чего им повезло трудиться в такой фирме, как “Кэдбери”, и не иметь нужды плавать в общественных бассейнах. А после обеда, когда всё решили, мне пришлось сочинять объявление об этом в “Борнвилл ньюз”.
Повисла выжидательная пауза.
– И?.. – спросила Мэри.
Мартин поднял взгляд от шарлотки с яблоками.
– И – что?
– Что решили?
– А. Решили понизить температуру.
Досказывать эту историю до конца он не собирался, поскольку, с его точки зрения, финал вышел разочаровывающий. Куда более интересным в его первый день работы оказалось то, о чем он в семье не упоминал, но оно теперь занимало его. Обедая уединенно за одним из длинных общих столов в кафетерии, он заметил группу из четырех женщин, сидевших в нескольких ярдах от него. Особенно обратил он внимание на одну. Приметил, как она тихонько улыбается, пока другие болтают, как время от времени она бросает на него взгляд, приметил округлость ее щек и темно-карие глаза, почти того же оттенка, что и “кэдберийский” “Дэйри Милк”. Но не заговорил с ней и точно знал о ней лишь ее имя (потому что слышал, как к ней обращались другие женщины).
Джек глянул на часы и встал.
– Пойдем, – сказал он. – Через пять минут начнется.
Они перебрались в гостиную и включили телевизор, настроенный, как обычно, на Би-би-си-1. Нажимая на третью кнопку, чтобы переключиться на Ай-ти-ви, Мартин почувствовал, что совершает едва ли не преступление – до того редко смотрели этот канал в родительском доме и столь сильно было негласное неодобрение родителей. Им предъявили “Улицу Коронации” – сериал, постоянно привлекавший двадцать миллионов зрителей, но никто в семье Мартина ни разу не смотрел и нескольких секунд этого сериала. Они понятия не имели, как зовут персонажей на экране и о чем они говорят. Мартин увернул громкость до упора, и в озадаченной тишине они смотрели, пока титр “Конец первой части” не возвестил о начале рекламной паузы.
Рекламу “метро” показали второй.
– Вот она! Поехали, – с гордостью сказал Джек, закидывая ногу на ногу и складывая руки на груди.
Поначалу, когда реклама только началась, Мартину показалось, что он смотрит старое британское военное кино. Первый кадр показал флотилию из четырех военных десантных судов, угрожающе выстроившихся вдоль берега. Зловещий голос диктора произнес нараспев:
“Некоторые из вас заметили, что в последние несколько лет в Британию вторглись итальянцы, немцы, японцы и французы”.
Слово “вторглись” прозвучало так, будто его чуть ли не выплюнули, – со свирепым ударением на первый слог. Носовые слипы у судов опустились, и по ним покатилась армада “фиатов” и “ниссанов”, “ситроенов” и “БМВ”. Но преисполниться ужасом от этого зрелища публика не успела: картинка сменилась, возник заводской конвейер, по которому двигались полусобранные автомобили, а комментатор провозглашал:
“Теперь у нас есть чем отбиваться. Новый «остин-метро»”.
Далее последовали всевозможные данные об аэродинамике автомобиля и его расходе топлива, но не слова, а изображение приковывало взгляды: флотилия лихих новых машин споро гнала по шоссе, толпы зрителей смотрели с моста, ликуя и размахивая Союзными гюйсами. Автомобили въехали в открыточного вида деревеньку, где пришлось ударить по тормозам, чтобы пропустить некоего седовласого фермера с двумя пони, переходившего ручеек, – идиллическая английская пастораль. Фоновая музыка внезапно сделалась громче, более узнаваемой – оркестровая аранжировка “Правь, Британия”. Автомобили продолжили двигаться по деревне, вниз по мощеной улице, украшенной гирляндами красных, белых и синих флажков. Стоя перед громадным британским флагом, пожилой джентльмен – грудь увешана медалями, он явно ветеран войны – вытянулся во фрунт и отдал честь. Заиграл духовой оркестр. Жители деревни махали проезжавшей автоколонне платочками из окон…
– Иисусе Христе, – сказал Мартин.
Джек глянул на него резко.
– Что?
– По-моему, перебор, не?
Запись почти закончилась.
“Новый «остин-метро», – объявил диктор. – Британский автомобиль (пауза для пущего эффекта)… ПОБЕДИТ ВЕСЬ МИР”. – И, пока звучали эти слова, эскадра автомобилей добралась до места своего назначения – до белых скал Дувра, где в торжествующем закатном свете они сбились на вершине скалы, чтобы держать дозор и не допустить возвращения захватнических орд.
– Как-то не очень надежно, – проговорил Джеффри, заметив, до чего близко стоят две машины к обрыву.
– Одну, кажется, уронили, – с довольной улыбкой отозвался Джек. – Соскользнула и упала прямо на пляж. К счастью, водителя внутри не было. Ну, что скажете?
Потянувшись за своим стаканом с виски, отец предъявил одну из свойственных ему непроницаемых фраз:
– Незабываемо.
– Это не из “Папиной армии” [62] ли человек был? – спросила Мэри, имея в виду ветерана в орденах. – Он похож… как его… на капрала Джоунза.
– Вряд ли. Просто какой-то актер, наняли для съемок на день.
– Ну, очень хорошо вышло, – уверенно сказала она. – Не сомневаюсь, после этой рекламы вы их продадите сотни.
– Всем местным торговцам показали на прошлой неделе.
– И?
– Они в восторге. Сдуреть в каком восторге.
Мартин несколько мгновений помолчал, а затем, осознав, что и от него ждут каких-то слов, задал вопрос:
– Победит в чем?
– Что, прости? – переспросил Джек, доливая пива себе в стакан.
– Этот мужик сказал, что этот автомобиль победит весь мир. Победит в чем?
– Не тупи, – сказал Джек. – Победит в… изготовлении автомобилей, конечно же. В производстве.
– Это же не состязание вообще-то, а? Не футбольный матч.
Джек вздохнул.
– Какой же ты наивный. Конечно же, это оно и есть. Это именно так и есть. Ты о конкуренции слыхал, да? Что мы, по-твоему, собираемся делать? Раздавать эти машины на благотворительность?
– Нет, но… “Победит весь мир”. Странная какая-то формулировка, разве нет? Странное восприятие. “Мы против
