— Давно так не думаю. Человек, который заботится о нуждах своего народа, о его тяжелой жизни, не живет сам в праздности и роскоши, не уступающей царской. И не идет исполнять долг свой настолько поспешно, что покидает Иерусалим глубокой ночью, ни с кем не попрощавшись, прихватив наспех только самое необходимое из вещей. Я ранним утром, как только городская стража доложила мне об этом, поспешил к дому Иеровоама. Там, в доме, все разбросано; многие ценные вещи валяются на полу и во дворе. Ни Зсвул, ни слуги Иеровоама ничего не знают о его исчезновении! Так что это — разве не измена и бегство?
Соломон рассеянно слушал военачальника. Все, что говорил сейчас Ванея, он понял сразу, как только узнал, что Иеровоам покинул Иерусалим. Он хотел услышать от царедворца совсем другое, хотел получить надежду на то, что Иеровоам не изменник, долго лелеявший свои планы прямо во дворце, а просто глупый и неблагодарный чиновник, посмевший ослушаться воли царя. Так Соломону было бы легче.
…Разве можно называть мудрейшим из мудрых царя, который под носом у себя не увидел измену близкого человека… как такой царь может вершить суд? Как он мажет быть уверен, что способен разобраться в сложных делах незнакомых людей, доверивших ему свои судьбы, если в своем собственном доме не разглядел того, что давно замечали его царедворцы.. — горько думал Соломон, рассеянно слушая военачальника.
Собственные мысли разозлили Соломона, и он жестко прервал Ванею:
— Хватит! Все становятся умными после того, как события становятся очевидными… И измены никогда не произошло бы, если бы я на несколько месяцев не покинул Иерусалим. Но я доволен, что это случилось: тайный враг намного опасней явного, а Иеровоам стал явным врагом. И я хорошо понимаю, что он решил поднять бунт на севере страны для того, чтобы воцариться в Иерусалиме. Глупец! Он всегда был моей тенью, и так долго смотрел на нее, что однажды принял ее за тень собственного величия. Так бывает, бывает, что слуга, доедающий объедки с царского стола, начинает думать, что все эти яства приготовлены специально для него. Что ж, мы приготовим специально для Иеровоама яства, густо политые его собственной кровью… Или ты другого мнения?
Ванея подбоченился и сжал рукоятку меча.
— Я бы, будь на то моя воля, немедленно послал вдогонку войска и покончил с изменником раньше, чем он начнет в народе смуту. Дай мне неделю, мой господин, и ты навсегда забудешь об Иеровоаме.
— Да, убить проще всего. Убить — и сделать из него мученика в глазах народа? Нет, — покачал головой Соломон, — пока не начался бунт, нет у меня никаких причин убивать Иеровоама. Ты думаешь, что он почти ничего не взял из своих вещей, потому что очень спешил? Нет, он сделал это сознательно, чтобы вернуться на родину не как богатый царедворец, а как бедный человек из народа, ничего не наживший на службе у Соломона!
— Можно просто снизить налоги в области Вениаминовой, и тогда никто не пойдет за Иеровоамом и не будет никакого бунта… — предложил Ванея.
— Да, и получить сразу же волнения во всех остальных областях Израиля. Ты что — не понимаешь, что я обложил податями все колена не из прихоти своей, и не из жажды несметных богатств, а из-за того, что по-другому Израиль существовать уже не может: нужно содержать армию, строить дома, укреплять города… Хотя бы это ты понимаешь? Нет возврата к прежнему, и быть не может! Поэтому поступим мы так: Иеровоама не трогать, пусть пока живет у себя на родине. Пусть Зевул пошлет в колено Вениаминово лазутчиков своих, из тех, что посмышленей. Как только Иеровоам открыто начнет подбивать людей к бунту, отряды формировать, тогда и двинем туда войско.
После того, как Ванся ушел, царь вызвал к себе Зевула.
— Ты, конечно, уже знаешь, что Иеровоам ослушался воли моей, и тайно покинул Иерусалим?
— Да, мне известно это, мой господин.
— И рассказал тебе Ванея. Он, а не ты, первым обнаружил это. А сколько людей в твоей тайной службе?
— Чуть больше трех сотен, — опустил глаза Зевул.
— Три сотни… — эхом повторил Соломон. — Три сотни. И все накормлены, довольствие получают исправно…
— Они…
— Слушать меня и не перебивать! — выкрикнул Соломон. — Ты собрал под началом своим больше трех сотен лучших людей! Давид с таким количеством воинов разбил вражеское войско, а вы не заметили, как под носом вашим изменник с целым отрядом покинул пределы города?
— Если я буду молчать, ты не узнаешь правды, великий царь. Поэтому дозволь мне говорить.
— Ладно, говори. Только предупреждаю — мне не нужны оправдания.
— Нет, оправдываться не буду. Расскажу все, как есть, а потом решай, мудрый царь. У меня действительно больше трех сотен людей. И, как справедливо заметил мой господин — лучших людей. Только многие из них находятся за пределами Иерусалима, в разных концах страны. И они там исполняют повеление твое — следят, чтобы не было в среде народа измены. Есть люди мои и в охране Иеровоама, и в охране Ваней, даже…
Соломон удивленно посмотрел на Зевула.
— И в моей охране?
— И в твоей, великий царь. Прости, но я решил, что враги могут быть везде, и даже самые проверенные люди — всего лишь люди. И о том, что Иеровоам ночью покинет город, мне донесли еще накануне. Но это и не было особым секретом. Тут Ванея, прости, лукавит. Иеровоам вчера говорил многим, что делать ему в Иерусалиме нечего, и отправится он совсем скоро в области северные. Только я не знал, что это против воли твоей. И прости меня, великий царь за дерзость, но думаю, что ничего страшного не произошло: мои люди есть и в отряде его, и мы будем знать о каждом шаге преступника. Последние сведения, которые я получил только что — как раз свидетельствуют об этом.
— Ты уже получил сведения из отряда Иеровоама?
— Да, великий царь, и очень интересные! Иеровоам не поспешил в области северные, как думает Ванея. Он действительно двигается в том направлении, только очень уж медленно. Выйдя меньше чем на четверть дня пути, Иеровоам велел разбить лагерь в горах и уже почти целый день не трогается с места — пирует, охотится… Разве это похоже на бегство?
— И почему ты думаешь, что новость эта мне очень интересна? — Соломон оживился, его глаза заблестели, по губам пробежала улыбка.
— Я не обладаю даже ничтожной частью мудрости моего господина, но думаю, что Иеровоам испугался гнева твоего и хочет вернуться в Иерусалим, только не знает пока, как достойно это сделать.
— Да! — потер руки Соломон, — но не это главное. Он ждет, будет ли за ним погоня. Наверняка придумал уже отговорку, зачем покинул город. Если погони не будет, он осто-исполняют повеление твое — следят, чтобы не было в среде народа измены. Есть люди мои и в охране Иеровоама, и в охране Ваней, даже…
Соломон удивленно посмотрел на Зевула.
— И в моей охране?
— И в твоей, великий царь. Прости, но я решил, что враги могут быть везде, и даже самые проверенные люди — всего лишь люди. И о том, что Иеровоам ночью покинет город, мне донесли еще накануне. Но это и не было особым секретом. Тут Ванея, прости, лукавит. Иеровоам вчера говорил многим, что делать ему в Иерусалиме нечего, и отправится он совсем скоро в области северные. Только я не знал, что это против воли твоей. И прости меня, великий царь за дерзость, но думаю, что ничего страшного не произошло: мои люди есть и в отряде его, и мы будем знать о каждом шаге преступника. Последние сведения, которые я получил только что — как раз свидетельствуют об этом.
— Ты уже получил сведения из отряда Иеровоама?
— Да, великий царь, и очень интересные! Иеровоам не поспешил в области северные, как думает Ванея. Он действительно двигается в том направлении, только очень уж медленно. Выйдя меньше чем на четверть дня пути, Иеровоам велел разбить лагерь в горах и уже почти целый день не трогается с места — пирует, охотится… Разве это похоже на бегство?
— И почему ты думаешь, что новость эта мне очень интересна? — Соломон оживился, его глаза заблестели, по губам пробежала улыбка.
— Я не обладаю даже ничтожной частью мудрости моего господина, но думаю, что Иеровоам испугался гнева твоего и хочет вернуться в Иерусалим, только не знает пока, как достойно это сделать.
— Да! — потер руки Соломон, — но не это главное. Он ждет, будет ли за ним погоня. Наверняка придумал уже отговорку, зачем покинул город. Если погони не будет, он осторожно двинется дальше, а если мы вышлем за ним войска, скажет, что и не собирался идти в области северные… для этого и развлекается в горах.
— А нам-то что с этого? — удивился Зевул. — Измена есть измена. Мы-то знаем об истинных намерениях его.
Соломон похлопал Зевула по плечу:
— Нам это очень важно! Поступок Иеровоама говорит о том, что он не уверен до конца в замысле своем, не уверен в том, что будет поддержка ему в областях северных. Боится он. А раз боится — значит, уже проиграл!
