И все же старый дипломат усомнился в искренности Калокира, что-то заподозрил, о чем он доложил Никифору Фоке. Но тот не придал словам дипломата особенного значения, сказав, что если Калокир что-то и задумал, то, вероятнее всего, во благо империи. Император был доволен, что первая половина им задуманного плана прошла удачно, потому он заверил Льва, что Калокир ему еще пригодится в войне с русами.
Думая о будущих походах, Святослав действительно предполагал наступление на Крым, в богатые от природы земли, взятие Кафы, куда хлынули хазары, избегая русского нашествия; возвращение древнего русского города Сурожа и, конечно, по-хсрение Корсуни, то есть Херсонеса. Но это грозило затяжной войной с Византией. И хотя Олег Вещий и отец его Игорь все же вели эти войны, они не всегда были удачны. Особенно памятно для Руси было второе - наступление князя Игоря в 941 году, которое закончилось полным поражением русского войска и потерей всего флота от греческого огня. Третий поход, затеянный Игорем, закончился мирным договором, заключенным во Фракии, на подступах к византийской столице. Тогда византийские послы вручили грамоту, в которой император писал: «Не ходи далее. Сколько хочешь возьми».
Дружина князя Игоря порешила так: «Когда царь без войны дает нам серебро и золото, то чего более можем требовать? Известно ли, кто одолеет? Под нами не земля, а глубина морская, в ней общая смерть людям». Игорь получил дань, которая стала ежегодной, была заключена хартия о дружбе и любви, где Игорь обещал не трогать клематы и Херсонес, а защищать их от черных булгар, союзников Хазарии.
Все это учитывал Святослав, обдумывая предложение Калокира, и вспомнил один из уроков Асмуда, где речь шла о распаде империи Александра Македонского. Его мысль и высказывания показались тогда Асмуду наивными и преждевременными, но сейчас, после победоносной войны и разгрома самого страшного врага Руси - Хазарии, вспомнив о далеком разговоре, Святослав серьезно задумался. Не настало ли время такому решению - походу на запад, объединению всех славянских земель под единым началом на основе общности языка, обычаев, религии, быта и культуры? Почему не воспользоваться шансом, который дает ему сама Византия? Да еще деньги, которые всегда необходимы при любом походе? Почти седьми-цу, наряду с другими делами и заботами, князь обдумывал свое решение и ответ императору. Наконец созвал совет, на котором изложил два решения: первое - Крым, второе - Болгария. Но больше всех увлек и завел поход в Болгарию. Рассуждая, вспоминали болгарских ханов и царей, друживших с Русью, особенно царя Симеона, с которым побратался князь Игорь в третьем походе на Византию. Свенельд рассказал, что Симеон помог и ему примучить уличей, но больше говорили о царе Петре, который враждебно относился к Руси, и даже вспомнили, что княгиня Ольга предлагала ему подписать хартию о дружбе и любви, от которой тот отказался. Совет из бояр, воевод, знатных людей, одним словом, Гора, наметил поход на Болгарию осенью 967 года. В этот же день посол Византии патрикий Калокир был извещен о постановлении совета и, прибыв к князю, вручил ему 15 кентавриев золота. И попросил:
- Дозволь, Великий князь, присоединиться к тебе. В Византии мне делать нечего. Там намечаются события, которые, как я думаю, ослабят империю, а присутствовать там мне, как помощнику Никифора, противопоказано. Я хочу быть с тобой, Великий князь, на многие времена. И буду помогать чем смогу.
Князя подумал и согласился.
Целых полтора месяца войско собиралось на Днепре у Киева. Шли суда и прибывали воины со всех сторон Великого княжества. Здесь были люди от разных племен и народностей: поляне, дулебы, древляне, псковичи и новгородцы, от Ладоги пришли варяги, меря и чудь, появился отряд вятичей под командой сына Верха под именем Утин.
На Днепре скопилось более пятисот лодий, и на каждой из них слышался стук молотков, звон пил и громкие голоса. Кто смолил, кто шил, кто проверял ветрила [117] - все были заняты одним делом, подготовкой к походу. Вечерами пока еще робко, но наведывался северный ветер, принося с собой запах прелой листвы и травы. Медленно, как осторожная кошка, неслышно подбиралась осень, хотя еще днем стояла теплая, ласковая погода, и небо, прозрачное днем, к вечеру хмурилось, собирая тучи и все чаще проливаясь дождем.
Воеводы, что должны были плыть по реке, ежедневно с утра собирались у Днепра, и каждый из них прежде всего осматривал свои лодии, свое хозяйство, добывал оружие и раздавал воям. Оружие шло в основном из Вышгорода: мечи, щиты, сулицы, боевые вилы, топоры, секиры, луки и стрелы, метательные машины, кольчуги, кояры [118] , куяки, тегели, самострелы, штурмовые лестницы и другое вооружение.
И все это размещалось на судах, укладывалось так аккуратно и плотно, чтобы не занять лишнего пространства, и запоминалось, где что лежит. Потом грузились продукты: зерно, сало, крупы, хлеб, подсоленное мясо, вяленая и копченая рыба, сухофрукты и другая снедь. И все же не хватало ни места, ни оружия, ни припасов. Армия состояла из сорока тысяч воинов. Она была разделена на три части: те, что плыли на судах, другие шли пешими, и особая часть войска - кавалерия. Обозы, скот, тяжелые стенобитные орудия и пороки [119] - все следовало за конницей, ею же охраняемое. Таким образом, поход делился на две части - водный и сухопутный. Во главе водного стоял сам Святослав, сухопутным командовали Свенельд и брат Улеб. Войско набиралось из разных сословий: вольных, холопов, смердов, пахарей и ремесленников, мужчин и женщин, язычников и христиан. Но основой войска, конечно, были профессиональные воины - дружины. Их было несколько: у Святослава, Свенельда, Улеба и особый полк из варяг - опытных и бесстрашных воинов, которых возглавляли Ингвор и Сфенкель.
Обильные поздние осенние дожди наполнили Днепр, Десну, протоки, и вода стремительно неслась к югу, куда нацелились русские ладьи. Поход начался рано утром. Вначале пошли конники, потом двинулись лодии, заскрипев тысячами уключин. Только на середине реки стали расти, надуваться разноцветные ветрила. Спустя полчаса город как бы опустел, стал немым и глухим, будто сверху неожиданно упала тишина. Ольга издали наблюдала церемонию моления в капище богу Перуну, где вой просили защиты и победы, клали покон и требы и где возгорелся священный огонь, а главный жрец произнес с запевом из «Каляды» хвалу Сварогу и особливо Перуну - грозному богу войны и передал свои полномочия Святославу, который во время похода становился и главным жрецом. После прощания с сыном Ольга отправилась в свою деревянную церковь Богородицы Животворящей, которую построила еще до поездки в Византию, где она помолилась о благополучии сына и за успешный поход.
Болгары были уведомлены о том, что Русь с большим войском идет на Дунай. Об этом они узнали, когда лодии, преодолев пороги, остановились в Белобережье, где перед выходом в Русское море устроили временную стоянку, исправляя, латая изъяны в лодиях, прошедших большой речной путь. Теперь надо было настроиться на море. Какое оно? Хотя время штормов еще не наступило, но береженого Бог бережет. Херсониты поначалу решили, что идут купцы в Константинополь, и, как всегда, спешили с перекупкой, но, увидя огромное войско, тут же дали стрекача, неся с собой весть о военном походе русов. Из Херсонеса тут же фары просигналили в Константинополь, известия о появлении войска получил и царь болгар Петр II, который тут же отправил посольство в Византию с просьбой о военной помощи. Но Константинополь молчал. А Никифор, уже зная о том, что Святослав, в Мисии и ведет успешные бои, ответил послам, что не в состоянии помочь, так как все войска в Азии в войне с арабами. И болгары вынуждены были полагаться только на свои силы. Но когда Никифор понял, что Святослав уже далеко зашел и наступило время выплаты за поход и ежегодную дань, он тут же снарядил послов к печенегам с особым поручением и к болгарам, предлагая династический брак. Война должна была вступить во вторую фазу задуманного плана, как бы защиту родственной Болгарии и столкновение с русами. Далее, вместо второй фазы, наступила совсем неожиданная для императора трагедия самого Никифора Фоки.
Перед тем как выйти в море, а потом войти в устье Дуная, русское войско снова после острова Святого Георгия на Днепре остановилось на Белобережье - так назывался район, а вернее, территория, состоявшая из семи островов, которая находилась в нескольких часах плавания от Днепровского лимана. Это была страна, независимая ни от кого, со своими законами, правилами, обычаями и, по очень верному определению греков, земля, где жили русы-разбойники. Именно здесь собирались шайки свободных людей, гонимых судьбой в неведомое, отряды норманнов и просто скандинавов, великанов-россомонов, прозываемых белыми бестиями, людей ничем не обузданной натуры, бывших казнокрадов и угонщиков табунов, просто убийц и воров, но, как ни странно, почитающих и подчиняющихся внутренним неписаным законам: высшим законом было товарищество, преступным считалось убийство и воровство у товарища, завладение чужой женой (кража) и неоказание помощи товарищу. Осуждения были редки, потому как надо было собирать старшин со всех островов, но коли свершались, то были жестоки: отрубалась рука или голова. Старшины собирались и при решении о походе, хотя каждый остров мог совершать и самостоятельные походы. Никто, даже совет старейшин, не имел права выдать беглеца или преступника никаким правителям государств, ответ был один - с Белобережья выдачи нет!
