становясь рядом. — Помнишь меня?
— Ты… — Лицо Стевнира напряглось, но тут же разгладилось: вспомнил. — Ты — младший брат по браку вот его! — И показал на Рёреха. Сергей заметил, что рука его недавнего противника дрожит. — А еще у тебя конь такой красивый, черный, сердитый… — И с тревогой: — Это конь меня лягнул, да?
— Это я тебя лягнул, — сказал Сергей. — Уж извини, что ногой. Но руками я б с тобой не совладал. Может, лет через пять, а пока только так.
— Он что, меня победил? — спросил Стевнир у Пешехода. — Он? Меня? Быть не может. Не верю…
— А придется, — вмешался Рёрех. — Мой брат умеет… удивлять. Рёнгвальдсон, надо нашего друга в дом отнести. На солнце ему сейчас вредно. Я пошлю за носилками.
— Не надо. Сам отнесу. — Стоящий на коленях Пешеход подхватил Стевнира, без видимого усилия встал и зашагал вверх по дорожке. Немаленький Стевнир у него на руках казался ребенком.
До чего ж он огромный, этот Хрольв-конунг. Нет, без тролля тут точно не обошлось.
Глава четвертая
Дела семейные по-варяжски
— Он хорош, этот безусый хёвдинг, — сказал Хрольв Пешеход, поглаживая пухлую задницу лежащей коленях девки.
Задница была хороша. Даже лапища Хрольва не могла накрыть ее целиком.
— Когда я убил своего первого врага, мне было меньше, чем ему сейчас, — возразил Стевнир. — И мне тоже было пятнадцать, когда я взял в руки кормило своего первого драккара.
— Так и есть, — согласился гигант. — Только он добыл свой драккар сам, а тебе его подарил отец.
— Мой отец — йотландский [3] ярл! А кто его отец, вообще неизвестно!
— Ну, положим, кое-какие мысли на этот счет есть, — пророкотал Хрольв, всовывая ладонь между девкиных ляжек.
Та тихонько охнула: больно. Охнула, но так и осталась лежать ничком поперек вытянутых ног конунга.
Друзья сидели на брошенных на пол медвежьих шкурах. В предоставленных Пешеходу покоях не нашлось мебели под его размер. Но Хрольв к такому привык. Так же, как и к тому, что многие его недооценивали. Полагали, что боги наградили Пешехода могучим телом, и только. И он не спешил их в этом разубеждать, так что о том, что он, Хрольв Рёнгвальдсон, умеет думать не хуже своего отца, знали немногие.
— И я говорю не об умении убивать, — рассудительно произнес гигант. — Проткнуть человека копьем или срубить ему башку — дело нехитрое… Помолчи, дай договорить! Я о том, что он умеет думать. Думать, находить правильное действие и использовать это. Согласись, с тобой у него вышло отменно!
— Да я сильнее его вчетверо! — возмутился Стевнир. — Он схитрил, но больше я на такое не поймаюсь!
— В бою «больше не поймаюсь» не бывает, — сказал Пешеход. — У мертвецов нет второго раза. А суметь победить врага, который вчетверо сильнее, — это как раз свойство хёвдинга. А говорят, что он удачлив. Нет, не спорь! Этот юнец — прирожденный вождь. Нет, ну как он тебя ловко уложил! Как вспомню, так восхищаюсь.
— Это потому что он не тебя лягнул, а меня… — проворчал Стевнир и потрогал челюсть.
Больно, однако. Хорошо хоть, голова больше не кружится и не болит.
— Меня он бы так не лягнул, — усмехнулся Пешеход. — А ты радуйся, что борьба была дружеская. Вот если бы он тебе так по мудям приложил… — И хохотнул.
— Тебе бы он точно по ним и попал, — сердито проговорил Стевнир. И поглядел на девку, распластавшуюся на бревноподобных ляжках Хрольва. Девка была здоровенная и раскормленная, как моржиха. Как раз какая и нужна другу. Пешехода не всякая выдержит.
— Не попал бы, — мотнул головой конунг. — Я сразу увидел, что он не споткнулся.
— Это потому что ты сбоку стоял. — Стевнир не понимал, почему друг так нахваливает варяжонка.
Не понимал, потому что его не было рядом, когда юнец сказал Хрольву о том, что франкский конунг предложит ему землю франков. Вот о чем Хрольв никак не мог забыть. И то, как парнишка расправился со Стевниром, лишь добавило дровишек в костер конунговых мыслей.
Но одно Хрольв Рёнгвальдсон знал точно: юный хёвдинг должен пойти с ними на землю франков.
И еще его обязательно надо помирить со Стевниром. Может, передать ему то, что сказал о парне Дёрруд? Ведь если Убийца прав, то другу стыдиться нечего. Сыграть в кости с одним из… Нет, вряд ли Дёрруд прав. Но Стевниру он предположение Убийцы передаст обязательно. Позже. Сейчас у Хрольва будет другое занятие.
Девка тоже почувствовала шевеление под своим животом и вздохнула. Хотя, может, все и не так плохо. Этот нурманский князь очень богат. Вдруг подарит ей серебрушку?
— Ты заправил моей холопке! — Колхульда была возмущена.
— Что за вздор? — изумился Сергей. — Кто тебе такую глупость сказал?
— Так мне сама Искора и сказала! — Глаза юной супруги пылали яростью.
Неожиданный поворот.
— Искора — не холопка, — внес поправку Сергей, выигрывая время, чтобы придумать способ урегулирования ситуации. — Ее отец был владетелем и воеводой князя там, на своей земле.
— Она моя прислуга!
— Она твоя охрана. По моей воле. А род у нее — достойный. Скажешь тоже… Холопка!
Но сместить предмет разговора не удалось. Искора и об этом позаботилась.
— Поэтому ты хочешь взять ее женой? Потому что у нее род достойный? — выкрикнула Колхульда.
— Это тебе тоже Искора сказала? — уточнил Сергей.
— Да! — И слезы на глазах.
Какая-то она слишком эмоциональная нынче.
— Кому моей женой быть — это мне решать, — Сергей приобнял Колхульду за плечи. — Но главной и в доме, и в моем сердце всегда будешь ты.
Покривил душой маленько насчет сердца. Но по хозяйству Колхульда была главной и такой останется.
— И насчет жены я тоже пока не решил, — добавил он.
А нечего было Искоре впереди саней бежать.
— Ах ты еще не решил? — задохнулась от гнева Колхульда, развернулась стремительно, аж юбки взлетели, и выбежала из дома.
Оно и к лучшему. Лишнего наговорить не успела. Уступать право решать за себя Сергей не собирался. Никому. Ни Колхульде, ни Искоре.
Но Искора… Хор-роша девка. Неужели и впрямь
