Громкий звучный голос покорил всех собравшихся. Осман также чувствовал сильное смятение. Он невольно раскидывал руки и бил себя ладонями в грудь. Он хотел было сдержаться, удержаться, но увидел, что все вокруг пребывают в таком же смятении. Сам везир Муинеддин Перване рвал на себе одежды, а Кутбеддин Ширази сорвал со своей головы чалму. И тут все обнажили головы, бросая прочь свои чалмы, как цветы под ветром усилившимся сбрасывают лепестки... Проповедь преобразилась в сема - блаженное слушание и распевание - экстатическое моление последователей великого Мевляны...
И тут Султан Велед поправил чалму, сотворил молитву и сошёл с мимбара.
Все медленно приходили в себя...
-Чудо!..
- Чудо!..
Слова о чуде пронеслись тихие...
Сам везир Перване приблизился к Султану Веледу и почтительно поцеловал ему руку:
- Ты - истинный сын великого Мевляны и хранитель и воплощатель таинств его! - сказал везир.
- Разве мы не видели, что, когда Его Высочество Султан Велед сдвинул набок свою чалму, все люди пришли в состояние забытья восторженного, а как только он поправил свою благословенную чалму, все люди в мечети сразу успокоились? Это - действительное чудо!..
-Да!..
- Да!.. - подтверждали многие голоса.
- Прав почтенный Селмаслы Шейх Мехмед! Это - действительное чудо!..
И на другой день, в беседе, сказал Осман Султану Веледу:
- Я понял, почему тебя зовут «Высочеством»! Потому что истинный правитель этого города - ты!..
- Я - вовсе не правитель этого города, - отвечал серьёзно Султан Велед. - Когда умер мой отец, я даже не хотел сделаться шейхом основанного им сообщества Мевляви! Я проливал слёзы с опущенной головой и повторял, что сироте подобает скорбь, а не обязанности шейха. Челеби Хюсамеддин, ближайший друг и первый помощник моего отца, едва уговорил меня... Но всё же я не жалею о своём согласии. Благодаря мне, сообщество Мевляви процвело. Дарения - вакуфы - в моих руках; и я достойно распоряжаюсь ими... Сильные мира сего покоряются словам учения моего великого отца. Сама Гюрджи-хатун[221], красавица с далёких гор, твердила на память его стихи. Он прислал ей в дар таинственные цветы; она поднесла букет к очам своего супруга, султана Иззеддина Кейкавуса; лепестки коснулись его глаз и он исцелился от глазной болезни, мучившей его! Прислушиваются и к моим стихам. Я смягчил души многих сильных мира сего. Я нашёл для них похвальные слова. Я посвящаю свои строки не одним лишь почитателям и последователям учения великого Мевляны, таким как Аламеддин Кайсар; но и многим сельджукским беям и даже монгольским начальникам, а также султанам и даже и супругам сельджукских и монгольских беев. Мою поэму «Рюбаб-наме» я посвятил монголу Олджайту-хану... Так земные властители покоряются власти таинственных слов, вдохновлённых Небом, вдохновлённых Аллахом!..
После этой своей беседы с шейхом Султаном Веледом Осман размышлял:
«Какие они странные, эти поэты и учёные люди! Отчего они так влекутся сердцами и душами своими к тем, кто воплощает в себе земную власть, такую простую и грубую?! Все эти учёные и поэты воображают, будто возможен их союз с властью земной! А я сам - эта земная власть. И я ещё не худший; я, быть может, даже и лучший, потому что я по молодости своей ещё мягок и любопытен ко всему на свете! А каким сделаюсь, когда возмужаю? Аллах ведает!.. Но я человек простой и останусь таковым. И на самом-то деле не нужны мне советчики из поэтов и учёных богословов, которые воображают себя большими правителями, нежели сами правители! Все они - большие охотники гордиться дружбой с сильными мира сего; а более всего любят показывать, что им дозволено якобы судить и бранить правителей! Экие мудрые глупцы, глупые мудрецы! Когда они перестают забавлять правителей, покровителей своих высоких щебетом своим, тогда правители приказывают попросту казнить их и ссылать в пустыню. И вот тогда-то все эти мудрецы и поэты поднимают отчаянный писк и называют своих былых покровителей «тиранами»! А сами-то прежде как добивались, домогались дружбы с этими сильными мира сего; как подносили им хвалебные стихи!.. Аллах! Чудные, причудливые люди!..»
В другой беседе Осман спрашивал Султана Веледа:
- Содержится ли некий таинственный смысл в ваших кружениях?
Но свои мысли о невозможности дружбы поэтов с сильными мира сего Осман не высказал Султану Веледу, подумав так:
«Всё же он не из тех, которые пресмыкаются у ног правителей. Он - иной!..»
Однако эти свои мысли Осман так и не додумал до конца...
- Да, - отвечал Султан Велед. - В наших кружениях содержится особый смысл, который я попытался растолковать в своём сочинении «Круговорот». Одежда, в которой кружатся, называется хырка. Во время кружения надобно правой рукой браться за ворот своей хырки, а левой - держать правую её полу на уровне пояса... Сначала все, скрестив руки, обходят трижды справа налево вокруг шейха и молятся вместе. И непременно один младший из всех дервишей-содружников молится рядом с самим шейхом. Место шейха относится к первой сфере - мертебе-и ула. А правая сторона от шейха - начало всего движения божественных истин. А в служении шейха Богу самой важной сферой является пятая сфера - человеческий мир, потому что в этом мире завершается нисхождение божественных истин. Поэтому левая от шейха сторона - это конец движения истин. Кружение соединяет начало движения истин и конечный мир нисхождения истин; соединяет сердца... А если ты не всё понял, не горюй! Люди всю свою жизнь готовы потратить на постижение всех этих таинств...
- Да, я не всё понял. Но кое-что понял и я!..
- Не всё постигается умом! В уме человеческом есть некая сухость. Поэтому многие высокие истины постигаются не умом, но чувством, через музыку... Я сам играю на рюбабе и уже учу игре на этом благородном инструменте и моего сына, маленького Арифа... Я играю и на сазе. В музыкальном звучании порою полнее и яснее всего выражается тождественность человеческой души во многих её составляющих самому Аллаху! Я сыграю тебе мою «Аджем пешреви»...
И послушав музыку, Осман сказал так:
- И вправду в мелодии, в прекрасном напеве легче постигается некое таинство. Но я не могу выразить своими словами то, что постигли мои чувства!.. Сыграй мне ещё музыку, придуманную, сочинённую тобой!..
- Я сыграю тебе «Ирак саз самаиси» - «Музыку для иракского саза»... Ирак — страна арабская, но это вовсе не так непременно надо знать для того, чтобы слушать музыку...
И Султан Велед играл Осману и пропел для него много стихов, положенных на прекрасную музыку...
Тенрин ичюн гел бана, ким анасен Тенрийи
Вер бу джихани бу гюн, ким аласен Тенрийи
Баш не олур бу йолда? Вер таварум сен йеле
Башсуз джан гёзюн аш, ким гёресен Тенрийи
Уссуни когил бу гюн, йайлада гёргил дюгюн
Делю биги ойнагил, ким буласен Тенрийи...
Бога ради, приди ко мне, и ты вспомнишь Бога;
Оставь этот мир сегодня, и ты воспримешь Бога.
Что значит рассудок на этом пути? Пусти своё
имущество на ветер;
Безрассудный, открой глаза души, и ты увидишь Бога.
Свой разум оставь сегодня и радуйся на летнем пастбище,
Играй, как безумный, и ты обретёшь Бога...[222]
- А ведь у нас, у тюрок, - Бог и Небо - одно - Тенри! - сказал Осман. - Бог - это Небо, Небо - это Бог!.. Тенри, Тангра, Тенгри... Тенри...
Султан Велед играл и пел...
Имущество, богатство умного человека - слова,
Своё богатство он отдаёт, слова берет.
Богатство - прах, а слова остаются для живых,
Слова остаются живыми, когда умирает, пропадает
всё тленное в мире людей.
Слово остаётся вечным, богатство - тленно,
Возьми живое, оставь то, что умрёт.
Посмотри, рождённый умирает, остаётся его знак - слово;
Говори хорошие красивые слова, и ты будешь
бессмертным.
Если от меня тебе останутся злато и серебро,
Ты их не бери, а следуй моему слову.
Если возьмёшь серебро, оно кончится, исчезнет,
Если возьмёшь слово, серебра прибудет.
Наследство от человека человеку - слово.
Если он возьмёт в наследье слово, его прибыль будет
многократна.
Слово - истинное серебро! Слово - истинное золото!..
И дальше:
Я, который влюблён в Тенри-Бога, выгляжу безумным,
будучи истинно разумным.
Я пою как безумный: таралалла, таралалла!
Тот, кто наслаждается этим миром, желает этот мир, видит только один этот мир, Когда он уйдёт из этого мира в тот мир, что он будет делать, что он будет делать?..
И далее:
