— Да.
И бей, подпрыгивая, поспешно спустился по лестнице.
Майлад, пораженный, смотрел ему вслед.
Еще не успело кончиться персидское погребальное шествие, как Гергей схватил Эву за руку и двинулся вперед. Он протиснулся в толпу, бросив по дороге цыгану и Мекчеи:
— Идемте! Беда!
Теперь впереди шел широкоплечий Мекчеи, прокладывая в толпе дорогу себе и своим товарищам. Юмурджак и ага топтались на той стороне улицы. Они не могли пройти сквозь ряды священной процессии. Их не пропустили бы солдаты, наблюдавшие за порядком, да и кончары, которыми в религиозном экстазе размахивали персы, тоже обратились бы против них.
Сунниты и шииты ненавидят друг друга. Шииты считают, что современные служители Мохамеда — сунниты — незаконно захватили власть. А турки считают персов еретиками.
Наконец наши путешественники выбрались из толпы и соединились на какой-то узкой и темной улочке.
Только тогда Гергей мог заговорить:
— Бежим! Я видел агу и Юмурджака. Они пришли с солдатами!
И беглецы ринулись во тьму. Впереди всех несся цыган, хотя не знал даже, кого и чего надо опасаться.
Он наткнулся на спящих собак и, перекувырнувшись, упал. Одна собака взвизгнула, остальные в испуге бросились врассыпную.
Ведь известно, что Стамбул — собачий рай. Там либо нет дворов, либо дворами служат крыши домов — так что собакам нигде нет пристанища. Рыжие псы, похожие на лисиц, иногда сотнями заполняют улицы. Турки их не трогают. Напротив, если какая-нибудь сука щенится, для нее бросают у дверей дома тряпку или рогожу. Псы чистят и убирают улицы Стамбула. По утрам каждый турок опоражнивает возле двери своего дома четырехугольный мусорный ящик. Собаки съедают отбросы, пожирают все, кроме стекла и железа. И псы в Стамбуле вовсе не безобразные и не дикие. Свистни любому — он весело вильнет хвостом. Погладь его — он обрадуется.
Когда цыган упал, вся компания остановилась перевести дух. Гергей засмеялся.
— Черт тебя побери, Шаркези! Что ты мчишься как угорелый!
— Да ведь за нами гонятся! — запыхавшись, отвечал цыган, с трудом поднимаясь на ноги.
— Никто уже не гонится. Погоди, послушаем.
На улице было тихо. Только издали доносилось благоговейное пение персов. Все навострили уши.
— Дальше я не побегу, — сказал Мекчеи с досадой. — Если кто нападет, всажу в него клинок.
Но никто не показывался.
— Потеряли наш след, — рассудил Гергей. — Друг мой Шаркези, где же мы переночуем?
Цыган взглянул на небо.
— Сейчас взойдет луна. У меня тут один знакомый держит корчму. У него можно переночевать. Да только живет он далеконько, за Еди-кулой.
Янчи оживился.
— Идти к нему надо мимо Еди-кулы?
— Да, — ответил цыган. — Корчма оттуда на расстоянии полета стрелы.
— Ты говоришь, сейчас луна взойдет?
— Вот-вот взойдет. Вы, барич, не видите разве, как светлеет край неба? Надо поторапливаться. Корчмарь этот — грек. Скупает у нас краденое. За хорошие деньги он и одежду продаст.
— А мы не могли бы взглянуть поближе на Еди-кулу? — спросил Янчи с дрожью в голосе. — Может быть…
— Ночью-то?
— Ночью. Ох, мне так хочется!..
— Можно, коли уж так не терпится. — Цыган пожал плечами. — Только бы нас не поймали.
И он пошел впереди, осторожно переступая через развалившихся на дороге собак. Когда же засияла луна, он повел всех по той стороне улицы, где стлалась тень.
Спящие дома, спящие улицы. Изредка слышится тявканье собак. Нигде ни души.
Луна осветила маленькие деревянные дома. Все они одинаковые, двухэтажные. На верхнем этаже — два крохотных зарешеченных оконца; решетки тоже деревянные. Это окна гаремов. Иной раз попадается и каменная постройка, а дальше опять бесконечные ряды деревянных лачуг.
Цыган на минуту остановился у какого-то дома и подал спутникам знак: стойте тихонько. В доме плакал ребенок. Стекол в окнах, конечно, не было, и ясно слышался мужской голос, а затем раздраженный окрик женщины:
— Замолчи! Хуняди идет![49]
Ребенок замолчал. Наши путники торопливо прошли мимо.
Еще не было полуночи, когда за каким-то поворотом перед ними вдруг засверкало звездное море.
Цыган снова прислушался.
— Сядем в лодку, — тихо сказал он, — если, конечно, раздобудем ее, и объедем Еди-кулу. Корчма стоит по ту сторону замка.
— Стало быть, турки и в Стамбуле пьют? — спросил Гергей с улыбкой.
— В этой корчме пьют и турки, — махнул рукой цыган. — Там есть отдельная комната, где они тайком выпивают.
Шаркези ходил по песчаному берегу, что-то отыскивая, наконец возле одной сваи нашел лодку. Лодка была до половины вытащена на берег, а может быть, отлив оставил ее на берегу.
Вдруг из-за угла, словно летучая мышь, выскочила женщина в коричневом платье и побежала по берегу к цыгану.
Цыган глянул на нее с изумлением.
— Ты здесь, Черхан?
Это была дочь старейшины.
— А где дэли? — тревожно спросила она, переводя дыхание.
Цыган указал рукой на Гергея и его товарищей, стоявших начеку в тени.
Девушка обернулась и, схватив Эву за руку, зашептала:
— Вам грозит опасность. За вами по следу гонятся двадцать сипахи и ага с лицом ворона.
Эва посмотрела на Гергея. Она не понимала, что говорит цыганка.
— Как только вы ушли, — продолжала девушка, — к нам нагрянул ага. Его солдаты все раскидали, все перерыли в шатрах. Саблей били моего отца, чтобы он сказал, где вы. Даже в пещере искали вас.
— И вы навели их на наш след?
— Что ты! Ведь и Шаркези пошел с вами, уж ради него и то бы так не сделали.
— От души сказано! — улыбнулся Гергей. — Но мы уже встретились с ними.
— Да они же гонятся за вами по пятам. Того и гляди, настигнут. Торопитесь! Бегите!
Шаркези отвязывал лодку.
— Садитесь живей!
— Море освещено луной, — тревожно сказала цыганка.
— Не беда, — ответил Гергей. — Если даже и увидят нас, то не скоро еще лодку достанут. Другой-то лодки нет на берегу. — И он бросился к лодке: — Идите!
Луна озаряла море и высокие стены крепости. Четыре средние башни высились в лунной ночи черными силуэтами, точно четыре великана в островерхих колпаках.
Когда друзья подбежали к лодке, со стороны улицы послышались топот и бряцанье оружия.
— Идут! — всполошилась Черхан.
Быстрее лягушек прыгнули в лодку двое цыган. Да и наши путники тоже не мешкали.
— Лодка мала, — с беспокойством заметил Гергей.
Мекчеи выхватил весла из рук цыгана и сорвал с них ремешки.
— Садитесь!
— Отчаливай! — крикнул Гергей.
Но Мекчеи стоял, расставив ноги, и с поднятыми веслами поджидал турка, который, опередив шагов на сто своих товарищей, мчался прямо на них.
— Иди, иди, дервиш! — заорал в ярости Мекчеи. — Иди!
Юмурджак отпрянул. В руке его сверкнул кончар.
— Ну что ж ты? Иди! — подбодрял его Мекчеи.
И он не только не оттолкнул от берега лодку, а выскочил из нее и кинулся с веслом на Юмурджака.
Дервиш повернул назад и бросился наутек.
— Мекчеи, садись скорей! — воскликнул с нетерпением Янчи Терек. — Ведь они сейчас нападут на нас.
Мекчеи спокойно направился к лодке и одним рывком оттолкнул ее от берега. Но тут подоспели преследователи, и злобные вопли понеслись вслед лодке, закачавшейся на волнах.
Груз действительно оказался велик. Борта лодки только чуть-чуть поднимались над водой. Чтобы не зачерпнуть воды, пришлось сидеть неподвижно.
Сипахи бегали взад и вперед по берегу, стараясь разыскать лодку.
— Кайикчи![50] Кайикчи! — кричали они. — Эй, кайикчи!
Мекчеи обернулся к цыгану.
— Куда плыть?
Цыган притулился на корме, лязгая зубами от страха. Он едва был в силах ответить.
— О-о-об-б-бъедем замок, ми-милостивый господин витязь!
— А что там, за этим замком?
— Ни-ничего.
— Лес, поле?
— С-сады, ку-кустарники…
Гергей греб сильными, ровными взмахами.
Цыганка вскрикнула со стоном:
— Нашли лодку!
И правда, от берега отчалила лодка. В ней сидело шесть человек, но и у них была только одна пара весел.
Остальные турки разбежались — должно быть, в поисках другой лодки.
— Пусти меня на свое место, — сказал Мекчеи Гергею, — я сильней тебя. Сколько нас народу?
— Ой, ой, ой! — У цыгана зуб на зуб не попадал.
Беглецы молча плыли на восток.
Лодка турок следовала за ними.
— Если остальные турки не пустятся вдогонку, мы сразимся, — рассуждал Мекчеи. — Я встречу их веслом, а вы уж чем бог послал.
— Здесь едва ли можно сразиться, — сказал Гергей. — Нагонят нас — обе лодки перевернутся. Предлагаю ехать к Скутари.
— А кто из нас не умеет плавать?
— Я, ваша милость, не умею, — ответил цыган, дрожа всем телом.
— Если перевернемся, цепляйся за нос лодки.
— Нет, Пишта, так дело не пойдет, — возразил Гергей, замотав головой. — Греби к берегу. Надо выехать на такое место, где вода по пояс, чтобы можно было встать на ноги. Меряй веслом глубину.
