— Что?
— Простите, святой отец. Сейчас я все объясню.
— Слушаю.
— Дело было так. Днем у маэстро Пагано ничего особенного не происходило. Собирались молодые идальго. Я их почти всех знал. Я понял, что итальянец снимает такой большой дом только из-за зала внизу, а верхние комнаты необитаемы, и он был бы рад сдать их кому-нибудь… Тогда я сказал ему, что мне негде переночевать, и он согласился оставить меня у себя, но только за деньги!
— Я вижу, учитель фехтования разочаровал тебя так же, как и дьявол.
— Если б я знал, что он такой скупердяй! Но, в конце концов, я тратил ваши эскудо, не свои!
— Итак, ты остался у Пагано на ночь…
— На три ночи, — поправил Мигель. — В первую же ночь я осмотрел весь дом. Итальянец до утра спит сном праведника и громко-громко храпит. Еще бы! Если весь день махать рапирой, то потом бессонницы у тебя точно не будет!
— Не отвлекайся. Ты осмотрел весь дом. Что же ты обнаружил?
— Сперва ничего. Все двери были открыты, и только одна заперта. Да и, по правде сказать, запирать там нечего, кругом только мыши, пыль и паутина.
— Но одна дверь была заперта…
— Да! Хорошо, что я только тихонечко толкнул ее, а не стал стучать. Я заглянул в замочную скважину, но ничего не увидел, было уже темно. Зато услышал! Услышал тяжелые шаги. Кто-то ходил взад и вперед по комнате. Это были мужские шаги, святой отец!
— Кто же это был?
— Если б я знал! Я подумал, что этот человек, кто бы он ни был, не будет вечно сидеть взаперти и рано или поздно высунет нос наружу. Я спрятался за шкаф и стал ждать. Но он не показывался. Зато появился старый слуга маэстро Пагано. Около самой двери стоял хромоногий столик. Старик весь стол уставил бутылками, кастрюлями, тарелками. Я по запаху понял, что там было жаркое. Старик негромко постучал в дверь и сразу же ушел. Я хотел подойти поближе и посмотреть, но тут дверь приоткрылась, и кто-то забрал всю еду… А взамен выставил пустые тарелки и бутылки, наверное, со вчерашнего дня… то есть со вчерашней ночи…
— Ты не успел его разглядеть?
— Нет, святой отец. Во-первых, было темно, во-вторых, дверь загораживала его от меня. Я видел только руки.
— Что же было дальше?
— Я караулил еще две ночи. И каждый раз было то же самое.
— Очень странно!
— Вот и я удивился! Я уже хотел, когда он в очередной раз высунется, подойти и взглянуть, кто он такой, но потом передумал.
— Я рад, что у тебя хватило благоразумия.
— Вы еще сомневаетесь во мне, святой отец!
— Нет, — улыбнулся Бартоломе. — Теперь нет.
— Святой отец, я не спал три ночи! Я три ночи сидел за пыльным, скрипучим шкафом!
— Бедный мальчик!
— Я не мальчик, — обиделся Мигель. — Я мужчина!
— Ну, ну, не сердись. Жаль, что тебе не удалось узнать больше, тем не менее, я доволен тобой.
Отпустив Мигеля, Бартоломе вызвал к себе Федерико Руиса и приказал ему отправляться в дом итальянского учителя фехтования и тотчас доставить в трибунал человека, который там прячется.
— Будь осторожен, — сказал ему напоследок Бартоломе, — возьми с собой побольше ребят.
— Думаю, десятерых хватит.
— Да, конечно, — согласился Бартоломе.
У инквизитора не было никакой уверенности, что таинственный незнакомец и убийца де Гевара — это одно и то же лицо. Было куда больше вероятности, что стража притащит в трибунал какого-нибудь мирного горожанина, скрывавшегося от своей жены и повинного разве что в том, что он редко посещал мессу и регулярно не ходил на исповеди.
— Я доставлю вам хоть самого черта! — поклялся Руис, который все еще чувствовал себя виноватым.
* * *
Вечером этого же дня в дом маэстро Пагано ворвались десять стражников во главе с Федерико Руисом и потребовали немедленно выдать им таинственного постояльца. Итальянец рассудил, что собственное спокойствие дороже, чем долг гостеприимства, и предложил вооруженной компании следовать за собой.
Стражники, громко топая сапогами и бряцая оружием, поднялись по лестнице. Пока что они смотрели на свое поручение как на скучную прогулку и, вопреки предупреждению инквизитора, не думали соблюдать осторожность. Их было много, они были смелы. Они громко пересмеивались, хотя Федерико Руис и шикал на них.
Дверь таинственной комнаты, как и следовало ожидать, была заперта.
— Открывайте! — потребовал Федерико Руис и громко постучал.
Ответа не последовало.
— Открывайте немедленно! — повторил альгвасил.
Однако никто и не думал впускать служителей закона.
— Открывайте! — теперь стражники колотили в дверь кулаками.
Но в запертой комнате царила полная тишина.
— Может, там никого нет? — предположил один из стражников.
— А? — Федерико Руис подозрительно посмотрел на итальянца.
— Он никуда не выходил, — пробормотал он. — Во всяком случае, я не видел…
Вдруг из щели под дверью показалась струйка дыма.
— Он там! — воскликнул итальянец. — Он спалит мой дом!
Потянуло запахом серы.
— Ломайте дверь! — велел Руис.
Стражники пустили в дело алебарды. Во все стороны полетели щепки.
Между тем дым повалил густыми клубами.
— Вонь, как в аду! — заметил кто-то.
Дверь вдруг сама собой распахнулась. Едкий дым окутал стражников. Парни закашлялись и попятились. В этом облаке дыма они увидели страшную, черную фигуру с рогатой головой. Рога тускло светились.
— Дьявол! — ахнул один из стражников.
— Господи, спаси! — пискнул другой.
— Вы сами стремитесь в ад! — объявил черт. — Что ж, прошу! Кто первый!
С глухим стуком упала на пол чья-то алебарда.
Стражники медленно отступали.
— Что вы встали, трусы?! — крикнул Федерико Руис. — Вперед! Взять его!
Но его приказ прозвучал как-то неуверенно.
— Что же вы встали, трусы?! — громовым голосом повторил дьявол. — Ну же, идите ко мне!
Парни отшатнулись от протянутых к ним волосатых лап.
Стражники не успели опомниться, как дьявол ударом кулака сбил с ног одного из них, выхватил алебарду у другого, дико захохотал, огромными прыжками пересек комнату и ринулся вниз по лестнице. Один из парней, попытавшийся задержать его, получил удар алебардой в плечо и упал, обливаясь кровью.
— Держите его! — крикнул Федерико.
Стражники кинулись за дьяволом. Парень, невольно оказавшийся впереди всех, рванул из ножен кинжал и метнул его в спину удиравшего черта. Лезвие должно было вонзиться дьяволу меж лопаток. Но… клинок отскочил от него и покатился вниз по ступенькам. Кто-то разрядил вслед дьяволу пистолет, но черт даже не оглянулся.
Дьявол выскочил на улицу, стража — за ним.
— Быстрее, сволочи! Ведь он же уйдет! — заорал альгвасил.
— Уйдет! Уйдет! — подхватили стражники, скорее с радостью, чем с досадой.
Они опять пустились вдогонку за дьяволом, но, видимо, не слишком торопились, так как расстояние между ними и чертом быстро увеличивалось. Сам Федерико Руис как будто тоже не очень спешил. То ли старик не мог поспеть за молодыми парнями, то ли трусил не меньше, чем они, но только оказался он позади всех.
Дьявол метнулся в узкую боковую улочку. Двое запоздалых прохожих отскочили в сторону и прижались к шершавой стене ближайшего дома. Один из них медленно опустился на колени, другой так и остался стоять, точно утратил способность двигаться.
Стражники еще немного покричали: «Держи его! Держи его!», подобрали пострадавших товарищей и с видимым облегчением поспешили прочь.
* * *
Шестеро стражников и Федерико Руис, опустив головы, стояли перед главным инквизитором.
— Ну, — спросил Бартоломе, — где арестованный?
Стражники только развели руками. Лишь один из них рискнул высказать робкое предположение:
— Наверно, уже у себя, в преисподней…
— А вы почему здесь? Кто обещал мне преследовать его вплоть до самого ада?!
Федерико тяжело вздохнул.
Бартоломе обвел взглядом понурую компанию: четверых недоставало.
— Где остальные?
— Хуану Гальего дьявол выбил передние зубы и сломал нос, — пояснил все тот же стражник, — у него все лицо распухло, и он никуда не показывается… Алонсо ранен. У Энрике Хименеса прихватило сердце. А с Фернандо Альваресом и вовсе беда!.. Он в церкви… Забился в угол, кричит, что его преследуют черти, и выходить оттуда отказывается… Отец Доминго опасается, что он стал бесноватым…
— Ах вы сволочи! — Сказал инквизитор. — Ах вы мерзавцы!..
И вдруг голос его сорвался на крик:
— Вы упустили убийцу! Вы упустили преступника! Вы загубили все дело!
— Трусы! Идиоты! — орал он. — Дурачье! Безмозглые твари! Нет никакого дьявола! Нет никакого черта! Есть только глупцы, которые в него верят! — он ругался беззастенчиво, вполне уверенный в том, что у солдат не хватит сообразительности даже для того, чтобы принять его слова за чистую монету.
