Керим последовал вслед за вышедшим на кухню Камиллом
- Рукопись дашь почитать? Кстати, Шамилю можно о ней рассказать?
- Я все ждал, когда ты вспомнишь о рукописи, - засмеялся Камилл. – Конечно, можно и Шамилю рассказать.
Поначалу загадочный текст прочел вслух Камилл. Потом вдумчиво читал его для себя Керим, затем и Шамиль просмотрел. Последовали краткие комментарии насчет Сырат кёпюр, для дальнейшего развития этого разговора не хватало информации. Перешли на другие темы, связанные с Крымом. Камилл вспомнил о Святом Текбире, услышанном им на горном склоне под Ай-Петри и рассказал об этом своим удивленным слушателям. Шамиль, который до того скромно слушал красочные рассказы своих друзей, удивил их, выдав такой монолог:
- Разрушены наши мечети, разбиты надгробные камни. Но над Крымом высятся наши древние природные святые места – Ай-Петри, Аю-Даг, Кара-Даг, Акъ-Къая и другие. Мне рассказали, что на скалах Акъ-Къая над Карасубазаром тайными письменами, невидимыми глазу случайного человека, закреплены те имена, которые с древних времен каменотесы высекали на могильных камнях всех наших кладбищ на Полуострове. Изгнавшие нас злые люди разрушали их, но сразу же надписи с могильных камней появлялись на скальной стене. На все воля Аллаха!
- Эльхамдулилля! Благодарение Аллаху! Этим пришельцам с севера, непохожим на другие племена, не удалось, уничтожив кладбища, уничтожить и имена наших предков! – воскликнули одновременно Камилл и Керим.
Керим дополнил Шамиля таким рассуждением:
- У каждого человека, идущего в Путь, должна быть надежно защищена спина, то есть он должен иметь Дом, в который он может вернуться, когда наступит Праздник или когда уже нет сил. Каждый из нас числит себя среди отправившихся в Путь. И Путь у большинства из нас один – к сохранению не только своего рода, но и всего племени. Мы уходим в поисках Пути в учебу, уходим в горы, уходим в борьбу. И когда думаем о Доме, о своем тыле, то думаем о Крыме, о Земле Отцов. Как бы ни было обихожено жилище, которое мы создали в Узбекистане или где-то там еще, тыл наш всегда один – Крым. В Крыму за нами могилы предков, их имена и тысячелетия.
Так они беседовали до той поры, когда пришло время укладываться спать.
Чем ближе был день открытия съезда Компартии, тем больше накалялась обстановка в Москве и главной головной болью властей стали крымские татары. После того, как летом шестьдесят девятого года большая группа крымских татар устроила демонстрацию в самом центре Москвы, - небывалое событие! - членам Политбюро в страшных снах снились толпы этих непокорных спецпереселенцев с лозунгами на площадях столицы.
Было ясно, что власть бросит все силы, чтобы не допустить на улицы города ни одного протестующего татарина. И тогда временное руководство штаба прибывших в столицу крымских татар приняло решение, чтобы основная масса отъезжала, ибо все письма были переданы, встречи с московскими правозащитниками состоялись.
В ночь того дня, когда Камилл проводил своих друзей, он долго не мог уснуть. Он думал о своем друге Фуате, думал о десятках других крымских татар, упрятанных в тюрьмы только из-за того, что добивались права жить на родине, думал о сотнях тысяч своих единоплеменников, заброшенных в далекую Азию.
О, эти думы, бесконечные и непрестанные думы оскорбленного, лишенного родины крымского татарина!
А окружающий мир? Так называемые «свободные страны»? Поговорят о крымских аборигенах по разным радиоканалам бесстрастным голосом и все. А с другой стороны – что может предпринять запуганная советскими танковыми дивизиями Европа? Не начинать же Атлантическому союзу войну с СССР из-за нарушения прав человека! Вон и Чехословакию защитить не смогли… Нет исхода для придавленных каблуком коммунистического режима стран!
И вот в одну из осевых ночей года, на 21 марта, когда от заката Солнца до его восхода ровно двенадцать часов, нечто странное произошло с Камиллом. На следующий день, обдумывая события ночи, наш ученый физик обозначил для себя происшедшее сном, очень ярким и запоминающимся в подробностях сном. Но только потому он счел это сном, что ни под какую категорию известных ему естественных явлений это событие не подходило. И хотя Камилл уже имел некоторый опыт приближения к странным явлениям, произошедшее ночью было за пределами этих явлений.
«Сон! Это был удивительный сон!» - так внушал себе наш герой, видя свою задачу не в отгадывании тайны привидевшегося ему, а в подробном запоминании того, чему он был свидетелем.
Весь день он перебирал в памяти все эти подробности ночного видения – голоса людей, запах ветра, надвигающуюся тень от скалы, брызги соленых волн.
Я прямо сейчас изложил бы здесь все эти подробности, но дело в том, что в следующую ночь Камилл вновь оказался погруженным в состояние такого странного «сна», но уже наполненного другим содержанием.
Подобное повторялось четыре ночи подряд. И если события, привидевшиеся Камиллу в первой ночи, относились к временам, отдаленным от современности на несколько тысячелетий, то во все последующие ночи он становился свидетелем сцен, все более приближающихся к нашему времени.
Теперь я отдельным текстом изложу привидевшиеся Камиллу сюжеты под общим заголовком.
Глава 22
Ночные путешествия во времени
Когда в предвечерний час впереди голубой громадой возвысился мыс Полуострова, Большой Фока велел спустить все паруса на корабле. Вслед за «Белой волной» паруса спустили и на остальных одиннадцати судах, гребцы засушили весла, и вся эскадра легла в дрейф.
- Дождемся ночи, - сказал Большой Фока, - и на веслах подплывем к пологому берегу слева от Голубого мыса. Я там бывал.
Темнота накрыла море и невидимый, но ощущаемый берег, откуда порой набегали потоки теплого воздуха. Был месяц май.
Большой Фока решил выждать до поры, когда Веспер уйдет за горизонт, и тогда уж начать осторожное продвижение к негостеприимному берегу. Но когда наступил, казалось, подходящий момент для скрытого приближения, по округе Голубого мыса вдруг вспыхнули костры – это тавры давали знать, что коварный противник ими обнаружен и они готовы к ночной битве. Если, конечно, нападающие настолько незнакомы с тактикой ночной баталии на побережье, что все же рискнут пойти на штурм.
Фока отменил попытку высадки. Было ясно, что совершенно не ориентирующиеся на незнакомом берегу, эллины будут уничтожены таврским воинством. Но предводитель греческих пиратов не собирался свертывать экспедицию из-за неудачи ночного штурма. При свете солнца смелые и хорошо вооруженные греки имели хорошие шансы захватить негостеприимное побережье и закрепиться на нем.
Таврский берег был, действительно, негостеприимен. А с чего ему быть гостеприимным, если с моря к Полуострову то и дело приходили жаждущие завладеть удобными лагунами морские разбойники, нанятые для своего промысла богатыми негоциантами. Таврские общины вели торговлю по морю и по суше, через окруженный мелкими заливами перешеек. Но таврские суда на море встречали противодействие со стороны «гостей» с Эгейского моря. Торговля по суше была обильная, торговцы шли и с запада, и с востока. На прилегающих к горному массиву Полуострова степях возникали большие и богатые торжища, которые в наше время называют ярмарками. Посещали эти ярмарки в большом количестве и греческие торговцы, которые с давних времен отличались коммерческой хваткой и беззастенчивой хитростью. Однако аппетит их был ненасытен, они жаждали вывозить поступающие из дальних стран экзотические товары морем, вести бесконкурентную торговлю с населением восточных и южных берегов Понта. Проблема имела мирное решение – договориться с таврскими общинами и платить аборигенам Полуострова определенную мзду в качестве арендной платы за расположенные в удобных местах побережья фактории. Но амбиции нашептывали этим шовинистам древности, что не достигшие в искусстве и архитектуре эллинских высот аборигены достойны только быть укрощенными силой. Пройдет еще немало столетий, когда греки поймут, что агрессией против тавров, достигших в оборонительных стратегиях больших успехов, им не добиться желанной цели, и тогда по мирным соглашениям в некоторых местах Полуострова возникнут греческие колонии – к довольству всех сторон.
А пока торговцы с Эллады шли караванами по суше. С одним из таких караванов побывал в Таврике и с известными целями пробрался к Голубому мысу Большой Фока, тогда носивший имя просто Фоки. Сейчас этот Фока обдумывал план предстоящего утрешнего штурма таврского берега.
Воины, в то же время выполнявшие и обязанности гребцов, еще спали, когда их предводитель вышел на палубу. Его приветствовал одинокий караульный, несущий дежурство с ночи. Большой Фока знал, что на других кораблях также несут дозор такие же бдительные стражи.
