Юноша положил бумажку себе на ладонь, потом повернул и долго рассматривал.
— Нет, это не черепаха, — сказал он, замотав головой, — хотя и похоже.
Из комнаты выбежал шестилетний черноглазый мальчуган. На поясе у него висела в ножнах из вытертого красного бархата превосходная сабля с позолоченной рукояткой.
— Мама, — защебетал ребенок, — ты обещала купить мне и трубу! Золотую трубу!
— Янчика, не мешай мне сейчас, — отстранила его мать. — Ступай, милый, в сад к Луце.
— А купишь потом золотую трубу?
— Куплю, куплю.
Ребенок сел верхом на саблю и, топоча, помчался во двор, а оттуда в сад.
— Так вот, — сказал школяр, внимательно разглядывая бумагу, — это план крепости, притом Эгерской.
— Эгерской крепости?
— Да. Извольте поглядеть: черепаха обведена двойной линией. Это крепостная стена. А голова черепахи и четыре лапки — пять башенных выступов. Четырехугольники, начертанные тонкими линиями, — здания.
— А что это за серп возле черепахи?
— Наружные укрепления. В них нет зданий, как бывает обычно в наружных дворах крепости, — только две башни, с двумя вышками.
— А вот эти два черных крючка, которыми прикреплена середина серпа к черепахе?
— Это Темные ворота.
— Почему «Темные»?
— Потому что они под землей.
— А что это возле ворот?
— Конюшня.
— Такая большая конюшня?
— Большая и нужна, ваша милость. Тут же, наверно, и каретный сарай, и жилье для конюхов. Должно быть, и ключник здесь живет.
— А вот эти точки возле ворот?
— Тут была церковь, которую построил еще король Иштван Святой. Половину ее, увы, снесли не так давно: десять лет назад!
— Как жаль!
— Конечно, жаль. Но на месте разрушенной части строения провели большой ров и построили наружные укрепления. Это было необходимо. Ибо эта и восточная сторона крепости были уязвимее всего.
— Но откуда вы это знаете, Миклош?
— Как же мне не знать! Я два года учился в эгерской школе, и там все об этом говорили. Тогда и построили Темные ворота.
— Поглядите, и на западной стороне, возле речки, тоже есть ворота.
— Есть ворота и здесь, с юга. В крепости трое ворот.
— А вот эти разные красные черточки — это что такое?
Школяр разглядывал, разбирал значки. Покачал головой.
— Это подземные ходы.
— Столько подземных ходов?
— Их много, только иные из них уже стали непроходимы.
— А четырехугольники в виде комнат?
— Это подземные залы. Здесь водохранилище. Тут кладбище.
— Кладбище? Среди подземных ходов?
— Должно быть, так. Видите, под этим подземным ходом написано: «Дорога мертвецов».
Женщина содрогнулась.
— Странно, что здесь хоронили мертвецов…
— Только во время холеры, — ответил школяр. — Теперь я припоминаю, что слышал об этом.
— Ах, Миклош, как жаль, что вы не пришли к нам двумя неделями раньше!
— А почему, ваша милость?
— Тогда бы я раньше дала вам одежду и бумажку нашла бы раньше. А ведь мой муж, бедняга, как раз поехал в Эгерскую крепость.
— Я слышал, что турки повернули туда.
— Потому-то муж и отправился в Эгер. Только зачем он согласился взять с собой и моего отца? Подумайте только, семидесятилетний старик! И рука и ноги у него деревянные, а поехал вместе с мужем.
— Воевать?
— Да, и воевать тоже. А еще потому поехал, что в крепости живет его старый друг — отец Балинт. Год назад они из-за чего-то поссорились. Тогда еще и мать, бедняжка, была жива. Отец Балинт перебрался в Эгер, к Добо. Вот мой батюшка и отправился мириться с ним. Они очень любят друг друга.
Эва открыла зеленый крашеный сундук, расписанный цветами, и достала оттуда книжечку — свой молитвенник. Она вложила в него чертеж крепости и выглянула в сад, где возле служанки, поливавшей цветы, бегал ее сынишка.
— Кто-нибудь да приедет из Эгера, — сказала она в раздумье. — Здесь живет старший брат Гашпара Пете. Он близок к королю и послал в крепость, где служит Гашпар, целый воз пороху и ядер. Если к нему придет гонец из Эгера, я пошлю мужу чертеж.
Она взяла иголку с ниткой и положила на колени шелковый костюм. Пока они беседовали, во двор вошел мужчина в темно-синем ментике. Прикрыв калитку, он попрощался с кем-то.
— Не утруждайте себя, — сказал он, — здесь я уж и сам найду дорогу.
Эва встала. Голос ей был незнаком, человек тоже.
На веранду вели три ступеньки. Дойдя до них, незнакомец поднял голову. Это был одноглазый, смуглый, дородный мужчина. Усы у него были подкручены, в руке он держал палку вроде той, с которой ходят деревенские старосты.
— Добрый день! — приветствовал он Эву. — Говорят, что здесь живет его благородие лейтенант Гергей Борнемисса?
— Да, живет, — ответила Эва, — только его нет дома.
— Так он уже в самом деле уехал?
— Уехал в Эгер.
— Ах, какая жалость! — Незнакомец покачал головой. — Хотелось мне потолковать с ним… Но, может быть, его супруга…
— Я его супруга. Милости прошу.
Незнакомец поднялся по лестнице, снял шляпу и поклонился с глубоким почтением.
— Меня зовут Тамаш Балог, — сказал он, — я дворянин из Ревфалу.
По манерам незнакомца видно было, что он не крестьянин.
Эва любезно пододвинула ему стул и представила школяра:
— Школяр Миклош Рез. Едет в школу на чужбину. Старший брат его служит в войсках короля и знаком с моим мужем. Вот Миклош и заехал к нам на попутной телеге, чтобы передохнуть.
— Здравствуй, братец, — небрежно бросил одноглазый и, сев на стул, начал рассказывать. — Я приехал на конскую ярмарку, — сказал он, хлопнув себя по колену, — и были у меня разные дела к вашему супругу. Да и деньги я ему привез.
— Деньги? — удивилась Эва.
— Говорили, он нуждается в деньгах. Едет в Эгер и продает кое-какие серебряные и золотые вещички.
— Да ведь у нас почти и нет ничего.
— Я очень люблю перстни.
И он показал свою левую руку: на ней сверкали перстни один прекраснее другого. Может быть, и на правой руке пальцы были унизаны кольцами, но правую обтягивала замшевая перчатка, и поэтому не было ничего видно.
Незнакомец продолжал:
— Говорят, у него есть одно великолепное кольцо.
— Есть, — ответила Эва, улыбнувшись.
— С полумесяцем?
— И со звездами.
— Полумесяц топазовый?
— А звезды алмазные. Но откуда вы все это знаете?
— Нельзя ли мне взглянуть на кольцо? — Голос гостя задрожал.
— Нет, — ответила Эва. — Муж всегда носит его в кармане. Это какое-то счастливое кольцо, оно принадлежало турку.
Янчика бренчал в саду своей саблей. Он одним махом очутился на лестнице и, увидев незнакомца, взглянул на него с ребяческим удивлением.
— Поздоровайся с дядей, как положено, — сказала мать с улыбкой.
— Это чей мальчик? Сын господина лейтенанта? — спросил незнакомец. — Но к чему я спрашиваю! Вылитый отец!
Он привлек к себе ребенка, поцеловал его.
Какое-то неприятное чувство шевельнулось у Эвы, но через мгновение она уже забыла о нем.
— А когда же мы купим трубу? — приставал к матери мальчик.
— Разрешите мне купить ему трубу, — с готовностью предложил школяр. — Мне все равно придется завернуть на ярмарку. Я отведу Янчи и к моему вознице, покажу ему жеребеночка.
— Пусть будет по-вашему, — согласилась мать. — Вот вам динар, купите ему трубу. Но хорошенько смотрите за ним, Миклош! А ты, Янчика… ты ведь знаешь, что сказал отец. — Она обернулась к Тамашу Балогу и, печально улыбнувшись, добавила: — Он наказал нам беречь ребенка как зеницу ока.
Янчика, прыгая от радости, отправился со школяром на ярмарку.
Мать крикнула им вдогонку:
— Миклош, гуляйте возле церкви! Мы сейчас тоже пойдем туда.
Она еще вчера собиралась на ярмарку, хотела приобрести кое-какие мелочи у приезжих венских купцов.
Господин Тамаш Балог рассеянно вертел в руке шляпу, понуро глядя в сад.
— Какие вести из Солнока? — спросила Эва; глаза ее были полны тревоги. — Ведь правда, туркам его не взять?
— Я тоже так думаю, — небрежно ответил Тамаш Балог.
— Муж сказал мне на прощанье, что нынче турки вряд ли попадут под Эгер. Солнок очень укрепили в прошлом году. Он сильнее Эгера.
— Гораздо сильнее.
— Но пусть Эгер не так укреплен, зато его будет защищать вся Верхняя Венгрия.
Господин Тамаш Балог кисло улыбнулся.
— Скажите, а есть у вас какой-нибудь портрет вашего супруга, господина лейтенанта?
— Конечно, есть, — ответила Эва. — В прошлом году написал немецкий художник.
— Не будете ли вы так любезны, ваша милость, показать мне портрет? Я много доброго слышал о витязе Борнемиссе. Хотелось бы посмотреть на него.
— Разве вы не знакомы? — удивленно спросила Эва.
— Когда-то были знакомы, да уж давно не встречались.
Хозяйка ввела гостя в комнату. Там стоял полумрак и приятно пахло лавандой. Эва отворила ставни. Видно было, что это гостиная. На полу — турецкие ковры. У стены — диван, покрытый медвежьей шкурой. Возле окна — конторка и книжный шкаф, а в нем не меньше сотни книг в кожаных переплетах. На стене — портреты. Портрет старика Цецеи в шлеме, писанный в ту пору, когда у него волосы были еще черные; портрет косоглазой жены Цецеи в шали, расшитой золотом. Потом пожелтевшее изображение Христа в ореховой раме; дальше — шаловливое личико девушки, очень похожей на хозяйку дома, и рядом портрет Гергея Борнемиссы. Тонкие черты смуглого, как у цыгана, лица. Большие глаза светятся умом и юношеским задором. Усы подкручены, подбородок окаймлен круглой, мягкой бородкой. Волосы отпущены до плеч.
