Граф Эссекс возжелал выпить рома, но оного во дворце не оказалось. Велел седлать лошадь, а сам достал из потайного отделения комода несколько криво сшитых клочков бумаги. В той книжице корявой рукой прописаны всякие люди, нужные для разных дел темного свойства.
Сунул книжицу обратно в потай комода, а из ящика отсыпал в карман десять золотых монет, подаренных господином Эйнаном. Ухмыльнулся в бороду, надел пояс с кинжалом и шпагой и вышел во двор.
В книжице граф прочел, что нужный ему человек, живущий теперь в отставке, обитает на краю Лондона, по дороге в Букингемский дворец.
По дороге граф иногда читал отрывки молитвы, заклиная судьбу тем, чтобы королевский морской лучник Грин имел доброе здравие и сильные пальцы.
Оказалось, что лучник Грин имеет доброе здоровье, сильные пальцы и сохранил дальнобойный лук и стрелы к нему. Десять золотых монет настроили лучника на рабочий лад. Он тут же, при графе, вышел в сад и начал наводить на точильном камне жало стального наконечника длинной стрелы. Граф же рисовал кинжалом на земле расположение окрестностей того дома, возле которого лучнику предстояло засесть перед обедом.
По существу назреваемых событий, граф не должен был выпивать. Но он, противу правил и по зову своей души, заехал в паб «Корсар» на Большой Западной дороге в Лондон. И там с чувством выпил крепкого контрабандного напитка со смачным названием «виски».
* * *
Только закончили бить полдень часы на башне Большого Бена, как граф Эссекс вошел в дом господина Эйнана.
– Прикажите открыть окно, – попросил граф, – у вас весьма душно.
– Без надобности сидеть при открытом окне, – ответил Эйнан Миланский, – разговор будет быстрый.
Граф Эссекс тогда начал снимать с себя одежду. Снял короткий кожаный камзол, начал развязывать льняную рубашку. Под рубашкой графа господин Эйнан уловил тусклый блеск кольчуги. При этом на хозяина дома от гостя пахнуло жгучим запахом пота и дряного спиртного напитка.
Господин Эйнан не стал кричать слугу, а сам отодвинул оба запора и поднял окно. Из окна потянуло свежим речным воздухом. Граф Эссекс подошел к окну, обмахивая себя руками. Господин Эйнан, уже много поживший и слышавший от раввинов много голой правды про нравы других народов по отношению к купцам, картографам и менялам, благоразумно встал в простенок между окнами.
– Королева вернулась в Лондон, – сказал господин Эйнан. – Завтра будет суббота. Завтра с утра вы, граф, подготовите к делу своих сторонников, чтобы ночью вам не пришлось им рассказывать, кому куда бежать и кого при том резать.
– А куда моим сторонникам надо будет бежать?
– В королевский дворец, граф. Не делайте вид, что у вас недоумная болезнь.
Граф Эссекс начал скрести грудь по кольцам кольчуги, стараясь унять внезапный зуд. «Все страшное – просто, и все простое – страшно», – говорил его приемный отец, граф Лейстер, силой сделавший перезрелую принцессу Елизавету женщиной.
– План таков, – строго продолжил господин Эйнан. – Ваши люди ворвутся во дворец с парадного входа. Это событие заставит тут же прибыть ко дворцу королевы ваших заклятых врагов – сэров Сесила и Ралея. Пусть их тут же прикончат ваши люди…
– Сэр Сесил и сэр Ралей прибудут со своими вооруженными людьми, – возразил граф.
– Ну и что? Я вам уже два года плачу за содержание в постоянной готовности двух сотен вооруженных дворян! Или у вас нет двух сотен вооруженных дворян? Тогда – где мои деньги?
– Есть, есть дворяне! Есть!
– Вот пусть они и делают второстепенное дело насчет ваших врагов Сесила и Ралея. А ваша задача, граф, совсем проста. Вы знаете тайный ход в спальню королевы, и у вас есть ключи от дверей того хода. Зайдете в спальню «коровы» и сделаете свое дело. И король шотландский Яков Шестой уже воскресным утром станет королем английским Яковом Первым! Так сбудется то, чего хотим мы и чего желает вся Европа. То есть и мы, и Европа желаем восстановления попранной справедливости, погибшей в этой стране на плахе вместе с Марией Стюарт! То есть – торжества католической веры!
Граф стоял спиной к господину Эйнану и слушал его простые и даже ласковые слова. Напротив, через дорогу от дома Эйнана, стояла гостиница «Якорь». На втором этаже гостиницы темнело раскрытое окно. Вроде как там мелькнула тень… От окна гостиницы до окна дома Эйнана, если мерить шагами, то восемьдесят шагов. Граф самолично измерял этот факт.
– А если…
– Дорогой граф! Дело зашло так далеко, что «если» быть не может. Не может! Затея с воцарением короля Якова обошлась деловым людям Италии уже в полмиллиона фунтов стерлингов. Или в миллион испанских дукатов, или в два миллиона французских ливров. Считайте в любых деньгах, и при любых деньгах это будет много. И учтите, что по этому делу работаете не вы один. И тем людям тоже идут немалые деньги…
Граф Эссекс решил больше не возражать миланскому гостю. Незачем. У господина Эйнана, картографа и купца, собраны бумаги, которые просто уничтожат и графа, и всю его фамилию. Выхода точно, нет. Вернее, светится одна маленькая дырочка, в которую можно пролезть, измазавшись для ловкости в королевской крови…
Граф отошел от окна, надел военный камзол.
– Завтра ночью дело будет сделано, – сухо сказал он и пошел к двери.
Господин Эйнан шагнул к окну и начал шарить поверх рамы пружину, держащую поднятое окно.
Сказал в спину уходящему:
– Совсем забыл! Позвольте поздравить вас, граф, с приобретением Сибири и всех…
Стрела длиной в полтора ярда вонзилась картографу и купцу в шею и вышла из глотки. Договорить он не успел.
Граф Эссекс мельком оглянулся и вышел из комнаты. Плотно закрыл дверь, чтобы изнутри щелкнула пружинная дверная задвижка.
Задвижка щелкнула.
* * *
Через час отставной королевский морской лучник сидел в своем пабе, угощая кучку таких же отставных вояк пивом, и рассказывал, что в городе нельзя стрелять из длинных, дальнобойных луков.
– На море стрелять хорошо. Там ветер не делает обратных рывков, как в городе. А дует себе прямо и прямо. И ты можешь делать точную поправку на ветер. А в городе, господа мои, сущая дрянь с ветром. То сюда несется по улице, то туда. В городе пора применять в нашем деле только ружья. Исключительно ружья.
– В каком деле? – спросил Грина отставной матрос, нанятый Осипом Непеей для сбора флотских слухов и россказней.
– А в том деле, друг мой, при котором надо уничтожать разных паразитов, снова проникающих на наш добрый остров и снова вгоняющих нас в долги и в нищету… Возьмите, например господина, который жил напротив гостиницы «Якорь»…
– Почему жил? – опять встрял отставной матрос.
– Потому, что мы сейчас пьем и веселимся на деньги графа Эссекса, доброго господина, понимающего доброту простых жителей нашего королевства и зло иноземцев…
Лучник выпил уже шесть кружек темного эля и за мыслью следить перестал…
А отставной матрос вышел, будто по нужде, и побежал со словами лучника Грина к московскому послу.
* * *
После обеда, к вечеру второго сентября, Осип Непея, московский посол с полными царскими полномочиями, внезапно появился в королевской канцелярии. Здесь теперь сидели допоздна, за лето накопилась уйма дел. Королевский канцлер не скучал в своем кабинете, а споро расправлялся с бумагами.
– Давай, подпиши мне отказ в сватовстве моего царя к королевской племяннице, и я сегодня же откланяюсь перед королевой Елизаветой.
Канцлер откашлялся и без всякого выражения на лице, сухими от возраста глазами уперся в московского посла.
– Так дела не делаются, – наконец произнес он.
Непея нарочно звякнул тугим кошлем, чтобы канцлер по звону узнал золото. С той же мелодией тонкого звона кошель встал на столе. И тут же исчез в больших ящиках.
Канцлер порылся среди бумаг, нашел заготовку отказного письма московскому царю. Крикнул писца, отдал ему бумагу, чтобы перебелили…
– К Ее Величеству пойдем вместе, – сухо сообщил канцлер.
– Как скажешь, господин мой, – по-русски ответил Непея.
* * *
Королева Елизавета Первая, помолодевшая на свежем воздухе среди тишины виндзорского поместья, без всякого удивления встретила московского посла. Она читала в кабинете донесения своих шпионов и очень жалела, что читать приходится на ночь. В донесениях подробно описывалось, как люди по всей Европе убивали и продавали людей, поджигали города и селенья, молились и плакали. Такое и утром читать – уютный завтрак портить.
Королева едва взглянула на лист отказного письма. Вернула лист канцлеру:
– Подпиши сам.
Канцлер долго выводил свои регалии и наконец поставил роспись с завитушками.
– Теперь иди.
Канцлер долго вставал с кресла, долго поправлял камзол.
– Иди, иди! – шумнула Елизавета.
Канцлер вышел. Непея скатал бумагу в рулончик, обмотал припасенной суровой ниткой.
