Мир подписали в три дня. Конечно, не полный мир. А трехлетнее перемирие. Но в момент, когда боярин Щелкалов, наклонившись к столу, ставил подпись, Стефан Баторий подмигнул Осипу Непее. Тот поклонился польскому королю и тихо спросил:
– Хороша была стерлядка с реки Угры?
– Хороша, да больно быстро съели, – по-русски ответил король Баторий и прошел к столу – ставить свою подпись.
* * *
В середине сентября графа Эссекса вытащили из подземного каземата в Тауэре и привезли в королевский суд, как есть – обросшего клочковатой бородой и хромающего от потери каблука на сапоге испанской выделки.
Суд шел весь день. Королева Елизавета сидела за ширмой, но когда судья объявил о чтении приговора, вышла и села в особое королевское кресло, стоявшее выше судейских мест.
– За попытку устроить государственный переворот, за тайные сношения с врагом королевской власти, королем шотландским Яковом Шестым, за изготовление и сбыт фальшивых монет, за поддержку интриг католической церкви и за потворство врагам королевства – итальянским менялам – суд приговаривает графа Эссекс к наказанию квалифицированной казнью!
Граф от жестокости приговора переступил ногами. Сапог без каблука не удержал ногу, и граф повалился на каменный пол. Встал на четвереньки, да так и остался стоять, услыхав голос Елизаветы.
– Казнь должна состояться скоро, у меня много дел!
Судья закивал головой и стукнул дубовым молотком по дубовому же столу, в знак согласия с монаршей прихотью.
Но казнили графа Эссекса лишь через год, в феврале. Каждый день он молился в каменном, мокром мешке и до истерики организма каждый день ждал вызова из камеры. Когда его все же вызвали и приволокли к эшафоту, оказалось, что квалифицированно казнить некого. Существо именем граф Эссекс не вынесло бы и вида петли и померло бы до свершения длинной и страшной казни.
Королева заменила графу квалифицированную казнь на обычное отрубание головы…
* * *
В начале октября месяца Макар Старинов и Хлыст тихо въехали в Москву на трех телегах. Падре Винченто от дороги заболел и лежал в истоме, укутанный шабольем. Стрельцы, что охраняли Спасский взвоз на Москву, потребовали было бумагу. Макар ткнул пальцем в надписи на бочках.
Старший из стрелецкого караула прочитал и спросил:
– Рыбу, что ли, послал в бочках хан Изота? Так у царя, поди, рыбы хватает…
– Шкуры послал югорский хан Изота! – громко сказал Макар. – Песца, да черную лису! Тридцать сороков!
Стоявший рядом со старшиной молодой стрелец икнул и от неожиданности уронил бердыш.
– Чего испугался? – ввязался в разговор Хлыст. – Ценного меха не видал? Иди на Югру, там насмотришься. Там песцы только что по людским головам не бегают. Радуются!
Стрелецкий старшина крякнул, спросил:
– Идти-то далеко?
– Рядом. Перекинешься через Урал, переплывешь две речки – и вот она, Югория!
Стрельцы сгрудились, намерились дальше слушать про богатства, что лежат почти рядом.
– Нас спешно государь ждет! – веско выговорил Макар. – Давай, пропускай!
* * *
В саду непеевского дома Катарина Барли ходила тихо, с опаской носила большой уже живот. Лисья шуба, накинутая на плечи, волочилась по увядающей траве. Зацепилась за торчащий корень яблони, сползла с Катарины. Нагнуться с таким животом она побоялась. Оглядывалась, кого крикнуть. Бабе рожать первый раз щекотно.
В голос залаяли здоровые, черные, приворотные кобели, обнажая жуткие клыки.
– Кого несет, суена Матрена? – крикнул на стук приворотный сторож.
– Макар Старинов желает попасть в дом! – рявкнул голос из-за высоченных дубовых ворот.
Катарина Барли, теперь уже точно – Катарина Старинова, боярыня, ойкнула и тихо осела на аккурат упавшую шубу…
* * *
Иван Васильевич, Царь Московский, князь Казанский и Астраханский, Царь Сибирский и всех земель отчич и дедич, сидел в Крестовой палате и, наклонив голову, шумно выдыхал воздух. Продышался, голову поднял.
Осип Непея и Макар Старинов опять сотворили земной полупоклон.
– А ведь я, Макар, вознамерился месяц назад тебе голову рубить. – прошелестел тихий голос царя. – Мне твоим словам, сам понимаешь, как теперь верить? Одни талдычат, что англы были в Китае и вернулись назад. Ты говоришь обратное…
Непея толкнул Макара. Тот поклонился:
– Прикажи, государь, внести дань и ввести англицкого падре, коего мы специально для тебя оставили вживе…
Царь кивнул. Осип Непея пошел, открыл дверь в палату.
Рынды неспешно занесли три бочки с мехами. За рындами мелкими шажками в палату вошел Винченто. Прошагавши до самого кресла царя, падре перекрестил его католическим уставом. Царь ухватился за посох.
– С ума сбрендил? – грозно вопросил он.
– Только чутка, – быстро ответил за падре Старинов. – А мог и помешаться головой, когда мы… ну, того…
– Не на исповеди. Говори толком! – повысил голос царь.
– Исполняли твой наказ, государь! – четко сказал Макар. – Извели англов!
– То-то мне! Священник! Эти люди правду говорят? Всех изничтожили?
Иван Васильевич, хоть и коряво, но говорил на латыни.
– Всех! – загорелся словами падре Винченто. – Всех! Антихрист на них снизошел, и они погубили добрых католиков!
– А корабли погубили? Корабли этих добрых католиков?
– Погубили. Погубили добрые английские корабли. Огнем и порохом погубили, изверги!
– Как же его теперь от нас отпускать, государь? – спросил Осип Непея. – Может, сослать его в дальний монастырь? Там его наши монахи быстро перекуют в православную веру. И православным похоронят, чтобы не замарал подлой верой нашу землю.
– Зачем его прятать, Осип? – удивился царь. – Пусть домой едет. К римскому папе. Пусть там нагонит страха. Я не смог, так пусть хоть он постращает. Отправишь его сам, я могу и забыть.
Непея кивнул рындам. Два молодца приподняли падре и вынесли вон из Крестовой палаты.
– А бочки? – спросил царь.
Макар подбежал к бочкам, ухватился было за топорик рынды. Тот шатнулся и сам вынул топорик из-за пояса. Макар показал на двойной ивовый обруч. Рында легко перерубил верхнюю вязку, поддел лезвием крышку. В палате мигом запахло острым запахом мяты и неизвестным, терпким – осенней тайги.
Макар начал доставать из бочки пласты ослепительно белых песцовых шкур. Потом не выдержал и опрокинул бочку. На ковер и прямо на колени царя хлынули четыре сотни дорогущих шкур югорских соболей.
– Эх! – крякнул Иван Васильевич. – Великую Московию я собрал! Жизни теперь не хватит, чтобы в ней…
И не договорил, задышал, отмахнул рукой.
Всех обманула и всех провела вокруг пальца королева Елизавета Первая. Весной 1603 года, когда, казалось, что теперь Испания возглавит новый поход католических стран против англиканской Англии, королева отошла в мир иной. Но оставила тайное завещание, адресованное «Королю шотландскому Якову Шестому». Это настолько насторожило всех сподвижников королевы, что они вскрыли конверт с завещанием еще до похорон Елизаветы.
Королевство Англия усопшая королева Елизавета Первая завещала – сыну Марии Стюарт, Якову Шестому! Он теперь становился королем Англии и Шотландии под именем Яков Первый!
С маленькой просьбой от усопшей – не менять суть существующих в Англии отношений англиканской и католической церквей!
Это было сущей безделицей, ибо королевство Англия стоило много дороже правила хождения или не хождения к мессе.
Для католической церкви и торговых домов Италии завещание королевы Елизаветы было нешуточным разорением! По испанским деньгам общие потери в десятилетней борьбе католиков против английской короны составили пять миллионов золотых дублонов. Боевой конь в боевой же упряжи стоил тогда всего три золотых дублона.
Яков Первый, после занятии английского трона, послал в дар московскому царю Борису Годунову роскошную карету. Годунов все правильно понял насчет добрых союзных отношений. И за один год построил вокруг Москвы мощнейшее оборонительное кольцо из шестнадцати каменных крепостей! За «царский кирпич» для этих крепостей Годунов платил деньгами, вырученными у английских купцов за югорских лисиц и соболей, посланных «ханом Изотой».
