Почувствовав, очевидно, его взгляд, открыла глаза и Умм Хасан.
— Доброе утро! — приветствовал ее Таруси. — Ну как, крепко спала?
— Не знаю, — засмеялась она. — Мне опять показалось, будто я куда-то провалилась и тут же вынырнула рядом с тобой. Вроде и не спала. Ну а тебе какой сон снился?
— Не помню… По-моему, я просто лежал с закрытыми глазами. Ну, пора вставать. Свари кофе, а я буду собираться.
Он быстро поднялся, побрился, помылся. Надел новые черные шаровары, шелковую рубаху, подпоясался широким кушаком, натянул на голову шерстяную шапочку и посмотрел на себя в зеркало: капитан в полной готовности.
Таруси выпил кофе. Поцеловал на прощание Умм Хасан, еще раз заверил ее, что скоро вернется — пусть она не тревожится. Потом перекинул через руку бушлат и вышел на улицу.
— Ну что же, как говорится, с богом! — произнес он вслух и зашагал по хорошо знакомой ему дороге в порт.
Воздух был по-утреннему свежим, бодрящим. Море дышало спокойно и ровно. На его поверхности, будто на полотне картины, недвижно застыли рыбачьи лодки. Чайки, распластав белые крылья, грациозно парили над морем. На горизонте, откуда взошло солнце, море обрамляли багряно-розовые хлопья облаков.
Море было таким ласковым и тихим, будто оно раз и навсегда отказалось мстить Таруси за вызов, который тот ему бросил в феврале, вырвав из лап бури фелюгу Рахмуни. Оно долго не могло забыть эту обиду, и до конца зимы волны день и ночь ревели у скал Батраны, вызывая его на поединок за нанесенное морскому царю оскорбление. И вот он, как спешившийся рыцарь, сошел со скалы и спускается сейчас к морю, чтобы принять вызов. Он готов снова вступить с морем в поединок. Пусть оно не притворяется, что все забыто. Таруси знает его коварство. Он не боится помериться с ним силами. Сам идет ему навстречу, спокойный и уверенный в своей победе.
Из всех улочек и переулков спускались в порт моряки, грузчики, рыбаки, которые шли зарабатывать себе хлеб нелегким трудом на море. Уже подходя к парку, он ощутил резкий запах водорослей, ракушек и соли, тот самый запах моря, который всегда волновал его. В воде мелькнула голая спина пловца, на берегу рыбак очищал от водорослей днище лодки. В порту, размахивая своими длинными руками, уже делали утреннюю разминку краны. Навстречу с покрасневшими от бессонной ночи глазами шел охранник портовой таможни, очевидно, сменившийся с дежурства. По крутому откосу карабкался с мешком на спине какой-то старик, явно довольный сегодняшним богатым уловом.
Выйдя к Батране, Таруси не мог не завернуть к своей скале и не бросить последнего прощального взгляда на свое бывшее царство. Он вздохнул и печально улыбнулся. Да, здесь было его царство, которое он создал своими руками. Здесь он провел несколько лет, которые помогли ему постигнуть смысл жизни. Раньше ему казалось, что время стоит на Месте, а если и движется, то очень медленно. Поэтому он всегда его подгонял. А оно оказалось таким быстротечным. Близкое стало далеким, настоящее превратилось в прошедшее, а то, что смутно рисовалось в будущем, сбывается как настоящее. Какой меркой можно измерить ход времени? Что может быть его критерием? Какая полоса была черной, а какая светлой? Где грань между ними? Одни и те же дни в его жизни достойны были и проклятия и благословения. Они были наполнены и ненавистью и любовью. Он ничего не хочет зачеркивать в своей жизни. Ничего не отвергает, ничего не стыдится. Плохое само по себе отодвигалось все дальше и дальше, а хорошее даже из далекого прошлого все еще светит и согревает его душу. Трудности обернулись победами, и воспоминания о них наполняют его сердце гордостью и придают ему теперь новые силы для борьбы. Эти воспоминания — одно из самых драгоценных приобретений его жизни… Таким воспоминанием станет и кофейня, с которой он сейчас прощается. Это тоже один из пройденных этапов его жизни. Со вчерашнего дня эта кофейня уже не принадлежит ему. Весь этот мир с бесконечными разговорами, шумными спорами, запахом смолы, табака и кофе ушел в прошлое… Может быть, в будущем эта кофейня станет и просторнее, и чище, и богаче, и вообще будет более приспособленной для отдыха. Но ему в ней будет скучно. У него и сейчас нет желания заглядывать туда внутрь. А вдруг за ночь там все изменилось.
Таруси спустился со склона, оглянулся назад еще раз и почти бегом преодолел ту невидимую границу, которая отделяла его вчерашний день от сегодняшнего, прошлое — от настоящего. Выйдя к причалу, он, увидев свое новое судно, остановился перед ним, чтобы перевести дыхание. Он всегда счастье видел только в прошлом и рисовал его в своем воображении в будущем. Теперь он чувствует себя счастливым в настоящем. Вон оно, его судно. Он его хозяин и его капитан. Но он не должен чваниться, задирать нос и важничать. Прежде всего он моряк и им останется навсегда. Моряком, знающим себе цену и умеющим за себя постоять. Моряк должен олицетворять собой море — быть сдержанным и спокойным, в то же время беспощадным и неумолимым, если кто попытается посягнуть на его достоинство и свободу.
Таруси, как подобает капитану, мысленно прикинул все, что ему нужно сделать перед отплытием: проверить, все ли погружено, убедиться еще раз в исправности всего оборудования, посмотреть необходимые бумаги, зайти в контору порта, сделать нужные отметки, завершить все формальности — и тогда «до свидания!».
На набережной у складов он лицом к лицу столкнулся с Абу Рашидом. Вот уж действительно неожиданная встреча! Не человек, а джинн. Всегда он появляется внезапно там, где его и не ждешь, как будто из-под земли. Он враг, и враг, которым пренебрегать нельзя: умный и коварный. О нем всегда надо помнить, как о подводных скалах.
Они пожали друг другу руки. Таруси держался с достоинством — не лебезил перед ним, не заискивал. Ответил на его приветствия сдержанно, но вежливо, учтиво, как требовал того общепринятый ритуал. Абу Рашид, напротив, не скупился на комплименты и заверил Таруси в своей симпатии и уважении. Он говорил многословно и витиевато. Рядом с Таруси он казался маленьким, щупленьким и даже слабым старикашкой. Но это впечатление было обманчивым. Под личиной безобидного старичка скрывался опасный противник, сила которого была в его деньгах, в хитрости, в умении хозяйничать, ловко лавировать и сталкивать различных людей, сообразуясь с обстановкой.
Абу Рашид пригласил Таруси и Рахмуни выпить кофе. К ним присоединился и начальник порта. Пока они пили кофе, Абу Рашид все нахваливал Таруси, говорил ему всякие приятные слова. Таруси очень хорошо понимал, чем это объяснялось. Раз он уходит в далекое плавание, Абу Рашид может сменить гнев на милость, ибо Таруси теперь ему не опасен. Пусть плывет на все четыре стороны, а он, Абу Рашид, будет по-прежнему беспрепятственно хозяйничать в порту. Не трогай его, и он тебя не тронет. Более того — поможет и приласкает. Он словно говорил: «Видишь, какой я душа человек! Мы вполне можем жить в мире и согласии. Но не забывай: я могу быть и другим. Приставить кинжал к спине и в нужный момент вонзить его поглубже». Кто-кто, а Таруси это хорошо знал. Ведь давно ли Абу Рашид собирался убить его? А теперь вот пьет кофе с ним, чуть не целуется. А если ему понадобится, найдет нового Салиха Барру — таких подонков много, хоть пруд ими пруди! — и прикажет убрать с дороги еще кого-нибудь. Но всех ему не убрать. Рано или поздно власть Абу Рашида кончится!..
Формальности были завершены, все погружено, проверено, сказаны последние слова прощания, выслушаны добрые напутствия — можно теперь, воспользовавшись приливом, отчаливать. Таруси приготовился отдать команду, но его остановил неизвестно откуда появившийся Ахмад:
— Может быть, еще подождем немного, капитан. Авось Абу Мухаммед подойдет!..
Таруси посмотрел на него с какой-то виноватой улыбкой и отвернулся. Он сам не меньше Ахмада любил Абу Мухаммеда и был огорчен, что тот не пришел. Он хорошо понимал Ахмада, который очень хотел, чтобы Абу Мухаммед был с ними и они могли бы и в море жить одной дружной семьей, никогда и нигде не разлучаясь. Но этим мечтам, увы, не суждено было сбыться. Таруси покачал головой:
— Напрасно будем ждать: Абу Мухаммед не придет!
— Почему ты так уверен?
— Потому что знаю… Море для Абу Мухаммеда — это совсем новая жизнь. А он из тех людей, которые пугаются всего нового. Боятся неизвестности… Я заранее был уверен, что он побоится пойти с нами. Поэтому и попросил Надима о нем позаботиться.
Конечно, Надим выполнит просьбу Таруси. Не даст старику умереть с голоду. Позаботится о нем. Но ведь все равно человек не может жить чужими подачками. Он должен сам зарабатывать себе на жизнь. Без работы он не будет чувствовать себя настоящим человеком. А что способен делать Абу Мухаммед? Чем можно ему помочь? Да, предположим, Таруси сумеет чем-то помочь Абу Мухаммеду и тот не будет чувствовать себя одиноким и несчастным. Но в силах ли Таруси избавить от нищеты и голода тысячи таких стариков, как Абу Мухаммед? Нет! Очевидно, прав учитель Кямиль. Это трагедия не одного человека, а трагедия всего общества. Чтобы сделать человека счастливым, надо изменить, преобразовать само общество…
