Де Гевара, по всей видимости, очень страдал и держался только усилием воли.
— Дон Лоренсо! — негромко окликнул его Бартоломе.
При звуке этого имени колдун встрепенулся, поднял голову, и от инквизитора не ускользнуло удивление, даже растерянность узника. А ведь смутить этого человека было не так легко!
— Я вижу, давненько никто не называл вас так, — усмехнулся инквизитор. — Целых пятнадцать лет. Достаточный срок, чтобы забыть, как вас звали на самом деле.
— Так этот дурень Фернандо все-таки выдал меня? — произнес колдун, и в голосе его прозвучала сдерживаемая ярость.
— А вы рассчитывали, что он будет молчать? — ответил инквизитор вопросом на вопрос.
— Да! Да! Я так думал! — казалось, это не слова, это стрелы злости слетали с языка де Гевары. — Какую я допустил ошибку! Я рассчитывал на силу его любви к моей жене! О, как глупо я поступил! Как можно полагаться на благородные порывы человеческой души, точнее, на порывы, слывущие благородными!.. Если хочешь чего-нибудь достичь — делай ставку на самые гнусные пороки и страсти, — и никогда не ошибешься!
— Благодарю за совет, — улыбнулся Бартоломе, а про себя добавил: «Им-то я сейчас и воспользуюсь».
— Нет, — продолжал он, стараясь не упустить ни одного жеста, ни одного движения де Гевары. — Вас выдал не дон Фернандо.
— Тогда кто же?!
— Зачем вам это знать? — с напускным равнодушием отозвался инквизитор. Но внутренне он весь собрался, сосредоточился. Он понимал: если сейчас он окажется достаточно хитрым, осторожным и осмотрительным, он узнает, кто же еще был осведомлен о подмене братьев, а, возможно, узнает также имя того, кто предостерег де Гевару.
— Так это был старый хрыч?! — от клокочущей ярости голос де Гевары стал хриплым.
— Да, — кивнул Бартоломе. — Именно.
«Кто бы это мог быть? Старый слуга? По крайней мере, ясно одно, предатель — старик».
— Ах, вот оно как!.. О, если бы я мог ему отомстить!..
«Делай ставку на самые низкие человеческие страсти! Де Гевара зол. Дай ему возможность удовлетворить свою злость!»
— Вы можете ему отомстить, — тихо сказал инквизитор. — Пожалуй, это единственное утешение, которое у вас еще остается.
Колдун встрепенулся. Он понял.
— Я могу его оговорить? Я могу на него донести? Я могу утянуть его с собой? — также тихо спросил он.
— Изобличить своего сообщника, — поправил Бартоломе. — Я вас слушаю.
— Это он во всем виноват! Это он научил меня колдовству! Это он…
— Давайте все по порядку, — прервал его Бартоломе. — Донос начинают с имени.
— Извольте, если вам так больше нравится… Его преосвященство Хуан Карранса, епископ города…
Бартоломе сделал вид, что записывает. На самом деле, он опустил голову, чтобы не выдать своего удивления.
— Так это он предупредил вас о предстоящем аресте? — с наигранным безразличием спросил он.
— Да, — подтвердил де Гевара. — Он.
Мгновение — и все поведение Каррансы предстало перед инквизитором в другом свете. Бартоломе вспомнил, как старичок заинтересовался доносом на колдуна. Теперь он понял и смысл странного вопроса, заданного епископом де Геваре на первом допросе: «Неужели вы не получали предупреждения свыше?» и простодушный ответ узника: «Не получал». В своем стремлении избежать скандала в епархии его преосвященство явно переусердствовал.
Бартоломе захлестнула такая же волна злости, как и де Гевару. Значит, из-за Каррансы, этого тихого, смирного, увлеченного древним искусством старичка, погибло столько невинных людей, да и сам он едва не поплатился жизнью! «Ну, подожди, старый хрыч, я тебе это припомню!»
— Виноват во всем только он, — продолжал де Гевара со злобной ухмылкой и даже не пытаясь придать своим словам вид правдоподобия. — Я встречался с ним на шабаше… Он…
— Замолчите вы! — оборвал его Бартоломе.
— Я готов покаяться, — заявил колдун, хотя выражение его лица, хищного, искаженного гримасой боли и злости, говорило совсем о другом.
Со свойственной ему изобретательностью, де Гевара искал лазейку, в которую мог бы ускользнуть.
— Нет, — резко ответил Бартоломе. — Не выйдет. Я не стану с вами разговаривать. Я не стану вас слушать. Для меня вы — дон Фернандо де Гевара, упорствующий и нераскаявшийся еретик, колдун, не признавший свою вину даже под пытками. Ваши слова записаны в десятках протоколов. Улик и свидетельских показаний против вас столько, что хватило бы и на сотню человек. Вы совершили столько преступлений, что не вправе рассчитывать не только на помилование, но даже на снисхождение. Дон Фернандо де Гевара, вы будете осуждены!
— А как же милосердие церкви? — злобно рассмеялся де Гевара. — Ведь Бог велел нам прощать!
— Вот у Бога прощения и просите, — ответил Бартоломе, — а люди вас вряд ли простят.
* * *
Сразу же после допроса де Гевары Бартоломе отправился во дворец епископа. Он не помнил, как он миновал расстояние между зданием трибунала и резиденцией епископа. В его душе все просто кипело от злости.
На парадной лестнице дворца слуги попытались остановить нежданного гостя, что-то бормоча о плохом самочувствии его преосвященства. Одного из них, оказавшегося у него на пути, инквизитор отшвырнул прочь; решительно отстранил второго; взяв за воротник, встряхнул третьего.
— Где он?
— В парке, — пролепетал испуганный слуга.
Епископ тем временем неспешно прогуливался по лужайке вокруг фонтана. Он делал это потому, что был убежден в том, что движение полезно для здоровья, а не потому, что хотел поразмяться. В последнее время его преосвященство вообще потерял вкус к жизни. Ничто его не радовало, даже наядам уже неделю не приходилось исполнять свои соблазнительные танцы. Даже картины и статуи почти не отвлекали епископа от мрачных мыслей. Старичок был грустен, подавлен, расстроен.
В проделки дьявола его преосвященство не верил. Допустить, что де Гевара раздвоился, он тоже не мог. Настоящий де Гевара скрывался в павильоне в епископском парке, в этом сомневаться не приходилось. Правда, вот уже несколько дней он не давал о себе знать, но это еще совсем не означало, что он наконец-то окончательно исчез. Он мог появиться, когда ему вздумается. Если в парке прятался истинный де Гевара, значит, тот, в тюрьме, был ненастоящим. Следовательно, дон Фернандо де Гевара в застенке никогда не был. Если он там никогда не был, значит, он был свободен и мог вытворять все что угодно. И, значит, он не маскировался под дьявола, который держит в страхе весь город, он им был! Мысль о том, что он сам помогает скрываться еретику и убийце, приводила епископа в трепет. Выдать де Гевару было все равно что признаться в пособничестве колдуну, не выдать — означало стать его сообщником.
Епископ долго терзался раздумьями и сомнениями, но так ничего и не решил. Как обычно, он предоставил событиям идти своим чередом, а в том случае, если де Гевара или брат Себастьян заподозрят его в предательстве, отговориться неведением. В конце концов, разве он виноват в том, что дьявол облюбовал его парк? Нет, нет, он ничего об этом не знал…
Однако жизнь епископа все же превратилась в настоящий ад. Он боялся инквизитора, боялся де Гевару. Он поистине оказался между Сциллой и Харибдой. Оставалось только ждать, которое из чудовищ его скорее проглотит. По ночам епископу снился то мрачный застенок, то кинжал убийцы. Первые трое суток после возвращения из трибунала, где он увидел двойника де Гевары, Карранса безвыходно просидел в своей спальне. Но время шло, а его не арестовывали и не убивали. Мало-помалу старичок вернулся к обычному образу жизни, возобновил свои прогулки по парку, но все же тревога ни на минуту не оставляла его.
Внезапное появление Бартоломе повергло епископа в смятение. Он остановился, точно увидел перед собой карающего ангела, втянул голову в плечи и от этого стал как будто еще меньше ростом. Впрочем, он до такой степени привык лицемерить, что даже сам со всей определенностью не смог бы сказать, действительно ли он перепугался до полусмерти или намеренно прикинулся немощным и беззащитным.
— Ваше преосвященство! — окликнул его Бартоломе, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от ярости.
Епископ попытался улыбнуться. Улыбка получилась заискивающей и подобострастной. Карранса догадывался, что добром дело не кончится.
— Побеседуем, ваше преосвященство?
Обычное хладнокровие изменяло Бартоломе. Его просто трясло от злости, голос дрожал.
— Всегда к вашим услугам, брат мой! — пролепетал Карранса. — Прошу вас!
Епископ направился в сторону беседки. Хоть на минутку-другую он стремился оттянуть неприятный разговор. Но Бартоломе не намерен был ждать. Он догнал епископа, положил руку ему на плечо и резко развернул лицом к себе.
— Вы предупредили дона Фернандо де Гевару об аресте!
