даже ничего, – с симпатией произнес Ломонд. – Я просто очень хотел, чтобы у меня был зять, который мне действительно нравится! – воскликнул он с грустью.
– Джон – странный парень, – ответил Чарли. – Пусть он вам и не нравится, но вы еще будете им восхищаться. Я думаю, он добьется успеха куда большего, чем я мог бы даже надеяться.
– Мне не нравится торговля опиумом.
– Правительство ее величества твердо решило, что мы и впредь будем продолжать торговлю опиумом, сэр. Мы собираемся сражаться за это. – Чарли сделал паузу. – Самое важное в торговле опиумом – потенциальные заработки. Не секрет, что Агнес любит Шотландию. Крупные опиумные торговцы уже скупают шотландские земли. Так и вижу, как через десять лет Трейдер обоснуется в обширном шотландском поместье.
– Я все это знаю, – тихо сказал Ломонд.
– Могу я поинтересоваться, что Агнес чувствует к моему другу? – отважился спросить Чарли.
– Пока не знаю. – Ломонд взглянул на него с серьезным видом. – Мне, как ее отцу, нужно знать еще что-то об этом человеке?
Чарли задумался.
– Нет, – наконец ответил он. – Ничего важного.
Они все вместе прогулялись, правда без полковника, который удалился к себе. Миссис Ломонд показала самые живописные уголки. Трейдер мог назвать некоторые горы вдалеке. Откуда, черт возьми, он это узнал?!
Когда они вернулись, слуги накрыли на лужайке стол под большим зонтом от солнца, подготовив все для чаепития.
Миссис Ломонд известила мужа, что чай готов, но слуга вернулся с сообщением, что полковник присоединится к ним позже.
За чаем они разговаривали о том о сем, пока миссис Ломонд не повернулась к Трейдеру и самым любезным образом не поинтересовалась:
– Насколько я знаю, вы в раннем возрасте остались без родителей и у вас был опекун. Так каким было ваше детство?
Джон Трейдер позволил себе немного откинуться на спинку стула и слегка улыбнуться, словно бы вспоминая приятные деньки.
– Я потерял родителей так рано, что не ощущал особой остроты. Это не очень интересно. Боюсь, мне посчастливилось жить спокойно и радостно.
Трейдер сказал несколько добрых слов о своем опекуне, о замечательных школах и тому подобном. Чарли слушал все это молча.
* * *
Джона Трейдера отправили в школу-пансион в семь лет. Никто не знал, что он убийца. Разумеется, кроме его двоюродного дедушки Адальберта.
Это была хорошая деревенская школа для маленьких мальчиков, но всего через месяц Джон ввязался в драку.
В этом не было ничего плохого: мальчики должны время от времени драться. Один из старших товарищей толкнул его, потому что он был новеньким, но Джон ударился головой о дерево, причем очень больно. Драться со старшими, возможно, было нарушением субординации, но все сошлись на том, что он проявил недюжинную смелость.
Когда маленький Джон Трейдер приготовился к драке с мальчиком старше себя, то почти не замечал боли и не боялся. Внутри плескалась одна только темная ярость.
Должно быть, это было весьма впечатляюще. Противник, увидев выражение его глаз, отпрянул и чуть было не сбежал, но не мог позволить себе потерять лицо.
Началась драка. Джона сбили с ног, причем не единожды. Каждый раз он поднимался и снова бросался на противника. Кто знает, сколько это могло бы продолжаться, но тут внезапно появился директор школы, схватил Джона за ухо и потащил к себе в кабинет.
На столе у директора лежала тонкая темная трость с витым набалдашником. Когда Джон ее увидел, то вздрогнул, потому что так его никогда раньше не наказывали. Он решил, что, как бы больно ни было, не заплачет, и, когда ему велено было сесть, лишь стиснул зубы, приготовившись к худшему.
Директор школы был спокойный человек за пятьдесят. Он дослужился до майора в Ост-Индской компании и повидал мир, перед тем как вернуться в Англию, обзавестись семьей и открыть школу-пансион.
– Решил драться с парнем постарше, а, Трейдер? – вполне миролюбиво спросил директор, глядя на мальчика. – Ты уже остыл в достаточной мере, чтобы выслушать меня как разумный человек?
– Да, сэр.
– У тебя ужасный характер. Я это вижу. Ты себя не сдерживаешь, и однажды это тебя погубит. Я видел многих хороших людей, которые разрушали свою карьеру и теряли все, что у них было, только потому, что не умели контролировать свой гнев. Он толкает тебя на поступки, о которых ты будешь потом жалеть, но может быть уже слишком поздно. Ты понимаешь это?
– Думаю, да, сэр.
– Потерять родителей нелегко. Я потерял своих много лет назад. Но этого мы изменить не в состоянии. – Директор замолчал и увидел, как мальчик склонил голову. – Ладно. Ради твоих родителей, юный Трейдер, я хочу, чтобы ты добился в жизни успеха. Поэтому ты должен пообещать мне: отныне и до конца жизни, что бы ни случилось, ты никогда больше не потеряешь головы. Обещаешь? – Он снова помолчал. – Ну?
– Да, сэр.
– Пожмем друг другу руки. Мы заключили пакт, Трейдер, который нельзя нарушать. – Он протянул руку, и Трейдер пожал ее.
Джону Трейдеру было пять лет, когда его родители утонули, возвращаясь из поездки во Францию. У отца не было родни, кроме потомков тети, которая вступила в неудачный брак и с которой он никогда не встречался и даже не переписывался. Со стороны матери тоже никто не готов был принять маленького мальчика, кроме овдовевшего дяди его матери.
Двоюродный дедушка Адальберт до пенсии был юристом и не имел своих детей. Он никогда особо не любил Арчи Трейдера, биржевого маклера, за которого вышла замуж его племянница.
Каменный дом с остроконечной крышей в западной части Англии, где жил в уединении дедушка Адальберт, расположился у голого мелового хребта, подпиравшего его с северной стороны, тогда как на западе тянулись мили и мили темных лесов, куда он не ходил. Если пройти по узкой тропке на восток, то можно было попасть в небольшую деревушку, где он тоже редко бывал.
Дядя Адальберт сделал все, что в его силах: он нанял гувернантку, чтобы научить маленького мальчика читать и писать, а также ухаживать за ним. Это была веселая рыжеволосая юная шотландка мисс Грант, хотя дедушка Адальберт иногда забывал, как ее звали. Он старался не показывать, что присутствие Джона в доме доставляет ему серьезные неудобства. Очевидно, ребенок был слишком мал, чтобы есть с ним в столовой, но Адальберт брал его на короткие прогулки и беседовал с ним, пусть и натянуто, а заодно наводил справки, есть ли в окрестностях другие дети такого же возраста, с которыми, как он полагал, внучатому племяннику будет интересно проводить время.
Иногда, проходя по коридору мимо спальни мальчика, он слышал, как ребенок тихонько плачет, но не решался утешить его, не мужское это дело – утешать. Немудрено, что он плачет, ведь мальчик остался круглым сиротой. Но через некоторое время – Адальберт ничего не мог с собой поделать
