Итак, всем этим управляет Артемида, и без ее благословения ни один смертный не может жить счастливо, ни одно животное не может существовать, ни одно стадо не будет спокойно пастись, даже плодородная земля не сможет плодоносить без ее воли. Но Артемида внушала смертным благоговейный трепет, а порой ужас, ведь ей пришлось видеть столько пролитой крови. Как гласили старинные легенды, в древние времена в честь богини женщины устраивали безумные пляски. Даже сейчас, Ала знала это, богиня пила кровь козлят. Во время праздника Артемиды пастухи, которые почти весь год обходились без мяса, закалывали козленка в честь богини.
Но вот закат погас, и вечерняя звезда зажглась на небе. Долгая молитва закончилась, все замерло в молчании, и в тишине сначала тихо, потом все явственнее из сгустившейся тьмы зазвучала флейта, к ней присоединилась вторая, потом третья. Это заиграли пастухи, которые разместились на камнях, в беспорядке разбросанных по другую сторону шатра. У ног каждого из них лежал посох, а верный пес сидел рядом.
– Они вызывают луну, – шепнул Конон на ухо дочери.
И правда, из-за горы Химеттос разлилось серебристое сияние, а в потемневшем небе одна за другой вспыхивали звезды. Пронзительно заиграли трубы, перекликаясь друг с другом, взывая и плача, и, как бы отвечая на их призыв, показался светлый диск луны. Ничего не происходило до тех пор, пока он не поднялся высоко над мраморным храмом Афины и в круге, очерченном факелами, стало светло как днем. За шатром, в котором находилось изваяние, задвигались бесшумные тени. Один за другим, переваливаясь и покачивая в воздухе лапами, показались медведи.
Но когда они приблизились, Ала почувствовала разочарование. Это были всего-навсего маленькие девочки, забавно пытающиеся изобразить больших неуклюжих животных. Они встали в кружок и по одному выходили в центр, демонстрируя свой наряд, а зрители аплодировали каждому новому медвежонку.
Все они были одеты в светло-желтые платья с длинными рукавами, на ладошках были меховые перчатки с длинными черными когтями. На голове каждого медведя была маска, полностью закрывающая голову. У первого медведя была большая черная голова, у второго – поменьше и желто-коричневая. У одного медведя была широко открытая пасть с высунутым розовым языком, другой оскалился, показывая страшные зубы, у третьего ухо свисало, как будто после застарелой раны, и морда у него была серая. Среди них был и совсем маленький медвежонок, только не было двух похожих.
Поначалу они не танцевали, а, медленно покачиваясь, двигались по кругу. Потом один медведь стал лапами подталкивать соседа, пока тот не свалился на третьего, который в ответ ударил его. Круг нарушился, медведи разбились на группы и медленно двигались, подталкивая друг друга. Время от времени один из них с глухим стуком садился на землю и снова вскакивал, положив лапы на плечи другого мишки.
Прямо напротив Алы большой медведь с высунутым длинным красным языком взобрался на плечи трех других медведей, вставших в кружок и взявшихся за руки. Медведь стоял прямо, покачиваясь в такт музыке и помахивая лапами, а троица несла его вокруг площадки для танцев, остальные медведи неуклюже топали за ними.
Трубы заиграли быстрее, пирамида медведей двинулась к центру площадки и начала вращаться в тесном круге, образованном остальными мишками, танцующими вокруг. Их движения становились все быстрее и быстрее, пока наконец большой медведь с диким ревом не свалился на землю, при этом его задние лапы продолжали выделывать сложные танцевальные па.
Теперь это были уже совсем другие медведи, не спокойные, ручные, передвигающиеся как по команде, а дикие, рычащие, бросающиеся друг на друга, стремительно двигающиеся по заросшим склонам, подобно обломку скалы, предвестнику лавины, несущейся с холмов. Дикий медведь могуч и неудержим, он быстрее лошади, быстрее оленя, преследуемого собаками, а когда он танцует для богини, его железные мускулы перекатываются под блестящей шкурой. То прыгая и изгибаясь, то кружась в дикой пляске, то сбиваясь по парам или по трое, то рассыпаясь по краям площадки, танцевали маленькие жрицы, освещенные лунным сиянием.
Время от времени, словно истратив все силы, они замирали, тяжело дыша, но и тогда один из медведей продолжал танцевать в центре круга, быстро передвигаясь по белому песку. Но вот опять начинала звучать музыка, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, и все медведи опять соединялись в общей пляске.
Зрители бросали медведям охапки цветов, а те разбрасывали их по песку или разрывали на мелкие кусочки и кидали под ноги. Факелы гасли один за другим, и цветы, разбросанные по песку, казались черными. Захваченные зрелищем взрослые и дети, стоящие по краям площадки, тоже начали раскачиваться в такт музыке. Временами в мелодию танца врывался вой дикого волка, и это означало, что богиня со своими собаками охотится на холмах.
Затем запели мужчины.
– О Артемида, богиня матерей, дочь Лето[13], танцуй же на наших холмах. И пусть твои нежные локоны струятся по ветру, – выводили мощные басы, сливающиеся в один голос, и к ним присоединялись нежные девичьи голоса.
– Богиня луны, царица серебряного лука, ты, чье изваяние принесла нам царская дочь, мирно живи на благодатной земле Афин.
– Защитница юных дев, поселись навечно в белом храме на морском берегу и благослови нашу землю.
Достигнув наивысшего напряжения, музыка постепенно смолкла. Все было кончено. Конон снял дочь с плеч и поставил на землю, а девочка ухватилась за его плащ, дрожа от напряжения и холода. Конон погладил Алу по головке:
– Тебе понравились танцы, дочка?
Ала глубоко вздохнула. Зрелище показалось ей прекрасным, и она не в силах была произнести ни слова. Перед ее глазами до сих пор кружились желтые платья, мелькали черные маски в лунном свете, на белом песке темнели цветы. Неудивительно, что защитница всех девочек любит, когда танцуют медведи!
Конон продолжал что-то говорить дочери, но Ала, погруженная в свои мысли, ничего не слышала.
Отец удивленно посмотрел на дочь и громко произнес:
– В будущем году ты сама будешь танцевать танец медведей. Ты довольна?
Ала очнулась.
– О, папа, – у девочки от восторга перехватило дыхание, – неужели я смогу так танцевать?
Прошло десять дней после представления, когда Конон принес с базара плетеную клетку, в которой сидел голубь и поглядывал на Алецию любопытными розовыми глазками.
– Это мне? Правда мне? – Ала с трудом могла в это поверить. Птичка была такой хорошенькой, с серо-голубыми крыльями, розово-пурпурной шейкой, с черной полоской на хвосте и розовыми лапками. Ала засунула палец в клетку, но голубь не обратил на нее ни малейшего внимания.
– Дай ему семечко, – предложила Атенаис.
– Ты должна заботиться об этой птице, Ала. Это твой дар богине Артемиде, – строго сказал Конон.
Ала быстро вытащила палец из клетки, и радостное выражение исчезло с ее лица. Значит, эта птица была предназначена в жертву богине. В те далекие времена приносить животных в жертву богам было так же естественно, как дышать. Когда крестьяне весной забивали скот, по этому случаю устраивался настоящий праздник. Они закалывали животных в честь своего бога или богини и сжигали на алтаре внутренности животного, которые не годились в пищу. Поднимавшийся к небу дым должен был радовать богов, и при этом никто, кроме ненасытных стервятников, питающихся отбросами, не лишался пищи. Все были довольны, кроме крестьянских дочек, которые весь год ухаживали за жертвенным ягненком, и он успевал превратиться в любимое существо, с которым так трудно и страшно было расставаться. Лучше бы никогда не любить это бедное создание.
Так думала Ала, но искушение было слишком сильным. Конечно, надо дать голубю зернышко. Он был таким славным, и ведь он принадлежал ей, Але, по крайней мере сейчас.
– А когда мне надо будет отдать его Артемиде? – осторожно спросила она.
– Не раньше, чем ты сама этого захочешь, – пообещал отец. – Эта птица пробудет с тобой столько, сколько пожелаешь.
– Помни, девочка, взросление – это не только радость, это и грусть, – со вздохом сказала Атенаис. Но Ала не обратила никакого внимания на это мудрое изречение, которое уже много раз слышала из уст матери.
– Он взял семечко! – радостно воскликнула девочка. – Вы видели, он его склевал! Прямо с моего пальца!
– Думаю, голубь голоден, – заметил Конон. – Тебе нужно самой поить и кормить его, а когда он к тебе привыкнет, мы подрежем ему крылья, чтобы он не улетел, и ты сможешь вынимать его из клетки, когда захочешь.
– А как мне его назвать? – спросила Ала, и радость снова засветилась на ее лице.
– Я думаю, его следует назвать Солон, в честь мудреца Солона. Имя Алеция означает «правда», а правда должна всегда идти рука об руку с мудростью.
