В шатер вбежал гонец к одному из приближенных, внеся с собой порыв прохладного ветра. Благовонный дым собрался в клочковатое облако. Кутуз поднял голову. Его темные глаза остановились на Бейбарсе. Он кивнул:
— Эмир, подойди. — Подождал, пока Бейбарс с поклоном приблизится к ложу. — Хвала тебе. Твой план удался. Мы в первый раз одолели монголов. — Кутуз откинулся на подушки и поднял с подноса кубок. — Как ты советуешь нам действовать дальше? — Он бросил взгляд на группу приближенных в углу шатра. — Некоторые атабеки предлагают отступить.
Бейбарс не сводил глаз с султана.
— Нам следует двигаться дальше, мой повелитель. Расправиться с остатками монгольского войска. Вести с Востока доносят, что в орде неспокойно. Неплохо ударить, пока у них смятение.
— Это не так просто, — подал голос один атабек. — Долгий переход и…
— Нет, — прервал его Кутуз. — Бейбарс прав. Нужно закрепить успех, пока это возможно. — Он сделал жест писцу, сидевшему за столом в углу. — Я написал письмо в Акру баронам Вечерних стран. Сообщаю о нашей победе и испрашиваю поддержки. Пошли кого-нибудь из младших атабеков передать письмо в руки великому магистру рыцарей Тевтонского ордена.
Бейбарс неохотно принял свиток. Его оскорбляла необходимость просить позволения у врагов пройти по исконным аравийским землям, когда-то подло захваченным. Во время недолгого пребывания мамлюков в Акре, когда они совершали поход через Палестину, его ненависть только укрепилась. Армия встала лагерем у стен Акры, а великий магистр тевтонских рыцарей пригласил Кутуза с приближенными в крепость на пир. Здесь султан предложил военный союз против монголов. Подобные союзы между христианами и мусульманами были обычным делом. Первые крестоносцы появились здесь очень давно по призыву их церковного иерарха, папы, с целью избавить от неверных места, где родился и проповедовал Христос. Их привлекало отпущение грехов, а также земли и богатства. Но обжившись, они со временем сами стали «неверными», научились торговать с мусульманами и даже дружить.
Бароны Вечерних стран тогда разрешили мамлюкам пересечь их земли, но от военного союза решительно отказались.
Бейбарс сидел молча на пиру рядом с султаном, наблюдая за слугами-мусульманами, приносящими к столу блюда. В Акре, как, впрочем, и везде, власть держали франки. Мусульмане их называли аль-Фаринья. Сейчас уже так именовали всех выходцев из Вечерних стран независимо от национальности. Франков отличали два качества — римское христианство и то, что сюда они пришли как завоеватели. Евреям и мусульманам было дозволено работать, исповедовать свои религии, организовывать управление. Бейбарса эта терпимость франков, которой они очень гордились, сильно оскорбляла. Христиане явились из Вечерних стран, силой захватили землю, которую объявили святой, поработили тех, кто здесь жил испокон веку, и осели, жирея и радуясь награбленному добру. Галантность баронов, их окропленные душистой водой волосы и ниспадающие шелковые одежды не могли скрыть от Бейбарса грязь, принесенную из Вечерних стран, которую не сможет смыть все мыло Палестины.
Он возразил Кутузу:
— Я предпочел бы воевать с франками, мой повелитель, а не обмениваться посланиями.
Кутуз побарабанил пальцами по подлокотнику ложа.
— Эмир, пока нам лучше сосредоточить силы на одном враге. Монголы должны заплатить сполна за нанесенное мне оскорбление.
— И за восемьдесят тысяч мусульман, убитых ими в Багдаде, — добавил Бейбарс.
— Конечно, — помолчав, ответил Кутуз. Он осушил кубок и протянул слуге. — Но франки всегда относились ко мне с почтением.
— Они оказывают тебе почести, мой повелитель, потому что хотят вернуть земли, захваченные монголами. Не желая поднимать свои мечи, они позволяют нам сражаться за их земли.
Бейбарс спокойно выдержал взгляд Кутуза. В шатре повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шагами слуг и приглушенным шумом лагеря. Султан первым отвел глаза.
— Ты получил приказ, эмир.
Бейбарс промолчал. Придет время, и Кутуз поймет важность его предложений.
— А как же с наградой, мой повелитель?
Кутуз одобрительно кивнул и откинулся на подушки. Напряжение в шатре мгновенно испарилось.
— Ты заслужил щедрую награду, Бейбарс. — Он кивнул одному из советников: — Пусть наполнят сундук с золотом для эмира.
— Но не золота я взыскую, мой повелитель.
Кутуз нахмурился:
— Нет? Тогда чего же ты хочешь?
— Стать правителем Алеппо, мой повелитель.
Кутуз долго молчал. Сзади советники беспокойно переминались с ноги на ногу.
— Ты просишь город, который во власти монголов?
— Это продлится не очень долго, мой повелитель. Мы разгромили одну треть их войска и двинемся дальше.
Улыбка Кутуза растаяла.
— Что за игру ты затеял?
— Это не игра, мой повелитель.
— Почему ты просишь такую награду? Что будешь делать с Алеппо, имея самым заветным желанием повести мою армию против христиан?
— Положение правителя этому не мешает.
Кутуз скрестил на груди руки.
— Эмир, я не понимаю, почему ты желаешь получить в правление город, с которым у тебя связано много тяжелых воспоминаний?
Бейбарс замер. Он знал, что Кутузу известно о каждом приближенном почти все, но не ожидал, что ищейки султана разнюхали и о его пребывании в Алеппо.
Кутуз чуть улыбнулся, довольный, что надавил на больное место.
— Я служу с восемнадцати лет, сначала твоим предшественникам, а теперь тебе, вселяя страх во врагов ислама. — Низкий глубокий голос Бейбарса заполнил шатер. Приближенные и слуги замерли. — В битве при Хербии я вел передовой отряд, и мы убили пять тысяч христиан. У Мансуры я участвовал в пленении короля франков Людовика, где мой отряд убил три сотни его лучших рыцарей.
— Я благодарен за все для меня сделанное, эмир Бейбарс, но боюсь, что не смогу пожаловать тебе этот город, даже если он станет моим.
— Так где же твоя благодарность, мой повелитель? — Бейбарс с трудом сдерживался. — Ведь я помог тебе стать султаном.
Кутуз быстро поднялся с ложа, сбрасывая подушки.
— Ты забылся, эмир! Видно, Аллах лишил тебя разума! — Он поднялся на возвышение и уселся на трон, ухватившись за львиные головы.
— Прости меня, повелитель, но, думаю, я заслужил такую награду.
— Прочь с глаз моих! — бросил Кутуз. — Иди и поразмышляй в одиночестве над тем, как подобает атабеку разговаривать с султаном. Ты никогда не получишь Алеппо, Бейбарс. Ты меня слышал? Никогда!
Краем глаза Бейбарс заметил, как несколько гвардейцев вышли вперед. Кисти на рукоятях сабель. Он заставил себя поклониться Кутузу и стремительно вышел из шатра, крепко сжав в руке свиток.
Бейбарс скакал через лагерь, и мамлюки в страхе разбегались в стороны — такую он излучал ярость. Солнце село. Из ущелья в пурпурное небо взмывали языки пламени. Там горели погребальные костры. Пустыню оглашали веселое пение, смех и женский визг.
Он откинул полог своего шатра. Вошел. К нему двинулся худощавый атабек с простым открытым лицом.
— Привет тебе, эмир! Мы не были рядом во время битвы, но я уже слышал много рассказов о твоей доблести.
Бейбарс передал сабли слуге. Затем обнялся с атабеком.
— В лагере воины не устают славить тебя. — Атабек направился к низкому дивану, к столику, где на блюдце лежали фиги и сдобренное пряностями мясо. — Снимай скорее доспехи, мы отпразднуем победу.
— Нет настроения праздновать, Омар.
— Что-то случилось, эмир?
Бейбарс бросил взгляд на слуг. Один принялся чистить его сабли, двое мешали в жаровне древесный уголь, еще один наливал воду в серебряный таз.
— Оставьте нас.
Слуги мгновенно покинули шатер. Бейбарс швырнул свиток на сундук, сбросил на пол пропитанный кровью плащ, тяжело опустился на диван, схватил кубок с кумысом и сделал большой глоток. Перебродившее кобылье молоко смягчило горло.
Омар сел рядом.
— Так что случилось, садик? Впервые за восемнадцать лет я вижу тебя таким после победы. Кто тебя расстроил?
— Кутуз.
Омар молча выслушал рассказ Бейбарса о разговоре с султаном. Затем покачал головой:
— Кутуз тебя боится. Его раздражает твоя слава атабека. В армии не забыли, как ты участвовал в свержении власти Айюбидов. Кутуз правит всего год, это очень мало. Он боится, ты захочешь больше, получив Алеппо. Захочешь посягнуть на трон.
— Он правильно боится, Омар, — тихо проговорил Бейбарс. Настолько тихо, что Омар подумал, что ослышался.
— Что ты сказал, садик?
Бейбарс вскинул на него глаза:
— Я убью его и посажу на трон более достойного правителя, который ценит своих воинов и поведет их к заслуженной победе.
— Надо отдохнуть, садик, — пробормотал Омар. — Поспи, и гнев утихнет.
