– Не важно.
– Нет, князь, важно.
– Слухи о том по Москве ходили.
– Понятно. Их распускали изменники, переметнувшиеся к хану. Я же, после того как крымцы сожгли Москву, две сотни их с обозом на шляхе положил, а добро роздал крестьянам из сожженных сел. Хотел еще по басурманам вдарить, да не вышло. Силенок не хватило.
– Это ты государю расскажешь.
– Не веришь?
– Не знаю.
– А ты никогда не думал, почему никак не мог взять мой отряд? Не отвечай, я сам скажу. А потому, князь, что крестьяне всегда предупреждали меня о тебе и любой другой опасности. Вот ты поймал гонца, а толку? Кроме него, трое из Ярового явились. Так что знал я о тебе. Мог уйти. Да уже некуда. От себя, князь Ургин, не уйдешь. Но хватит. Вези меня в Москву, к Ивану.
– Он сейчас в Ливонии. Ждать будешь в темнице.
– Подожду, мне спешить некуда. Тебе как приказано доставить меня на Москву? Тайно или открыто?
– Такого указания не было. Доставить, и все. А как, это мое дело.
– И что ты решил?
– Пойдешь с дружиной тайно.
– Хорошо. А то, глядишь, взбунтовались бы крестьяне да отбили бы меня где-нибудь. А мне этого не надо.
– Не слишком ли ты самоуверен?
– Нет. Я знаю, что говорю. Прошу, прикажи станичному голове Бакану людей в урочище прислать, чтобы похоронили моих мужиков в общей могиле возле камня.
– Бакан тоже был связан с тобой?
– Нет! Но это тебя не касается.
– Прикажу, только вряд ли люди пойдут сюда. Место-то гиблое!
Кудеяр рассмеялся.
– Да тут чище, чем в поле.
– Не послушают.
– Тогда возьми хитростью. По Руси ходит много слухов о том, что я в разных местах зарыл несметные сокровища. Все это полная чушь, но люди так считают. Вот и скажи в Яровом, мол, Кудеяр где-то в урочище клад свой зарыл. Сюда столько народу со всей округи набьется, что места всем не хватит. Они и похоронят моих мужиков. А потом пусть ищут клад. Может, и найдут чего-нибудь, оставшееся от богатыря Кулевы, который грабил басурман не хуже меня. О его добыче ничего неизвестно, а ведь он только здесь промышлял, не ходил, как я, по всей Руси. Может, на самом деле, клад найдут. Ведь кому-то выгодно было это место за гиблое выдать.
– Ладно. Собирайся.
– Так все, что надо, уже на мне. Вот только иконы сниму. В Москве в храм отдам, они ценные, из татарского обоза. А басурмане из разоренных церквей брали святыни только в золотых окладах.
Ургин вывел атамана на поляну.
Кудеяр посмотрел на трупы своих разбойников, разбросанные по всему лагерю, поклонился и сказал:
– Простите меня, друзья, но вы сами сделали свой выбор. Теперь вам не висеть на дыбе, не мучиться под пытками, не ждать, когда палач отрубит голову. Суд Божий рассудит, кто чего заслужил в этой жизни. Простите и прощайте. – Кудеяр сел на коня и спросил Алексея: – Много вы нашего брата побили?
– Достаточно. Одних порубили, других взяли в плен. Спокойнее теперь на Руси будет.
– Нет, князь, не будет. Россию ждет великая беда. Ивану недолго жить осталось. Уйдет он, и начнется большая смута.
– Ладно, прорицатель, руки давай.
Ратники связали атамана разбойников. Отряд двинулся к Москве и прибыл туда в конце октября.
Позже русский царь принял разбойника. На площади готовилась казнь. Неизвестно, о чем государь долго беседовал с атаманом, но после этой встречи смертный приговор был отменен. Иван Васильевич позволил разбойнику удалиться в монастырь отмаливать грехи. Монахом и ушел в мир иной легендарный разбойник, атаман Кудеяр, происхождение которого так и осталось загадкой.
В Лифляндии после ухода войска Ивана Грозного поляки вернули с боем несколько городов, после чего было заключено перемирии. Стефан Баторий выказал недовольство этим. В то время он наладил отношения с Рудольфом Вторым, только что вступившим на престол Священной Римской империи, и начал переговоры с крымским ханом Мухаммед-Гиреем, сыном Девлет-Гирея, умершего от чумы в конце июня 1577 года. В Польше был созван сейм, который принял решение начать новую войну с Москвой.
Иван Грозный предвидел подобное развитие событий. Он приказал войскам готовиться к новым боям.
Художник-варвар кистью сонной
Картину гения чернит
И свой рисунок беззаконный
Над ней бессмысленно чертит.
Но краски чуждые с летами,
Спадают ветхой чешуей;
Созданье гения пред нами
Выходит с прежней красотой.
Так исчезают заблужденья
С измученной души моей,
И возникают в ней виденья
Первоначальных, чистых дней.
А.С. Пушкин
Стефан Баторий добился решения сейма о возобновлении войны с Россией и тщательно готовился к ней, учитывая ошибки прежних лет. Ему удалось собрать под свои знамена сорокатысячное войско, включавшее в себя армии Литвы и Польши, наемников из Германии, Венгрии и других стран Европы. На стороне Батория готов был выступить шведский флот и более десяти тысяч солдат короля Юхана III. По всей Речи Посполитой заготовляли военное снаряжение.
Иван Грозный знал об этом. Разрядный приказ сумел собрать примерно такое же по численности войско, состоящее из кавалерии, стрельцов, казаков, служивых татар, ополченцев. Это не считая гарнизонов, находящихся в крепостях Ливонии. Иван Васильевич располагал армией, способной противостоять сильному агрессору, да вот только планы Батория оставались неизвестными.
Послы предоставляли противоречивые сведения. Одни сообщали, что у Батория немногочисленное, не готовое к войне литовское войско, поляки же якобы отказываются от участия в походе. Другие уверяли, что Баторий пытается набрать многочисленных наемников, что дается ему с трудом. Третьи доводили до царя то, что между новым королем Речи Посполитой и Юханом III возникли серьезные противоречия. Швеция будто отказалась от своих обещаний, данных ранее. Она не будет поддерживать действия Батория своим флотом, самым мощным на то время в Европе, а также пехотой.
Редкий день 1579 года обходился без того, чтобы царь не получал каких-либо сведений из Кракова или Вильно. Однажды ему доложили, что король принял решение нанести удар по Полоцку, 16 лет назад отвоеванному русским войском у короля Сигизмунда.
Иван Васильевич взглянул на Бельского и сказал:
– Богдан, обстановка начинает проясняться. Хотя решение Батория предугадать было не сложно. Если бы он двинулся на Ливонию, то его войскам пришлось бы брать многочисленные, хорошо укрепленные замки. Это потери не только людей, но и времени. Мы тут же воспользовались бы этим и подтянули бы в Ливонию свои основные силы. Тогда исход войны был бы предрешен. Разрозненные войска короля не смогли бы противостоять нам. Это стало бы для Батория гибелью. Его правлению пришел бы конец. Вельможи и шляхта не простили бы ему поражения. Поэтому он и выбрал Полоцк. Взяв его, Баторий отрежет нас от Ливонии.
– Прости, государь, но почему ты думаешь, что поляки возьмут Полоцк? – подал голос Бельский. – Ведь сам же говорил, что это мощная крепость.
– Все так, Богдан, но стены у Полоцка не каменные, а деревянные. В этом основная его слабость.
– Дьяк из Польского приказа говорил, что Стефан Баторий готовит наступление на Полоцк лишь в конце лета.
– Ну и что?
– Мы успеем подвести туда дополнительные силы и встретить врага на подступах к крепости.
Иван Васильевич вздохнул.
– Если бы все было так просто, Богдан. Баторий не Сигизмунд. Начни мы переброску к Полоцку дополнительных войск, он тут же изменит направление своего главного удара. Откуда мне посылать в Полоцк дополнительные силы? Из Новгорода, Пскова, Смоленска. Но если ослабим мы оборону этих крепостей, то Баторий нападет на одну из них. Что тогда? Возвращать войска, гонять их так от крепости к крепости? Это тебе не до Петровки из Кремля дойти. Большие переходы изматывают людей похлеще сражений. Нет, Богдан, метаться нам нельзя. Надо крепко подумать, как измотать противника в боях за отдельные крепости, подвести его к решающему сражению, ударить так, чтоб он лишился всей своей мощи, и вынудить Батория подписать мирный договор. Наша задача в Ливонии более чем выполнена. Войну надобно прекращать. Да, что-то придется отдать полякам, что-то шведам, что-то литовцам. Но и они вынуждены будут пойти на уступки. В результате мы закрепимся на западных землях, уже не уйдем оттуда и возвратим отданное, когда придет время. – Иван Васильевич отвернулся к окну. – Лишь бы бояре да их иноземные покровители не вогнали страну в смуту, в междоусобные войны. Лишь бы сохранилось центральное управление и все то, чего мы достигли за много лет.
Советник царя воскликнул:
– Так разве ты дашь, государь, развалить державу?
– А я что, Богдан, вечный? За плечами уже почитай пятьдесят годов нелегкой жизни. Приступы неведомой хвори валят с ног. Сил остается все меньше. Думаю, недолго мне осталось до Божьего суда.
